Юрий Всеволодович

Из летописей нам ничего не известно о чешском происхождении воеводы Шварна. Однако имя его имеет вполне прозрачную этимологию, восходя к чешскому «švarny» – в значении: «ладный, опрятный, красивый» (112. С. 341; 111. С. 374), так что, учитывая имя воеводы, а также «западные», в том числе и чешские, связи его покровителя князя Изяслава Мстиславича, его чешское происхождение представляется вполне вероятным. Можно предположить даже, каким образом этот Шварн появился в русских пределах. Младший брат Изяслава Киевского, новгородский князь Святополк Мстиславич (судя по летописи, наиболее близкий к Изяславу из всех его братьев), зимой 1143/44 года женился на некой чешке «из Моравы» – возможно, родственнице чешского князя Владислава II. Этот Святополк умер в 1154 году – и умер в пути, спеша на помощь брату Изяславу. Наверное, не будет выглядеть слишком фантастическим предположение, что Шварн мог попасть на Русь вместе с чешской женой князя Святополка Мстиславича, а после смерти последнего перешёл на службу к его старшему брату – как впоследствии перешёл сначала к Изяславу Давыдовичу, а потом и к его зятю Глебу Переяславскому. Так что чешские корни и у Юрия Всеволодовича, и у других сыновей Всеволода Большое Гнездо, очевидно, имелись.

А что же относительно «ясского» происхождения матери нашего героя? Здесь дело обстоит сложнее. Прежде всего, подчеркну ещё раз, что «ясыней» саму Марию в летописи или иных древних памятниках никто и никогда не называл – так была поименована лишь её младшая сестра. Судя по времени её замужества (а она в 1183 году была выдана замуж за одного из черниговских князей), она была много младше Марии. Так может быть, она появилась на свет во втором браке отца? (К слову сказать, зимой 1166/67 года Шварн оказался в половецком плену, где провёл немало времени до того, как был выкуплен переяславским князем Глебом Юрьевичем, и где вполне мог обзавестись новой женой.) В таком случае прозвище «Ясыня» могло быть дано младшей сестре Марии «в противопоставление сёстрам от другого брака», как предполагают историки (112. С. 340). Впрочем, допустимо и другое предположение: «Ясыней» могла быть мать всех трёх сестёр, включая Марию Шварновну, и прозвище «Ясыня», зафиксированное летописью лишь для одной её сестры, могла носить и она: просто в летопись это прозвище не попало. Важно то, что «ясское» происхождение Марии Всеволожей – если оно действительно имело место – не обязательно противоречит версии более поздних источников о её чешском отце. Ибо в древней Руси прозвища давались не только по отцу, но и по матери; самый яркий пример такого рода – это, конечно, прозвище князя Владимира Мономаха, сына греческой царевны.

Ещё важнее другое. Вне зависимости от того, кем была мать Юрия Всеволодовича и какая кровь – ясская, чешская или та и другая – текла в её жилах, княгиня Мария всецело принадлежит русской истории и русской культуре; об этом мы можем говорить определённо. Дочь Шварна родилась и была воспитана на Руси (сама хронология её жизни свидетельствует об этом)[6]; она стала женой русского князя и матерью русских князей и княжон и воспитывала их в христианском, православном духе. Из летописи мы узнаём о том, что княгиня «из-детска», то есть с самого раннего возраста, жила в страхе Божии, любя правду и почитая епископов и священников и весь духовный чин, что была ко всем «преизлиха добра», подавая милостыню всем нуждающимся в ней: «печалным, и нужным (нуждающимся. – А. К.), и больным», что была «нищелюбицей» и «страннолюбицей» (43. С. 161). Эти слова из летописной статьи 1205 года, рассказывающей о предсмертном, после восьми- или семилетнего лежания «в немощи», пострижении княгини в монахини, можно было бы счесть трафаретными, традиционными для некролога, прославляющего благоверную княгиню, – но в том-то и дело, что они отнюдь не трафаретны: других подобных некрологов русских княгинь в летописях того времени мы не встретим. Княгиня Мария действительно отличалась необыкновенным благочестием – и основание ею женской обители, о которой она заботилась до последнего своего дня, тоже свидетельствует об этом.

Мария оказала колоссальное влияние на всех своих сыновей, которых воспитывала в христианской любви и милосердии. В том числе – а может быть, даже особенно – на Юрия: «зане бе любим ею», что особо подчёркивает летописец (45. С. 127; 43. С. 161).

Местом рождения Юрия назван Суздаль – один из древнейших городов Руси. Стоит, правда, учесть, что в летописях и других письменных источниках того времени так именовали не только сам город, но и всю Северо-Восточную Русь. А значит, если говорить строго, у нас нет достаточно прочных оснований для того, чтобы считать именно Суздаль родиной Юрия. Однако заметим, что время его рождения – ноябрь – совпадает со временем традиционного княжеского полюдья. Осенью Всеволод, как правило, пребывал вне стольного Владимира, а потому известие Ипатьевской летописи вполне может быть понято и буквально.

Крестный отец княжича Юрия, ростовский епископ Лука, скончался через год после рождения своего крестника, 10 ноября 1189 года. Наречение «дедним» именем новорожденного княжича – последнее его деяние, отмеченное летописями. Зимой 1189/90 года, по прошествии установленного срока поминания почившего архиерея, князь Всеволод Юрьевич отправил своих посланников в Киев – к митрополиту Никифору. Князь сам назвал имя преемника Луки – им по его, Всеволода, воле должен был стать его духовник Иоанн. Воля владимирского «самодержца» была исполнена. 25 февраля 1190 года новый владыка прибыл в Ростов, а 16 марта, в пятницу, канун Лазаревой субботы, – в стольный Владимир.

Год 1191

Суздаль

Из Лаврентьевской летописи

…Месяца июля в 28-й день, на память святого мученика Евстафия, [что] в Анкире Галатийской, были постриги у великого князя Всеволода, сына Георгиева, внука Владимира Мономаха, сыну его Георгию в граде Суздале; того же дня и на коня его посадил. И была радость великая в граде Суздале[7].

(27. Стб. 409)

Ритуальное обрезание пряди волос (потом её хранили в княжеской семье в качестве оберега) означало вступление ребёнка в отроческий возраст. С этого времени его отнимали от мамок и кормилиц и передавали «дядьке»-воспитателю, который начинал обучать мальчика княжеской премудрости, учил пользоваться мечом и копьём – пока что маленькими, игрушечными. В тот же день юного Всеволодова сына впервые посадили на коня. Это тоже был древний, восходящий ещё к языческим временам обряд, свидетельствующий о превращении младенца в княжича.

Владимиро-Суздальское княжество во второй половине XII – начале XIII века

Пребывание княжеской семьи в Суздале объяснялось тем, что здесь строилась новая деревянная крепость. «Того же лета заложен был град Суздаль, и срублен был того же лета», – сообщает летописец сразу после известия о «постригах» Юрия. А месяц спустя княжеское семейство находилось уже в стольном Владимире:

В то же лето заложил благоверный великий князь Всеволод Юрьевич церковь Рождества Святой Богородицы в граде Владимире. Начата же была строением месяца августа в 22-й день… при блаженном епископе Иоанне.

Тогда же был устроен и монастырь, которому предстояло стать первенствующим во всей Владимиро-Суздальской, а затем и Московской Руси и оставаться таковым до времён Ивана Грозного.

…Это были счастливые годы в жизни всего княжеского семейства. В 1193 году, 25 октября, накануне праздника святого Димитрия Солунского, у князя Всеволода Юрьевича родился шестой сын, названный в крещении Дмитрием (тем же крестным именем, которое носил сам Всеволод), а «княжим» именем Владимир – в честь Всеволодова деда, Владимира Мономаха. А полтора года спустя, 27 марта 1195 года, на свет появился седьмой сын княжеской четы, названный Святославом, а в крещении Гавриилом (также в соответствии с церковным календарём: накануне, 26-го числа, праздновался Собор Архангела Гавриила). Последний же, восьмой сын Всеволода и Марии родится 28 августа 1197 года и будет назван Иваном (на следующий день праздновалась память Усекновения главы Иоанна Предтечи) – это имя станет для него и княжеским, и крестильным. Но радость о его рождении будет омрачена болезнью матери. По словам летописца, княгиня Мария Всеволожая пролежит в немощи восемь или, по-другому, семь лет, до самой своей смерти.

6

Разумеется, не заслуживают доверия «избыточные» известия Тверского летописного сборника (XVI века) о том, что Мария была «приведена ис Чех не крещена», но крещена лишь во Владимире (36. Стб. 301), равно как и наименование её отца Шварна «чешским князем» (Стб. 237) или даже «чешским королём» (Стб. 290).

7

Данная статья Лаврентьевской летописи датирована 6700 годом от Сотворения мира. Однако летописец продолжает пользоваться ультрамартовским стилем, так что названный год соответствует 1191/92-му от Р. Х. (69. С. 84).