Похищенная Любовь 2

Кивнула, понимая, что даже если не согласна придётся отвечать.

— Почему?

Для того чтобы понять, одного вопроса, одного ответа будет мало.

— Я думаю, это было бы ошибкой, рождение ребёнка сейчас.

Заявила смело, открыто смотря в его прищуренные глаза. Отчаянный шаг, над пропастью непонимания и не веры. Но и молчать, врать уже не могла …

Первые месяцы совместной жизни, находясь в шоковом состоянии или в состоянии какой-то прострации, я действительно не понимала, не ощущала последствий замужества и принадлежности Даневичу. Но потом я потихоньку начала выныривать из состояния моральной пустоты. Понемногу выбираться на берег реальности. И эта реальность оказалась нехорошей, пустой и давящей.

Учится, посещать колледж Валик не разрешал, как и свободно передвигаться. Последний год закончился купленным дипломом. О поиске работы даже речь не шла. Какая работа, ведь я должна родить ему наследника. У меня не было подруг, зато были охранники и жены деловых партнёров Даневича. Каждый мой шаг, каждый мой наряд, покупка, согласовывалась с Валентином. Мне даже карманных денег не полагалось. А зачем? Любая прихоть удовлетворялась полностью.

Однажды я захотела съездить к матери, и охранники меня попросту не выпустили, потому что не смогли выйти на связь с Валентином. «Не смогли согласовать» — короткий ответ, после которого я на целый день осталась в доме.

Спустя две недели после этого случая, когда Валентин заметил, что я практически не разговариваю и отказываюсь от походов в рестораны и мероприятия, согласился ослабить контроль. Улыбаясь, прижимая к себе, он заявил, что я могу развеяться и разнообразить досуг любыми курсами (конечно же на дому!), и прогулками с охраной. Он не хочет, чтобы я скучала, пока его нет рядом.

Я начала учить английский, но это мало что изменило… Дни шли, моё состояние ухудшалось, контроль за мной все рос.

Мы отпраздновали моё двадцатилетие в Турции, в шикарной гостинице, вот только гостей не полагалось. Теперь всюду и всегда вдвоём. Иногда мне казалось, что Валентин пытается меня спрятать от всего мира, закрыв на замок. И ему это удавалось очень хорошо. А последней решёткой на маленьком окошке свободы станет рождение ребёнка. Понимала, понемногу схожу с ума.

— Понятно. — Редко можно было увидеть, чтобы он настолько бесился, но, маска самообладания не сходила с его загоревшего лица. Только глаза полыхали гневом.

— Дома поговорим, схватил за руку и почти выволок из приёмного покоя. Усаживая в машину, молчал.

Мы приехали домой, он аккуратно закрыл дверь, никак не проявляя эмоций. Прошли в спальню.

— Показывай, где ты их держишь, обратился он ко мне.

— Зачем?

— Тома не перечь мне, не спорь.

— Я и не перечу, я спрашиваю.

— Затем, что я собираюсь спустить их в унитаз.

— Я против.

— Я не спрашиваю.

— Так спроси моё мнение. — Спроси МОЕ МНЕНИЕ. — Чего ты боишься Валик? — Боишься услышать, что никаких детей я не хочу, а хочу учиться, и жить нормальной жизнью. — Я ХОЧУ БЫТЬ СВОБОДНОЙ!

— Это уже даже не смешно. — Ты этого не можешь требовать.

Он подошёл ко мне и сильно тряхнул. Голова заболталась.

— Я сказал тебе отдай мне таблетки. — Или я их найду сам, переверну каждый угол этого дома. — Достану каждую мелочь, каждую тряпку, каждый твой маленький секрет, который задумала спрятать от меня. — Я твой муж, я твой, блять, законный муж. — заорал он, яростно, и выдохся сообразив, что я отвернулась. — Твою мать. — Не смей закрываться Тома. — Не смей!

Казалось он готов вырвать моё сознание, за то, что я сумела найти естественную и совершеннейшую защиту от него. Научилась морально, эмоционально закрываться: ни видеть, ни слышать. Я действительно хочу уйти, закрыться, спрятаться.

— Нет Тома, не ври хотя бы сама себе.

Он ловит мою руку, подтягивает к себе заставляя смотреть в упор на него.

— Признайся наконец, что ты его ждёшь. Ждёшь своего Седого. Трахаешься со мной и представляешь его, живёшь со мной, а будто с ним. Обещала забыть и не забыла. Обещала стать ТАКОЙ КАК Я ХОЧУ, и не стала.

Даневич побелел, стискивая зубы. Я смотрела как в его зрачках, в которых медленно начинало разливаться бешенство.

— ТЫ МОЯ ЖЕНА!!! А не его…

— Отпусти Валик, я не могу так. — Пожалуйста… — Не получается у нас…

Я искренне пытаюсь достучаться до его разума.

— Ты обещала мне!!! — Я его спас, я рисковал, и ты должна выполнить свою часть сделки.

Я опускаю руки, плечи, закрываю глаза, и начинаю дышать через нос, медленно, глубоко, считая про себя до десяти.

А он продолжает говорить, то прижимая к себе, то отодвигая и ловя руками лицо. Наша ссора перерастает в нескончаемый поток его упрёков.

Как он не понимает его любовь, опека, клетка выжгла меня дотла, и наступила просто усталость. Смертельная усталость от его давления.

Даже если бы я знала, что бизнес Даневича внезапно обрёл кучу неприятностей. Что совсем недавно машину с грузом, ему принадлежавшем, обстреляли из автомата. Что следом за грузом взорвали и сожгли офис регионального представителя. Я бы все равно ушла, если бы отпустил. Но он и не думал этого делать, привязывая, закрывая меня под замок еще больше.

Книга2. Часть 9. Я ухожу от тебя

Три дня мы не разговаривали, я отказывалась выбросить таблетки. Валентин все же их нашёл. Перевернул всю мебель, обыскал каждый угол и победно выудил синюю пачку из коробки с летней обувью. Демонстративно спустил все в унитаз.

Ожидал моего поражения, смирения. На этот раз не вышло. Я отказалась с ним хоть как-то контактировать. Лежала в своей комнате, не соглашалась выходить, кушать и разговаривать. Помню только что застывший мир воспринимался странно, цветами, ощущениями, запахами. Белые стены. Оранжевые блики восхода, красные лучи заката. Запах сумерек и вкус одинокой ночи. Наконец, обеспокоенный, так и не увидев во мне желаемого благоразумия и согласия, Валик решил перейти к активным действиям.

Я дремала, когда он неслышно шагнул в мою комнату. Аккуратно закрыл стеклянную дверь. Я не шевелилась. За окном разливались сумерки. Он присел рядом со мной и положил ладонь на скулу, легонько обвёл ее.

— Тамара, знаю, я жесток с тобой, но прошу… Найди свои чувства ко мне. — Давай попробуем всё исправить.

Он поднял меня, прижал к себе. А я чувствовала себя трупом.

— Тамара… — ПРОСТИ МЕНЯ! — Как же я люблю. — Поверь, уже понял, что давлю на тебя, и из-за этого теряю. — Где та девочка, которая беззаветно меня любила? — Куда исчез ее взгляд? — Я хочу все вернуть. — У всех бывают кризисы. — Вот и у нас случился. Первый.

ПЕРВЫЙ? Становится смешно…

Валентин умеет говорить. Можно заслушаться, да что там часами слушать. Ему бы книги писать, нести свои мысли в массы. Впрочем, он и несёт. Всегда в центре внимания любой компании, любого общества. Красивый, уверенный в собственном превосходстве. Смотрит на меня долго, не моргая.

— Помнишь, как мы встретились? — Как я тебе пригрозил полицией, как ты плакала в машине…

Кажется, он видит и помнит какой — то свой образ, и он сейчас стоит у него перед глазами и никак не связан со мной. Замечаю, как его глаза наполняются нежностью и светлым сиянием любви. Того понимания любви, которую он себе представил в идеальной картинке собственного воображения.

— Ты должна видеть, как я люблю тебя. — Никто тебя так любить не будет. — Да, Тома. — Я не преувеличиваю. — Я дал тебе все: собственную фамилию, сказочную жизнь, любое желание и я с радостью его исполню. — Только скажи название, и оно у тебя будет. — Но ты отталкиваешь, просто не сумев оценить, что тебе предлагают.

А затем он смотрит на меня, и улыбка приобретает горечь.

— Все это потому, что ты надеешься на него. — На его возвращение за тобой. — А что, если я тебе скажу, что этого не будет никогда? — Что уже два года он живёт беззаботной жизнью и не вспоминает о тебе. — Стал большим человеком, значимее и богаче чем я. — Но так и не разу не захотел тебя увидеть, поговорить. — Словно, ты умерла для него, — он замолчал.