Страница 25 из 116
А сколько же получал Шухов у Бари? Известно, что первые годы оклад его был 200 рублей в месяц, к чему прибавлялась премия от стоимости контракта, она могла составлять до пяти процентов. Но, похоже, материальная сторона вопроса главного инженера волновала менее творческой. Главным для него было то, что в его новаторских поисках ему никто не препятствовал. Для Бари Шухов был сущей находкой: не просто изобретает, а еще и экономит!
Шухов был истинным трудоголиком, интровертная сущность не позволяла ему расписывать в подробностях методы и принципы своей работы. Человек дела, он больше работал, чем писал, или фиксировал, не тратя время, чтобы оставлять потомкам назидания. А вот его соратники, слава богу, эмоций не скрывали. Жил он по часам. В одно и то же время вставал и ложился, в назначенный час ел. Каждый будний день он исправно ходил в контору, «усидчивость Владимира Григорьевича была поразительной. С 10 часов утра он садился за свой стол, раскрывал перед собой книгу большого формата и начинал, глубоко вдумываясь, писать цифры, цифры и только цифры. Так он занимался до 12 часов, то есть до завтрака, а потом до 4 часов, то есть до окончания работы. Если Владимир Григорьевич уходил, то только в свою обширную библиотеку, где просматривал многочисленные журналы на английском, французском и немецком языках. Посетители заставали Шухова неизменно сидящим за своим столом. Работать он любил при абсолютной тишине. Разговоры на отвлеченные темы позволял себе только во время завтрака, а все остальное время тратил на работу и деловые беседы с посетителями»{58}, — отмечал Галанкин.
Весь в работе, в труде, в своих мыслях и цифрах, «Шухов был не только талантлив, но и необычайно трудоспособен. Широкий круг тематики, над которой он работал, уже сам по себе предполагал затрату огромного творческого труда. Порой, когда необходимо было завершить решение какой-либо сложной задачи, Владимир Григорьевич мог проработать всю ночь напролет, что не мешало ему утром, как обычно, явиться в контору одновременно с остальными сотрудниками и трудиться весь день, не выказывая усталости»{59}, — восхищался современник.
Бари не случайно открыл контору на Мясницкой — то был своеобразный технический центр Москвы. Если Китай-город — это главная биржа Первопрестольной, то Мясницкая — сгусток интеллектуальной деятельности. Шагая по Мясницкой улице на работу, Шухов встречал многочисленных сотрудников из соседних контор. Вот дом «Московского товарищества машин, орудий и двигателей», принадлежавший Густаву Кеппену, члену Московского отделения Императорского технического общества. А вот контора инженера-технолога Леонгарда Книппера, торгующего запчастями для машин (с его дочерью Шухов был близко знаком), «Акционерное общество резиновых изделий «Богатырь»», «Техническая контора К. Тольх». Череда вывесок — словно перечень потенциальных клиентов конторы Бари: «Акционерное общество Густава Листа» (поставщик локомотивов и паровых машин), товарищество «А. К. Дангауэр и В. В. Кайзер» (производство медной аппаратуры), Люберецкий завод двигателей, «Товарищество В. К. Шапошникова, М. В. Челнокова и К0» (производство и продажа строительных материалов). А в магазине Международного технико-промышленного товарищества «Диктофон Эдиссона» продавали деловой фонограф для записи речи и ведения деловой корреспонденции. Магазин оборудования для булочных и кондитерских, по продаже велосипедов, граммофонов, магазин лаков и красок и т. д., и т. п.
Как-то в 1883 году в контору Бари заглянул очередной сосед — Юлий Петрович Гужон, основной пайщик Товарищества Московского металлического завода (позднее завод «Серп и молот»). Контора товарищества открылась на Мясницкой как раз в том году. Гужон внешне чем-то походил на Бари — бородка, усы, котелок, бабочка, а главное, он тоже был иностранным подданным, но не американского государства, а Франции. В общем, было куда отъехать, если что, как говорится. Гужон имел в Москве большую силу, будучи еще и совладельцем крупнейшего в России московского Товарищества шелковой мануфактуры, председателем Московского общества заводчиков и фабрикантов, членом Общества распространения полезных книг, Французского общества взаимного вспомоществования, Совета Римско-католической французской церкви Святого Людовика, действительным членом Императорского Московского скакового общества и прочее. Хороший заказчик.
Гужон сообща с компаньонами, такими же как на подбор «русскими заводчиками и фабрикантами» Шоттом и Марком, в 1884 году решил строить новый металлический завод за Рогожской заставой. На Андроньевском заводе были запроектированы прокатный, тянульный и гвоздильный цехи. Руду добывали на своих рудниках в Тульской губернии. Завод неоднократно расширялся и перестраивался, оснащался современным оборудованием, в том числе мартеновскими печами. Шухов должен был разработать конструкции стропил для новых корпусов завода Гужона, что он с успехом и сделал (остатки завода сгорели в 2014 году). Разработка принципиально новой конструкции крыш больших зданий станет еще одним направлением инженерной деятельности Шухова, принесет ему заслуженное признание и в этой области. А в 1897 году выйдет книга «Стропила. Изыскание рациональных типов прямолинейных стропильных ферм и теория арочных ферм», где он подробно с формулами и рисунками изложит свою теорию расчета рациональных форм стропил и новых сетчатых арочных покрытий. Книга мгновенно превратится в основной источник информации для специалистов.
Работы у Шухова с каждым годом все больше и больше. Его люди стали опытнее и профессиональнее, разрабатывая обозначенную своим шефом задачу от эскиза до готового чертежа. И при этом всегда рядом, не позволяя ни себе, ни своим сотрудникам ни на минуту расслабиться, снизить взятую планку. Все новые проекты он по-прежнему делает сам, когда же поступает заказ на уже выполненный ранее проект, его Шухов доверяет помощникам. И самого Шухова, и его помощников, которым он уже доверяет разработку целых узлов, выделяет высокая техническая культура. Даже чертежи Шухова отличались фирменным почерком — компактностью, когда на одном листе умещался весь проект. И число таких листов растет. Если по итогам 1883 года проектное бюро изготовило 175 чертежей, то уже в следующем году на сто листов больше. Владимир Григорьевич вообще был очень аккуратен — его чертежи, особенно павильонов Нижегородской выставки, представляют собой произведения искусства.
И все же если говорить об основной продукции, которую выдавало проектное бюро Шухова в 1880-е годы, то ею были резервуары для хранения нефтепродуктов. За первые два года работы было спроектировано 130 стальных резервуаров, а за 15 лет работы, то есть с 1880 по 1895 год — 1056 резервуаров общим объемом более 74 миллионов пудов. Одно из первых свидетельств той поры — альбом фотографий строительства разработанных Шуховым резервуаров для нефтяной станции товарищества «В. И. Рагозин и К0» в Константинове на Волге 1881 года{60}.
А к 1910 году контора инженера Бари построила 3240 металлических резервуаров общей емкостью 178 миллионов пудов. Значительно вырос и масштаб резервуарных парков на Апшеронском полуострове: со ста резервуаров в 1885 году до 579 в 1899-м. В этом смог убедиться немецкий химик Карл Энглер, приехавший в Бакинскую губернию в 1886 году: «Резервуары, которые служат для хранения сырой нефти в Балаханах, представляют собой огромные цилиндрические сосуды, вмещающие до 250 тысяч метрических центнеров нефти; построены они из склепанных железных листов прямо на земле… закрываются слегка коническими крышами тоже из котельного железа. Стенки толщиной всего в 9 миллиметров, кверху толщина еще уменьшается, так что наверху составляет всего 4,5 миллиметра, и притом оказывается возможным обходиться без всяких наружных или внутренних подпорок»{61}.