Страница 8 из 17
Загрохотали первые раскаты грома, а потом как будто заиграл свою партию небесный оркестр барабанов. Он рокотал, бил страстно и пугающе, даже устрашающе. Однако, в одновременном исполнении десяток партитур в разных тональностях и темпах чуткое музыкальное ухо услышало бы прекрасную грозную мелодию.
В грозовом небе засверкало множество молний. Своими бледными фиолетово-голубыми всполохами они освещали клубящееся месиво туч, испаряли из воздуха воду, насыщали озоном атмосферу, облегчали дыхание.
– Это огонь между небом и землей, – услышал Ленни голос чивани сквозь громы и молнии.
Протянутые к небу руки цыганки согнулись в локтях и легли на грудь. Ленни глянул на нее и увидел, что ее глаза закрыты, губы плотно сжаты, лицо сосредоточено в каком-то неимоверном усилии. Но вот вдруг она резко выпрямила руки с раскрытыми ладонями и направила их в землю. Яркий одинокий луч отделился от солнца, сверкнул мощнейшей молнией с оглушающим раскатом грома и ударил прямо перед ними, заставил вспыхнуть огнем полевую траву, подсушенную жарой. Огонь мгновенно оббежал вокруг них кольцом, не задевая их, но воспламеняя все кругом.
Цыгане в таборе, проснувшись от грохота, увидели огонь, всполошились. Дети кричали от страха, женщины голосили от отчаяния. Мужчины, выскочив из фургонов, второпях собирали пожитки, закидывая их беспорядочно внутрь. На скорую руку запрягали коней и спешно покидали пожарище, направляясь к городу. Огонь преследовал их, но не трогал.
Собаки метались внутри кольца из стороны в сторону, прыгали, выли, жались к колесам и к людям.
Чивани внимательно следила взглядом за передвижением огня, где, подгоняя, где, останавливая, потом принудила стать тише, опуская руки, ладонями вниз, все ниже и ниже. Как дирижер собирает пальцы вместе, заставляя умолкнуть музыку, так и она сделала заключающий жест, потушив беспрекословно подчиняющийся ей огонь, как бы вобрав его в свои пригоршни.
– Это огонь на земле.
Они стояли в кругу, незатронутым пожаром, а вне него от близлежащих домов до первой лесопосадки лежала выгоревшая земля. Собаки мгновенно успокоились и устроились вокруг них.
Она поднесла к груди сложенные вместе ладони и поклонилась солнцу. Его око, казалось, улыбаясь, снисходительно позволило закрыть себя тучами. Стало так темно, что начинающийся день был похож на поздний вечер и, наконец, на землю обрушилась вода.
Ленни сидел, омытый теплой водой, хлещущей с неба, потрясенный до глубины души феерическим зрелищем огненной стихии.
Чивани и сама впервые осознала, какой силой она владеет. Думала, пожимая плечами, владею и все. А сейчас, когда пришло время передать свои знания, сама была ошеломлена. Навстречу дождевым потокам из нее выплескивались потоки радости, благодарности и смирения.
Летний дождь прошел быстро не потому, что он летний, а потому, что его работа была выполнена, земля под пожарищем остужена, и наверх, к свету, сразу же заторопились ростки полевых трав.
Все, что было одето на цыганке и мальчике, промокло до последней нитки, облепило тела, мешало двигаться.
– А это огонь, – чивани указала на свою парующую одежду и пар изо рта – огонь в людях. Он живой. Он разумный. Он делает нас теплокровными. Воспламеняется температурой, когда надо сжечь чужеродные энергии, разгорается сильней, когда надо перенести холод, переварить съеденную пищу, распаляется, когда мы чрезмерно много думаем и особенно, когда гневаемся, спадает, когда мы спим. Сжигает, когда мы страстно чего-то хотим. И покидает тело, когда умираем.
Подняла руку над головой Ленни и подставила ладонь его золотой богине:
– И золотая богиня в нас тоже из огня. Она – единственная во Вселенной сила, которая не подчиняется законам гравитации. Она, как и огонь, устанавливает связь между творением и творцом. Огонь – дан всем людям, и золотая богиня есть у каждого, только вот пробуждается она только у избранных. Избранных ею. Она сама определяет, готов человек для этой связи или нет. Ей ведомы наши прошлые жизни, заслуги и грехи. Когда она поднимается, она сжигает все временное и чужеродное, оставляя саму суть человека, его идеальное воплощение. Таким, каким изначально задумал и создал его бог. Она описывается в Святых писаниях, как языки пламени, которые не обжигают, как древо огня, переносящее на седьмое небо, как неопалимая купина.
Ее лицо, озаренное внутренним светом, помолодело, хриплый от курения голос стал звонким:
– И вдохновение. Это тоже огонь. Он возжигается при соприкосновении двух источников: золотой богини изнутри и всевышнего огня, снисходящего сверху. Он раздувается из искры желания, личных способностей и готовности слышать голос тишины. Искренняя жажда творить во благо, воплощенная в жизнь любящим сердцем, восприимчивым умом и чуткими руками, рождают божественный результат – нетленные, непреходящие, грандиозные произведения искусства. Ими восхищаются, им поклоняются, их бережно хранят.
Чивани заглянула Ленни в глаза, улыбнулась всеми морщинками.
– Будет время, посещай музеи, памятники культуры и дай себе услышать музыку творящего огня, исходящую из них.
Она помолчала немного и продолжила:
– Огонь дает пищу для мозга, сжигая жир. Чем больше мы думаем, тем больше жирового топлива требуется мозгу. Поэтому, управляя внутренним огнем, можно научиться думать или не думать. Это удобно – думать или не думать по своему собственному желанию. А вот повелевать огнем во всех его внешних проявлениях можно только тогда, когда научишься управлять внутренним огнем. Хотя золотая богиня не подчиняется никаким законам, кроме своих собственных. Не подвластная законам времени, она вне прошлого, настоящего и будущего. И просто наблюдает с высоты своего величия за нашими потугами найти ее в себе. Она не подчиняется никому, кроме…
– Кроме?
– …творца, который ее создал. Только он может пробудить, поднять и заставить танцевать всех золотых богинь во всех своих творениях индивидуально и массово. И поверь, когда-нибудь этот танец исполнится и будет кульминацией величайшего творчества.
– Ты видела его? Творца?
– Ее? Нет.
– Она? Почему ты говоришь о творце в женском роде?
– Кто может быть более великим творцом, чем мать?.. К ней можно стремиться, можно прожить не одну жизнь в неутомимых, но бесплодных поисках, можно молиться и истязать ум и тело. Но только она решает, дозволить ли узреть себя.
– Тогда… я видел ее.
– Ты? Видел? Ее?
– Ну да, ее. В наговском хранилище.
– Где-где?
– Ну, мы были у нагов…
– Подожди, подожди. Кто такие наги?
– Ну…
Ленни только собрался с мыслями, но чивани остановила собственное любопытство:
– Потом обязательно расскажешь. А сейчас помолчим.
Она поднесла указательный палец к губам. Наступила тишина, долгое и мгновенное состояние реальности. Она вливалась в голову, раздвигала мысли и заполняла благодатью, покоем и радостью.
Солнце окончательно и бесповоротно заняло свое место на небесном престоле, сияя гордо и величественно. Его приказу жить подчинялось все живое. Растения тянулись к нему своими листьями. Отдаваясь ласковым лучам, они благодарно рождали живительный кислород. Цветы, наполняя воздух зовущим благоуханием, привлекали к себе мириады насекомых, спешащих насладиться их доступной сладостью и быстро увядающей красотой. Над ними возвышалось сразу три радуги.
Лица дваждырожденных людей светились застывшей полуулыбкой, их блаженству не было границ. Их золотые богини тоже стремились к солнцу.
Опять стало жарко. Одежда давно на них высохла. Довольно посмеиваясь, чивани легонько толкнула локтем Ленни под бок, выведя из состояния тишины и окуная в мир:
– Вот так сказка становится былью, суеверие – непреложным фактом, а невероятное – очевидным.
Затем она неспешно поднялась, убрала уже высохшие пледы в фургон, закрыла дверь, подняла лестницу, накормила кур, заперла и их, сильно подергав висячий замок, запрягла коня.
– Ты доволен?