Тетрадь с Энцелада

– Ясухиро, – поклонился мальчик с непроницаемо черными глазами.

– Питер. Не Пэн! – хихикнул еще один землянин, рыжий и зеленоглазый (шутку я не поняла, при чем тут старинный инструмент для письма?).

– Лалли, – нежно прошелестела стройная полупрозрачная фея с фасетчатыми глазами и сложенными за спиной изящными крыльями. – Я сильфида, пожалуйста, осторожней, мои крылья легко ломаются.

– Очень рада! Очень приятно! Юла! – отвечала я каждому в ответ на приветствие.

Последним вошел мальчик, с виду совершенно обычный, сероглазый, с растрепанными каштановыми волосами, какой-то медлительный и рассеянный. Он ничего не сказал и сразу отправился в дальний угол, угнездившись на пуфике.

– Это Вилли. Не обращай внимания. Он такой. Не как все, – прошелестела мне на ухо Лалли. – Возможно, когда-нибудь заговорит. А возможно, и нет.

Все заняли места, какие кому подходили и больше нравились.

Освещение сделалось ярче, и наконец-то появилась учительница. Сара Гомес. Маэстра, как все ее называли.

Она будет преподавать у нас мировую литературу.

Я едва не подпрыгнула от радости. Неужели на станции есть человек, кроме мамы и папы, с которым я смогу говорить по-испански?.. И на других земных языках?

Школа на Арпадане – это то, чего мне всю жизнь не хватало.

Странный Вилли

Теперь я, наверное, буду писать в основном про школу. Ведь я провожу там целые дни с утра до вечера, и мне это нравится. Та самая социализация, за которую переживали родители, проходит у меня на ура. С одноклассниками я подружилась в первый же день, а теперь понемногу знакомлюсь с другими учениками, младшими и старшими. У нас разные графики, но иногда мы пересекаемся в общественных местах типа инфоцентра (я по старой привычке зову его библиотекой), спорткомплекса и рекреации. Последнее – просто холл причудливой архитектуры, где можно поиграть в нешумные игры, поваляться на гидропуфиках, поболтать в уголке, полюбоваться вьющимися растениями, последить через мониторы за прибытием и отправлением кораблей в космопорте и за движением нашей прекрасной соседки, планеты Намму. Хотя классы немногочисленные, – в некоторых всего три или четыре ученика, – когда все собираются вместе, в рекреации становится шумновато и весело. И все такие разные, глаза разбегаются, до чего интересно за некоторыми наблюдать! Знакомиться здесь легко: «Привет! Тебя как зовут? Ты откуда?» – и всё, считай, подружились.

Единственный, кто совсем не идет на контакт – это Вилли из нашего класса.

В первый вечер я рассказала про него папе с мамой. «Возможно, мальчик вправду особенный. У некоторых бывает врожденное свойство – аутизм, – объяснила мама. – Такие дети совсем не глупые. Даже наоборот, иногда чрезвычайно талантливые. Только общаться не могут. Они словно в скафандре со шлемом с особенным напылением: он тебя видит, а ты его нет. Или наоборот. Ты, Юла, ему не навязывайся». – «И не подумаю! Что мне, не с кем поговорить?»..

Папа молча выслушал наш диалог и заметил: «Всё-таки странно, что этого Вилли взяли на станцию. Как он умудрился пройти все предполетные тесты? Пусть он даже гений, но в космосе не совсем вменяемый человек потенциально очень опасен. Помнишь, Юла, как тебя проверяли перед отправкой на Энцелад? Тебе исполнилось всего семь лет, а мурыжили словно взрослую. Надо бы осторожно выяснить, в чем там дело с мальчиком. Чей он сын, ты не знаешь?»…

Я пожала плечами. Мне и в голову не пришло у кого-то об этом спрашивать. Ну, Вилли и Вилли. В классе по фамилии никого не зовут. А на его причуды учителя не обращают внимания. Сидит в углу, что-то набирает в своем девайсе. Иногда бормочет себе под нос. Может встать посреди урока и выйти. Замечаний ему не делают.

Сногсшибательную информацию о Вилли добыла мама.

Маэстра, узнав, что одна из моих фамилий – Флорес, захотела познакомиться с мамой, и они, как водится, разговорились. Сара Гомес испанка, а мама родом из Мексики, но здесь это не имеет никакого значения. На Земле, впрочем, тоже – мы все давно перемешаны. У мамы был выходной, она пришла ко мне в школу, а потом мы все трое отправились к нам домой. Мама быстро приготовила то, что здесь называется кофе, и дальше они уже вовсю щебетали на испанском как близкие подруги или родственницы. Я присутствовала лишь в самом начале их встречи, во время легкого перекуса, и успела узнать, что Маэстре сорок три года, у нее взрослый сын, который водит транспортные космолеты и редко появляется дома, а муж погиб при взрыве на шахте семь лет назад. Потом меня вежливо спровадили погулять.

Очень кстати попалась соседка Фатима, она двумя классами старше. Мы решили погонять на гермесах. Вы знаете, что такое гермесы? На Земле, когда я улетала оттуда, они только что появились, а на Энцеладе оказались запрещены. Это такие реактивные электролики, на которых можно не только быстро ездить и прыгать, выделывая фигуры в воздухе, но даже немного летать. На первых порах их использовали космонавты, потом ими увлеклись спортсмены, и наконец в упрощенном виде гермесы ушли в народ, где их сразу оценили подростки. Правда, забава считается травмоопасной. При невесомости или слабой гравитации улететь можно неизвестно куда. При мощной же силе тяжести при падении легко переломать себе кости. А на Арпадане нормально, только надо быть в жилете и шлеме. Гермесы с экипировкой выдаются в школьном спортзале начиная с пятого класса. Ура! Красота!

Я вернулась вся взмокшая, но счастливая. А мама выглядела потрясенной. Мне показалось, что она даже плакала. Маэстра давно ушла, но чашки из-под кофе стояли немытые.

– Мама, что случилось? – забеспокоилась я.

– Иди в душ, Юла, а то скоро вернется папа, вы опять там столкнетесь. Я пока разогрею ужин.

В душ мне вправду было нужно. Поэтому я не стала спорить. Душ тут, кстати, отличный, не как на «Энцелад-Эврика» – вакуумный, а настоящий, водяной. И еда повкуснее, и порции больше. Аппетит у меня разыгрался зверский.

Тем временем пришел папа, и когда он вылез из душа, мы сели все вместе ужинать.

– Лаура, ты какая-то сама не своя, – заметил он, приглядевшись к маме. – ¿Qué pasó?

Дальше разговор шел по-испански.

– Антонио, я узнала про Вилли. Какой кошмар, бедный мальчик…

– Расскажешь?

– Если Юла не будет об этом болтать…

– Что ты, мам! Мое слово – титан и алмаз!

– Хорошо. Впрочем, многие знают. Учителя по крайней мере в курсе.

– Не тяни, говори! – папа в нетерпении стукнул пальцем по столу.

– Страшно… Ведь это могло бы случиться и с кем-то из нас…

– Ну, Лаура, хватит нагнетать атмосферу!

– Я вовсе не нагнетаю, – вздохнула мама. – Вилли тоже перемещался на корабле аисян. Тому рейсу не повезло. Они попали в гравитационную яму. Кажется, это так называется, ну, неважно. Типа воронки. Аисянам это не повредило, и людям тоже в принципе не должно было бы повредить в их тогдашнем… разобранном… состоянии. Но когда их… восстановили… родители мальчика оказались… нежизнеспособны. А Вилли стал… вот таким. Это у него не врожденное.

– Ох, – одновременно выдохнули мы с папой. Он побледнел, посмотрев на меня, как будто я могла в тот же миг разлететься на микрочастицы.

– Если б вы знали, как я боялась лететь сюда на этом дьявольском корабле!

– Катастрофы случаются со всякими космолетами, – философски заметил папа. – Технологии аисян намного превосходят все прочие. Приходится доверять им. Или не доверять. И тогда летать не дальше Юпитера.

– Аисяне ручались, что подобных случаев никогда не бывало. Принесли извинения и обязались либо переместить Вилли за свой счет назад на Землю, либо оплачивать ему пребывание и обучение на Арпадане, пока не станет понятно, возможно ли что-то исправить. Они предлагали даже свозить его еще разок куда-нибудь за пределы этой галактики, с очередной разборкой и сборкой, но администрация Арпадана решила пока оставить всё как есть. Вилли учится, у него неплохие успехи по предметам, где нужно что-то вычислять. Живет он в семье Администратора Марка Поллока, его жена Мириам врач, так что за здоровьем Вилли следят. А что будет дальше – кто знает?..