Страница 9 из 15
Андрея осмотрели и сказали, что ему повезло. Сотрясение мозга нетяжелое. Перегородка в носу искривлена на всю жизнь, но это не страшно. Почки повреждены, но, кажется, не очень. Если верить рентгену, ребра, не считая двух трещин, целы. В основном пострадало лицо. Андрею зашили рассеченные брови, хотели дать мазь для сведения синяков, но он не взял.
– Сам до дому дойдешь? – спросила медсестра.
Андрей ничего не ответил, его тошнило. Он сел в предбаннике приемного покоя, чтобы собраться с силами.
– Тебя не положат? – удивился Мишка.
– Мы хулиганов кладем только в крайнем случае, – сказала медсестра.
– Его побили и он же хулиган? – возмутился Толян.
– А кто ж он? – проворчала медсестра.
Генка протянул Андрею зеркальце, с которым не расставался на почве борьбы с прыщами. Андрей не узнал себя. Глаза заплыли, губы выворочены, как у негра.
– Е-мое, это кто? – вырвалось у него.
– Это ты, – без смеха констатировал Генка.
– Нельзя мне в таком виде домой, – сказал Андрей.
Он стеснялся сказать про ссору с отцом.
– Давай ко мне, – предложил Толян.
Ему было неловко, что он, с его маховиками, не бросился на выручку и допустил такое безобразие.
Ребята вышли из приемного покоя и оторопели. У стоявшего неподалеку старого «москвича» их поджидали Зван и его подручный калмык Джага.
– Корень, подойди, базар есть, – сказал Зван, играя четками.
Андрей отделился от ребят и подошел. Несколько секунд Зван молча разглядывал его. Потом сказал:
– Ну, если не положили в больничку, значит, требуха в порядке, ничего не отбили. А остальное заживет, как на собаке, так?
– Так, – согласился Андрей.
Зван хотел еще что-то сказать, но тут подкатил милицейский «газик». Из него выскочил капитан Досанов, симпатичный казах.
– Названов, ты что тут делаешь?
– Ребят поджидал.
– Зачем?
– Разговор есть.
– И сколько ты здесь?
– Минут сорок.
– И кто тебя видел?
– Вот, ребята, Корень.
– Кто тут Корень? – спросил Досанов.
– Я, – сказал Андрей.
– А фамилия у тебя есть?
– Корнев.
– Кто тебя так, Корнев?
Андрей пожал плечами.
– Не помню.
Досанов завелся с пол-оборота.
– В прошлом году на танцплощадке тебя отделали? Тебя! Тогда ты тоже говорил «не помню». Сколько уже стоишь здесь с Названовым? Отвечай быстро!
– Минут двадцать, – соврал Андрей.
Досанов повернулся к Толяну, Генке и Мишке.
– Вы что скажете?
Те подтвердили.
Досанов выругался по-казахски и обратился к Звану:
– А ты чего сюда рванул? Алиби лепишь? Думаешь, слепил?
– Какое алиби, начальник? – лениво процедил Зван. – Я приехал поддержать Корня. Зря его потоптали.
– Через десять минут чтоб был у меня, – строго сказал Досанов, садясь в машину. Он куда-то спешил. Кажется, случилось что-то серьезное.
«Газик» уехал. Зван предложил Андрею сесть в его «москвич». Угостил дорогой сигаретой и сказал:
– Жгучий, конечно, оборзел. Баба кто? Никто.
Андрей кое-как засунул сигарету в разбитый рот и с наслаждением затянулся.
– Бери всю пачку, – сказал Зван. Он покосился на пацанов и вполголоса добавил: – С кем ты корешишься? Знаешь правило? Водись с теми, кто выше тебя.
Андрей молчал. Зван хлопнул его по колену.
– Ладно, давай сегодня отдыхай. А завтра, если хочешь, устроим расслабон. Оттянемся по полной. Выберешь себе безотказку. Шишка-то небось дымится? По петушкам?
Зван протянул руку. У Андрея кружилась голова, болело тело, он плохо соображал, что происходит. Но он понимал, что сердить такого врага опасно. Он пожал протянутую руку.
«Надо же, как сразу все навалилось, – думал Андрей, когда топали в Новостройку. – Ни один лотерейный билет из ста не выиграл. С отцом разругался. Без аттестата оставляют. От слободских схлопотал. Полная непонятка, как поведут себя слободские. Неужели правда начнут гнобить? Вот скотство!»
Пришли к Толяну. Петр Палыч ел на кухне яичницу. Взглянув на Андрея, не очень удивился, спросил, что произошло. Толян и Генка рассказывали. Петр Палыч задавал вопросы. Ему почему-то было интересно.
Начали решать, как лучше избавиться от синяков. Андрей попросил сырого мяса.
– Хорошее средство, – согласился Петр Палыч. – Откуда знаешь?
– Слышал, – уклончиво ответил Андрей.
Однажды отец хотел дать ему тумака, но промахнулся и угодил кулаком в глаз. Соседка посоветовала наложить сырое мясо. Через два дня глаз открылся, от синяка осталось только желтое пятно, можно было идти в школу.
В холодильнике нашелся кусок замороженного мяса. Нарезали тонкими пластинками, наложили на лицо и почти сплошняком забинтовали. Ребята давились от смеха.
– Прямо как человек-невидимка, – сказал Генка.
Петр Палыч тоже не мог сдержать улыбки. Толян приготовил постель. Андрей лег и тут же отрубился.
Среди ночи Андрей услышал голос матери. Анна Сергеевна сидела у его постели и разговаривала с Петром Палычем. Тот говорил, что ничего страшного. Мол, оклемается. Мать всхлипывала. Андрей открыл глаза. Петр Палыч вышел. Мать сказала со слезой в голосе:
– Одевайся, пойдем домой.
– Мне и здесь хорошо, – ответил Андрей.
– У тебя есть дом. Не позорь родителей. Пошли.
– Немного позора вам не помешает.
– Надо же, чего желаешь родителям… – В голосе матери прозвучала обида.
Она оглянулась на дверь.
– Кому ты здесь нужен? Что за алкаш мне дверь открыл? Нашел себе компанию.
– В кого же мне быть лучше? – привычно пошутил Андрей.
– Пошли, – потребовала мать. – Мы не спим. Отцу завтра на работу.
– Я, может, вернусь, но только не сегодня. И не завтра. Так что спите спокойно, – сказал Андрей.
– Значит, в школу больше не пойдешь?
– Зачем?
Мать вздохнула.
– Куда ты катишься?
– А мне по фигу.
– Ну, как знаешь.
Мать ушла. Андрей отвернулся к стене. Слезы были близко, в носу пощипывало. Набрал в грудь побольше воздуха и шумно выдохнул. Стало легче. Послышался голос Петра Палыча:
– Зря ты так. Родителей не переделаешь.
«Мать права, – подумал Андрей, – здесь я никому не нужен. А дома? – спросил он себя. – Разве там я нужен?»
…Андрею вспомнилась первая встреча с отцом. Приехав с войны, отец посадил его, четырехлетнего, на колени. Андрей осторожно потрогал отцовские усы и проговорил:
– Папка колючий.
– Нельзя говорить «папка», – строго произнес отец. – Называй меня «папа».
– Папка, – снова сказал Андрей.
Отец сердитым движением ссадил его с колен и больше не брал на руки…
Петр Палыч подошел к постели.
– Повязка сбилась. Давай поправлю.
Андрей привстал на постели, подставил голову. Петр Палыч начал аккуратно сматывать бинт. Посоветовал:
– Чтобы не пьянеть, нужно за час перед хорошей выпивкой принять граммов пятьдесят-семьдесят. За час!
– Учту, – сказал Андрей. И спросил: – Вы умеете танцевать вальс?
– Хочешь научиться?
– Угу.
– Когда-то этому в военных училищах учили не хуже, чем строевому шагу, – сказал Петр Палыч. – Видели в этом смысл. Учили не только вальсу, всем бальным танцам. Правда, в жизни редко пригождалось. Но если уж выпадал случай, мы были на высоте. Немцы в Германии после войны рты разевали. Удивлялись, как танцуют мазурку эти лапотные славяне.
– И повязывать галстук умеете? – спросил Андрей.
Петр Палыч внимательно посмотрел на него.
– И этому научу. Знаешь поговорку? Хорошо завязанный галстук – первый серьезный шаг в жизни.
Лицо майора было совсем близко. Андрей разглядел глубокие вертикальные морщины и кустистые брови. Похоже, Петр Палыч их стриг.
– Ты кем стать-то хочешь? – спросил майор.
Андрей пожал плечами.
– Я еще не определился. – И опять спросил о своем: – А почему чечены дают своим пацанам потыкать убитого ножами?
– Насчет чеченов не знаю, а воры в законе так делают, – спокойно ответил Петр Палыч. – Тебя интересует, кто убил приемщика стеклотары?