Страница 22 из 74
Цири покачала головой и приподняла крышку сундука.
— Геральт говорит, что это бабьи шмотки.
— Бабьи не бабьи, а пока придётся надеть. Живей раздевайся. Дай-ка помогу… Ё-моё! Это что такое, Цири?!
Руки девочки были покрыты огромными, налитыми кровью синяками. Многие уже пожелтели, некоторое были совсем свежими. Мисселина взяла Цири за руку, и та тихо зашипела, одёргиваясь.
— Что это, чёрт возьми? Это тебя так Ламберт отделал? — зло спросила девушка. Цири глянула на руки, словно была удивлена количеством синяков.
— Это? Ах, это… ветряк. Очень медленно работала.
— О, ужас… Снимай штанишки и рубаху. Святой Лебеда! Цири! Как ты вообще можешь ходить? Бегать!
Оба бедра и ляжки были чёрно-синими от кровоподтёков и припухлостей. Цири вздрогнула и зашипела, пятясь от Мисселины. Девушка выругалась. Хуже некуда. Куда они все смотрели? Куда смотрела Мисселина? Почему не додумалась раньше? Она ведь делала себе мазь от синяков, ещё и с Весемиром советовалась. Святой пророк…
— Тоже ветряк? — стараясь сохранять спокойствие, спросила она.
— Это? Нет. Вот ветряк, — Цири равнодушно указала на роскошный синяк пониже левого колена. — А это – маятник…
— Упаси пророк… а здесь? На боку? Это кузнечный молот?
Цири зашипела от боли и покраснела.
— С гребёнки свалилась… училась делать пирует в подскоке.
— Болит?
— Не-а. Койон размассировал меня и снова посадил на гребёнку. Ты же знаешь, что так надо! Иначе испугаешься навсегда.
— Ну да, ну да, — процедила Мисселина. — Недурственный рецепт на жизнь.
— Конечно! Ведьмак не боится ничего!
— Серьёзно? А ты, Цири? Тоже ничего не боишься?
Девочка отвернулась и закусила губку.
— Никому не скажешь?
— Молчу, как могила.
— Больше всего боюсь двух маятников. Знаешь, двух сразу? — Мисселина кивнула. — И длинной жерди. Там, где нужно лазить с этим, как его, страхом… не, страховкой. Ламберт говорит, что я растяпа, но это не так. Геральт мне сказал, что у меня немного в другом месте це… центр…
— Центр тяжести?
— Да! Потому что я девочка. Просто нужно заниматься, разве что… Я хотела тебя о чём-то спросить.
— Спрашивай.
— Весемир как-то сказал, что у тебя есть магия… а ты можешь сделать меня мальчишкой?
— Нет, — ледяным тоном ответила Мисселина. — Не могу. Я не чародейка.
— Хм, — явно опечалилась юная ведьмачка. — А можно хотя бы…
— Хотя бы что?
— Ну, чтобы не приходилось… — Цири залилась румянцем. — Давай на ушко скажу.
— Говори, — наклонилась Мисселина. Цири, покраснев ещё гуще, приблизила губы к тёмным волосам девушки. Та быстро выпрямилась, глаза у неё заблестели от гнева. — Сегодня? Сейчас?
— Угу.
— Затраханные, старые, необразованные мудаки! — рявкнула девушка, пнув табурет так, что тот врезался в дверь, сбив с неё крысиную шкуру. В голове Мисселина перебирала различные известные ей ругательства и проклятия. — Зараза, мор, чума и проказа! Убью проклятых кретинов!
***
— Успокойся, Мисселина, — сказал Ламберт. — Волноваться вредно и, главное, нет причин.
— Не учи меня! А ещё лучше, вообще замолчи. Я не с тобой говорю. Весемир, Геральт, кто-нибудь из вас видел, как вы отделали ребёнка? Да на бедняжке и живого местечка нет!
— Дева, — серьёзно сказал Весемир. — Не позволяй эмоциям овладеть тобой. Ты была воспитана так же. Ваша с Цири родина – Юг, там девочек и мальчиков воспитывают одинаково, никакой разницы, как у эльфов. Её учили пользоваться луком и мечом. На пони её посадили, когда ей было пять лет от роду, а когда стукнуло восемь…
— Не рассказывайте мне баек, — возмутилась Мисселина. — Не прикидывайтесь идиотами. Здесь – не пони, не прогулки и не катание на санках, как на Юге. Здесь Каэр Морхен! Думаете, сколько раз падала я, взрослая баба? А сколько мальчишек-бродяг здесь свернуло шеи и поломало кости? Какие шансы у Цири? Она же девочка, хоть воспитанная на Юге, хоть по-эльфийски… да хоть самой Львицей Калантэ! — Геральт отвёл взгляд. — Так, стоп! Вы… — ведьмаки виновато переглянулись. — О, пророк! Вы ещё и думали, что я не догадаюсь? Думали, не пойму, что она княжна?
— Мисселина…
— Не перебивай, Геральт! Почему вы не обратили внимания на её падения? Считаете, раз она не ноет, как я, значит, всё в порядке? Чёрта с два!
— Эта девочка, — тихо и спокойно проговорил Геральт, — эта нежная маленькая княжна пережила бойню в Цинтре. Предоставленная самой себе, она пробралась сквозь когорты Нильфгаарда. Ухитрилась избежать рыскающих по селам мародеров, которые грабили и изничтожали все живое. Продержалась две недели в лесах Заречья, совершенно одна. Месяц бродила с кучкой беженцев, тяжко вкалывала наравне со всеми и наравне со всеми голодала. Почти полгода батрачила в деревне, когда ее приютила семья кметов. Поверь, Мисселина, жизнь научила ее и закалила не хуже, чем подобных нам бродяг, собранных в Каэр Морхене с большаков и из канав. Цири не слабее подобных нам, нежеланных, незаконнорожденных, подкинутых ведьмакам в корчмах, словно котята в ивовых корзинках. А то, что она девочка… Какое это имеет значение?
— И ты ещё спрашиваешь? Смеешь спрашивать?! — крикнула девушка. — Какое это имеет значение? А такое, что девочка, не будучи подобна вам, имеет свои собственные дни! И с большим трудом это переносит! А вы хотите, чтобы она, юное и нежное создание, выблевала свои лёгкие на Мучильне и на сраных ветряках!
Хоть Мисселина и была жутко, до чёртиков зла, но она почувствовала огромное удовлетворение при виде поглупевших физиономий ведьмаков и вдруг отвисшей челюсти Весемира.
— Вы даже не знали, — покачала она головой уже спокойно, но с мягким укором. — Тоже мне – опекуны! Девочка стесняется говорить об этом, потому что ее научили о таких неприятностях мужчинам не говорить. И стыдится слабости, боли, того, что она не такая ловкая, как обычно. Хоть кто-нибудь из вас подумал об этом? Заинтересовался? Попробовал догадаться, что ей мешает? А может, она впервые в жизни закровоточила здесь, в Каэр Морхене? И плакала по ночам, ни у кого не находя сочувствия, даже просто понимания? Хоть кто-нибудь из вас вообще об этом подумал? Не говорю уже о том, чтобы дать мне хоть какое-то участие в жизни девочки. Сказать мне, что с ней что-то не так.
— Прекрати, Мисселина, — тихо охнул Геральт. — Достаточно. Ты добилась, чего хотела. А может, и больше, чем хотела.
— Пропади всё пропадом, — выругался Койон. — Хороши ж мы были, ничего не скажешь. Эх, Весемир, но ты-то…
— Замолчи, — буркнул старый ведьмак. — Ничего не говори.
Совершенно неожиданно повел себя Эскель, который встал, подошел к девушке, низко поклонился, взял ее руку и уважительно поцеловал. Она быстро отдернула руку. Не для того, чтобы продемонстрировать злобу и раздражение, а чтобы прервать приятную, пронзившую ее вибрацию, вызванную прикосновением ведьмака. Эскель эманировал сильно.
— Мисселина… —от потёр чудовищный шрам на щеке. — Помоги нам. Просим. Помоги нам, Мисселина.
Девушка глянула ему в глаза, сжала зубы.
— В чем? В чем я должна помочь, Эскель?
Эскель снова потер шрам, взглянул на Геральта. Беловолосый ведьмак наклонил голову, прикрыл глаза рукой. Весемир громко откашлялся.
В этот момент скрипнула дверь и в холл вошла Цири. Кашель Весемира перешел во что-то вроде хриплого, громкого вздоха. Ламберт раскрыл рот. Мисселина сдержала смех.
Цири, подстриженная и причесанная, шла к ним мелкими шажочками, осторожно придерживая темно-голубое платьице, подрезанное снизу и подогнанное по фигурке, но еще несущее на себе следы пребывания в сумке Мисселины. На шее девочки поблескивал второй презент от девушки – черная змейка из лаковой кожи с рубиновым глазком и золотой застежкой, которую Мисселина приобрела в Новиграде, невесть, зачем.
Цири задержалась перед Весемиром. Не очень зная, что делать с руками, засунула большие пальцы за поясок.
— Я не могу сегодня тренироваться, — медленно и четко проговорила она в абсолютной тишине. — Потому что я… я… — она взглянула на старшую подругу. Мисселина подмигнула ей, скорчив рожицу, как довольный озорством сорванец, пошевелила губами, подсказывая выученную причину. — Я… мне… нездоровится, — докончила Цири громко и гордо, задрав нос чуть не до бревенчатого потолка.