Похищенная Любовь 2

Он занимается сексом со мной не разрешая отстранится, забыться, не отпуская ни на секунду. Кусает в шею, впивается пальцами в волосы, лаская судорожно ртом грудь, причиняя боль, пытаясь заполнить, до полусмерти собой. Мучая соски, заставляя кричать, сжимать его бедра с силой до синяков.

Сознание отлетает, сознание возвращается. Я не понимаю, что происходит. Он и нежен, и груб одновременно. И нежит, и одновременно наказывает меня.

Вкладывает в этот яростный безумный секс всё накопившееся за это время отчаяние, горечь, обиду, непонимание.

— Моя, блять… моя — хрипит Седой — Я тебя….

Безумие, животная страсть. Яростные движения мужского тела, мужского члена. Я цепляюсь за его плечи, но это не помогает. Ослепительный взрыв накрывает снова. Волна оргазма накрывает обоих. Мы дрожим, словно бегуны после марафона.

В комнате уже ночь. Кажется, я заснула, нет я не сплю. Я прихожу в себя уже на столе. На котором меня удерживают сильные руки. Седой снова занимается сексом. Как ему удаётся так быстро восстанавливаться? Мощные толчки, умелая амплитуда движений, нажатий. Только сейчас я понимаю, что он меня щадил ранее. А теперь не собирался сдерживаться. Заражая меня своим безумием, похотью, животным чувством.

Мы доходим до пика одновременно. Он держит меня, потому что своих сил у меня не осталось. Я как тряпичная кукла повисла на нем. Он вскидывает меня на руки, переносит в кровать, укладывает. Абсолютно обнажённый идёт на кухню приносит воду. Я пью ее жадными глотками, пара капель попадает на подбородок. Он наклоняется и слизывает бегущие капли.

Я мечтаю только о ванной, рассеяно думаю о том, что нужно пойти помыться. Но от переутомления сразу же засыпаю, как только голова касается, подушки. И мне все равно не удаётся поспать. Я выныриваю из сна уже сидя на его коленях, чувствую мужские губы на своих искусанных, распухших губах.

— Не смей спать, — шепчет Сергей в ухо — не смей…

Движение и он снова во мне, бесконечный, сумасшедший, горячий. Снова секс, рваный ритм его бедер.

— Я не могу…

— Можешь, Тома можешь…

Я могла только шарить руками, хвататься за его плечи. Цепляясь за него, как за соломинку в водовороте. Ураган, который эту соломинку сейчас сметёт, разобьёт о скалу твёрдой груди.

Сергей со стоном впился в шею. Прикусывая кожу, оставляя жадные засосы, скользя пальцами по моему бедру, сжимая его. Зверь гибкий, хищный, не отрывающиеся голубые гипнотизирующие глаза, в которых голод и потоки страсти. Острый укус в сосок. И тут же язык нежно зализывает это место.

— Я должен заставить тебя понять — хрипит Седой — Ты должна быть только со мной. — Слышишь, я заставлю тебя понять!!

Я уже не слышу его погружаясь в океан удовольствия. Мышцы расслабились, стало жарко, свободно, разноцветно. Я забилась в конвульсиях, а мир разбился на осколки. Чёрный шёлк удовольствия, идущего разом со всех сторон и откуда‑то изнутри.

Я прихожу в себя на кровати, окольцованная чужими руками. Тело болит, внизу саднит и странно, невероятно странно, но мне хорошо.

Жмурюсь, потому что по комнате слабо скользит рассвет.

— Я тебе очень больно сделал? — тихо спрашивает он, сразу почувствовав, что я проснулась.

— Чу‑чуть. — Мне нужно в ванную. — я пытаюсь встать с постели.

Наталкиваюсь на напряжённый взгляд. Он тщательно сканирует меня. От вчерашнего безумца не осталось и следа. Сергей теперь с участием и заботой следит за моими движениями. Хмурится, замечая на мне следы, оставленные этой ночью.

Встаёт идёт в ванную и приносит мягкий, пушистый халат.

— Я не думал, что делаю это так грубо. — Извини, малыш.

Присаживается рядом. Накидывает на меня махровую ткань, помогает просунуть руки в рукава. Бережно целует в висок.

В ванной я имею возможность увидеть, о какой грубости он говорил. Под глазами синяки, от недосыпа. Губы припухшие, сухие. Волосы сбились в один комок. Сразу бросаются в глаза пара отметин на шее, сейчас они красные, но вскоре посинеют. На груди след от укуса, синяки на бёдрах, на руках. Печальная картина. Хорошо, что сейчас не лето. Потому что придётся носить только закрытую одежду пару дней.

Душ немного помогает. Но все равно чувствуется дискомфорт во всем теле. Когда я выхожу из ванны, меня уже ждёт завтрак. Мы едим в полной тишине. Только Седой хищно следит, чтобы я все съела. Но я настолько голодная, что его опасения напрасны.

— Помнишь наш вчерашний разговор в машине?

Я киваю, делая глоток горячего чая. Краем глаза замечаю, что кто‑то успел привезти мои вещи из старой квартиры. Сейчас они аккуратно разложены на диване в прихожей. Значит Сергей все продумал, просчитал наперёд.

— Тебе хватит часа, чтобы собраться?

Снова киваю.

Мы вылетели в это же утро. Приземлились в том же аэропорте, на территории которого я впервые познакомилась со спортивным самолётом Сергея. Потом была пересадка в джип и поездка по родному городу. Странно, я не была здесь всего лишь десять дней. А словно прошёл год, столько событий случилось. Осень вступила в свои права. Деревья скинули золотистые одеяния и, ёжась от ветра, стояли в ожидании белого покрывала. Подчёркивая черноту и серость города.

Вымотанная дорогой я уснула, и проснулась от того, что Сергей тормошил меня за плечо. Тихонько щекочет подбородок. А в глазах грусть.

— Приехали, — он открыл свою дверцу и в машину ворвался поток холодного воздуха.

Я завернулась в пальто поглубже. Спросонья меня всегда одолевает озноб. Пока Сергей обходил машину, что бы открыть дверцу я окинула взглядом территорию. Какая — то парковка. Пустынная, только два внедорожника и наши машины.

Сергей отворил мою дверь. Я оперлась об предложенную руку и вышла наружу. Седой наклонился и взял мой шарф. Который я по своей привычке оставила в салоне. Протянул мне его, и легко поцеловал в губы, притягивая за талию к себе… Отпустил и шагнул в сторону.

Я перевела взгляд в глубину парковки. Седой взял меня за руку, и его рука превратилась в металлические тиски, приковавшие меня к себе. Может он боялся, что я рванусь вперёд, или наоборот в сторону. И мне действительно захотелось сбежать. Накатила паника, страх, дыхание перехватило, начало тошнить, закружилась голова.

Потому что из припаркованного внедорожника вышел Валентин. А следом за ним еще четыре мужчины.

Рука Седого, удерживающая мою ладонь, налилась свинцом. Не давая даже пошевелить запястьем. Если захотела бы освободиться, все равно бы не смогла. Но это и не нужно было, не то что двигаться, дышать я была сейчас не в состоянии.

И вдруг словно искра догадка мелькнула в мозгу. Он сделал это специально. Валентин должен был увидеть меня вместе с Седым рядом. Он должен понять, что этот выбор был сделан мной добровольно. Как тогда, в прошлом…

Седой прищурился и медленно положил руку мне на талию, дразня Валентина этим простым движением. И одновременно вступая с ним в поединок взглядов.

Это было страшно на самом деле. Никто не проявлял агрессии, в мёртвой тишине их группа приближалась к нашей группе. Но острое напряжение, растекающееся вокруг буквально наэлектризовало воздух опасностью.

Кровь бешено пульсировала в ушах, растекаясь по телу, обжигая лицо.

— Валик, — только и смогла слабо выдавить я.

Если бы Седой не держал, я бы упала, наверное. Разбитая волнами воспоминаний. Разорванная напополам, собственными противоречивыми эмоциями и порывами.

Даневич. Нос, залепленный пластырем, белая полоска поперёк переносицы с неровной горбинкой, осунувшееся лицо, хищный взгляд.

«Это значит, что мы никогда,

Это значит, что нечем дышать,

Это значит веками не спать…»

Часть 31. Но мужчин двое, а я люблю одного

— Тома, — вполголоса позвал Валентин, останавливаясь в нескольких шагах.

Всё это время пока он шёл, прихрамывающей походкой, он смотрел только на меня, и может быть именно поэтому рука Седого сжалась еще крепче. Я не ответила на его призыв. Стояла закаменев. Два хищника, один из которых очерчивает свою территорию. Второй вторгается в неё осознанно.