Белый шум

– Тренировались у Петры, это тренер Яна Петренко, участвовали в соревнованиях. Потом Яна вышла замуж и уехала жить в Индию, а вместо нее занятия стала вести Кристина. Только тренер из нее никакой. Занятия стали неинтересными. Я и бросила заниматься. Мы тогда еще поругались. Кто-то еще ушел, а некоторые девочки остались с ней.

– Розамунда? Бэнкси? – осторожно уточнил Владислав.

– Да, – кивнула Элла. – Еще Люда Стрюкова – Стрючок.

– А я, честно говоря, подумал, что Стрючком Кристина называла Вадима, бывшего мужа.

– Нет, – впервые за всю беседу улыбнулась Элла. И даже похорошела от этой улыбки. Казаринову захотелось просто обнять ее и поцеловать, без всяких намеков на продолжение.

– А кто такой Леонид, знаешь? – осведомился Влад. – Часто это имя попадается в Кристинкиных записях.

– Нет, – крутанула головой Элла.

– Если вспомнишь, скажи, – добродушно попросил Казаринов. – Я никак не могу вычислить этого типа.

– При мне он точно не появлялся. Мы же только на тренировках с Кристиной встречались.

– А что за тренировки? – осведомился он, понимая, как мало знал о жизни сестры.

– Силовые танцы около шеста. Полл-денс называются, – спокойно объяснила Элла.

– У шеста? Ты? Танцевала у шеста? – Казаринов, ощутив прилив негодования, вскочил и заметался по комнате. – Странно, ты же не похожа на стриптизершу.

– А кто говорит про стриптиз? – вскинулась Элла. – Полл-денс уже давно считается официальным видом спорта. Это микс акробатики, силовой атлетики и хореографии. Проводятся специальные соревнования!

– А моя сестра? – холодно уточнил Влад. – Она тоже танцевала у шеста?

– Кристина была нашим капитаном, – пробормотала Элла. – Она до последнего занималась полл-дэнсом.

– А все эти тряпки с блестками, сапоги на огроменных каблуках? Это тоже спорт? – все еще не веря, осведомился Казаринов.

– Да, – кивнула Элла. – Если не жалко, отдай девчонкам, пожалуйста, – попросила она. – Им будет приятно сохранить что-нибудь на память.

– Ты тоже возьмешь? – саркастически бросил Владислав.

– Нет, – отмахнулась Элла. – Мы поссорились и мне неприятно любое упоминание о твоей сестре.

– Надеюсь, это не повредит нашим отношениям, – невзначай заметил Казаринов.

– Нисколько, – моментально согласилась Элла. Он даже испытал эйфорию от такого быстрого ответа и тут же почувствовал разочарование, когда она продолжила. – У нас нет никаких отношений, Влад. И не будет.

– Ты думаешь, я вот так просто уйду и больше не вернусь? – рыкнул он. – Послушай меня, Элла. Просто послушай, девочка. Я теперь в твоей жизни навсегда, хочешь ты того или нет. И в жизни Антона тоже.

– Ты его даже и не видел, – отмахнулась Элла. – А уже делаешь заявления для прессы.

– Ничего я не делаю, – пробубнил Казаринов. – И не спешу никуда. Сижу и жду, когда ребенок проснется.

– Чаю хочешь? – предложила она, дабы сбавить градус беседы.

– Хочу, – согласился он. – И пожрать что-нибудь. Можно на сайте заказать, привезут быстро.

– У меня фаршированные перцы и винегрет. Устроит?

– Ага, – довольно хмыкнул Влад. – Давай помогу на стол накрыть.

– Что у тебя с проектом? – после ужина поинтересовалась Элла. – Сильно напортачили?

– Да, получилось избито и похабно. Заказчик если увидит, рассвирепеет.

– А когда сдавать?

– Завтра.

– И ты серьезно думал, что я соглашусь все исправить?

– Надеялся на это, – заглядывая ей в глаза, признался Казаринов.

– Фантаст, – пропела Элка и рванула в детскую, откуда послышался рев проснувшегося сына.

Владу захотелось пойти следом. Хотя бы постоять в дверях, посмотреть на ребенка, найти в маленьком личике свои собственные черты лица. Но он сдержался. Нехорошо. Малыш может испугаться постороннего.

Казаринов неторопливо собрал со стола грязную посуду, поискал взглядом посудомоечную машину и, не найдя сей агрегат на кухне, вымыл посуду сам. Потом прошел в комнату и принялся ждать, когда Элла вынесет его сына из детской.

– Знакомьтесь, – улыбнулась она, усаживаясь с ребенком на противоположный конец дивана.

Владислав во все глаза уставился на свою точную копию, если верить, конечно, детским фотографиям. Те же темные вьющиеся волосы, тот же разрез глаз и форма подбородка. И без всякого ДНК Влад точно знал, что это его сын. Элла поставила ребенка на диван, и он, ухватившись ручонкой за спинку, быстро засеменил в сторону незнакомого мужчины. Антон остановился и, лукаво глянув на гостя, засмеялся, обнажая четыре верхних зуба.

– Сколько у него зубов? – растерянно поинтересовался Казаринов, стараясь скрыть смущение и восторг одновременно.

– Семь, – устало вздохнула Элла. – Вот восьмой режется.

– Иди ко мне, – предложил ребенку Влад и протянул руки. Малыш опасливо покосился и рванул обратно к матери. А спрятав лицо у нее на груди, выглянул из-под Элкиной ладони, хитро рассматривая нового человека. Потом, освободившись из рук матери, словно крыльями, укрывавших его, Антошка самостоятельно встал во весь рост и снова подбежал поближе.

– Ку-ку, – улыбаясь откликнулся Влад и сделал вид, что хочет поймать ребенка. Антон с визгом бросился к матери. Элла рассмеялась, принимая его в объятия.

– Ку-ку, – возвестил Казаринов. Малыш опасливо направился к нему. Но опять не решился подойти ближе.

– А он не боится посторонних, – заметил Владислав.

– Все, кто попадает в его поле зрения, – хмыкнула Элла, – не посторонние.

– И мужчины?

– А наличие пениса как-то влияет на восприятие ребенка? – изумилась Элла.

– Ну я не знаю, может, тут у тебя проходной двор и ребенок привык к новым людям.

– Ага, – резко ответила она. – Проходной двор, бордель и вещевой рынок.

Малыш сразу понял, что настроение матери переменилось, и вернулся к ней. Уселся на колени, а потом горько заплакал.

– Эй, – позвал сына Казаринов. – Ты что, Антошка?

– Тебе пора, – отрезала Элла. – Ты и так на сегодня всю годовую программу выполнил. До свидания.

– Я пока никуда не собираюсь, – хмыкнул Владислав. Он хотел было добавить, что теперь она от него вряд ли отделается и пусть привыкает. Но в этот момент сын громко заплакал.

– Зубы, – негодующе бросила Элла и, взяв сына на руки, принялась ходить по комнате, напевая какую-то песенку.

Казаринов впервые за долгое время почувствовал себя счастливым. Даже ощутил тепло и покой на сердце. Он смотрел на Эллу и своего сына и понимал, что более насыщенного и радостного дня у него давно не было. И это безмятежное счастье еще казалось хрупким и эфемерным. Стоит лишь на минуту отвлечься, и оно исчезнет, растает, как пломбир в июньский полдень, и растечется по рукам и одежде сладковатой противной лужицей.

«Правы художники и поэты, твою мать, – беззлобно ругнулся Влад, любуясь Эллой, отвлекающей ребенка от боли. – Нет ничего более естественного и прекрасного, чем мать и дитя».

– Давай я поношу, – предложил он Элле, подойдя почти вплотную. – Ты устала.

Она передала ему сына и, усевшись в кресло, откинула голову на подголовник. А Казаринов все ходил и ходил по комнате, напевая ребенку про облака – белоснежные лошадки и про усталых игрушек, которые легли спать. Малыш смотрел на него во все глаза и даже постучал ладошками по заросшим щекам, потянул ручонкой за аккуратно остриженную бородку и радостно рассмеялся.

Влад ощутил прилив неподдельного восторга и внезапно подумал:

«Если бы Лиза родила мне сына, я бы задохнулся от счастья!»

Глава 6

Влад по привычке отогнал мысли о Лизе. Никчемные и рвущие душу. И сосредоточился на хитрющем озорнике, пытающемся маленькими пальчиками вырвать клок щетины.

– Больно, солнышко, – остановил сына Казаринов, отводя ручонку в сторону. Но Антошка воспринял это как личную обиду и, моментально вспомнив о режущемся зубе, жалобно заплакал снова.

– Давай его, – вскинулась Элка, поднимаясь с кресла, и тут же с шумом плюхнулась обратно.