Курс на Арктур

– Эта штуковина называется устройством, усиливающим мысль, коротко: УУМ, и нужна мне здесь не для славы. – Отец задумчиво сдвинул брови. – Я хотел тайно создать на Земле школу защитников. Их всегда не хватает.

– Каких защитников?

– Как бы тебе объяснить… – Отец потёр переносицу, обдумывая слова. – Пожалуй, объясню чуть позже. Вначале расскажу, почему так важно сохранять тайну. В общем, поделился я однажды с одним коллегой, таким же учителем физики, показал ему УУМ, признался в своём арктурианском происхождении. Он загорелся вначале, идею о создании школы поддержал, но попросил меня взять его с собой в космический полёт. Я ответил, что мне будет не под силу поднять его в космос. Ох, он и разозлился! А потом заявил, что я сумасшедший и разнёс мою тайну по всей школе. Дошло до родителей, те подняли шум, возмутились, пошли к директору, кричали там: мало ли, что у психа на уме, заразит ещё детей своими бредовыми идеями. Директор потребовал, чтобы я прошел психиатрическое обследование. Пришлось подчиниться. И, хотя я принёс ему справку о том, что не дурак, слух по школе до сих пор идёт, а многие ученики перешли в параллельные классы, где физику преподаёт тот коллега. Грач его фамилия.

– Ох, ну ничего себе! Вот он злодей! Но… а почему ты ему отказал? Не взял с собой в полёт, как меня?

Отец покачал головой и принялся объяснять:

– Стар он для этого. Разум человека с годами теряет гибкость, деревенеет подобно крепнущему побегу, его уже не перестроить. Даже арктуриане, не освоившие науку полетов в детстве, так и остаются нелётными на всю жизнь. Когда я летаю с тобой, твоя мысль не тормозит меня, она развивается. А с ним мы могли бы упасть и разбиться. Он слишком тяжёлый, а его мысль – непреодолимый тормоз для таких полётов.

– Ясно. Но ведь директору ты и без справки мог доказать, что не сумасшедший! Мог ведь показать ему, да и этим родителям, которые тебя психом называли, как летаешь? – не унимался я. – Все бы просто обалдели, увидев, как ты превратился в облако и исчез!

– Хм… С чего ты взял, что со стороны это так выглядит?

– Ну, а как еще… – Я растерянно пожал плечами. – Ты ведь сам сказал: «тело рассеивается…»

– Всё верно, только увидеть этого нельзя. За время нашего полета на Земле не прошло и секунды. Для случайного наблюдателя мы с тобой просто сидели на холме с закрытыми глазами. Дело в том, что сила, исходящая из чёрной дыры, создает временну́ю аномалию в космическом пространстве. Точно не знаю, как она действует, но, улетая на Арктурий, я всегда возвращался на Землю в точности в то же время, в какое стартовал с неё. И это при том, что на родной планете я находился довольно долго, иногда даже по нескольку земных лет!

– А… – вылетело у меня, и я на мгновение застыл с открытым ртом, внезапно раздумав говорить то, что собирался, но потом всё-таки выпалил: – Мама считает, что ты завел другую семью и поэтому так часто пропадаешь по ночам!

Отец невесело рассмеялся, обнял меня одной рукой и, притянув к себе, произнёс успокаивающе:

– Нашу маму я никогда ни на кого не променяю, если ты об этом. Я полюбил её с первого взгляда, да и тебя тоже, как только ты родился. Другой семьи у меня нет и не будет. А на Арктурии остались мои родители и друзья, которых я иногда навещаю. Для этого мне приходится уходить из дома по ночам, потому что для полета нужно выполнить два условия: первое – находиться на открытом месте, чтобы бетонные стены или другие конструкции не могли помешать взлёту, а второе – стартовать, глядя на Арктур, когда эта звезда появляется в вечернем небе. Ее свет служит мне путеводителем к родной планете. Поэтому я почти не вру, когда говорю маме, что по ночам ухожу смотреть на звёзды.

– А она плачет, когда ты уходишь. Лучше бы ты рассказал ей всю правду, и про полёты, и про то, что ты – арктурианин! – заявил я. Мне было жаль и отца, и маму: в последнее время они ссорились всё чаще, а может, так казалось, потому что я подрос и понял, что ссоры – это не только крики и слезы, но и колючие взгляды, упрямо сжатые губы, долгое молчание, – раньше я был ещё мелкий для подобных тонкостей.

– Насчёт правды я тебе уже объяснял. Взрослые люди её не примут, им проще поверить, что я сумасшедший. Да к тому же до мамы дошли слухи о том, что я проходил обследование в психушке… помнишь, я тебе говорил? И, хотя отклонений от нормы у меня не выявили, а клеймо психа осталось. Все решили, что я скрываю настоящий диагноз, называют «за глаза» шизофреником, и мама в том числе. Поэтому я прошу тебя, никогда и никому не выдавай мою тайну.

Отец замолчал. Я не нашёлся, что сказать на это, только прерывисто вздохнул. Какое-то время мы сидели в тишине, слушая шуршание камышей, доносящееся со стороны пруда. Арктур ярко сиял над нами, выделяясь среди звёзд крупными размерами и необычным красноватым оттенком. У меня вновь закрались сомнения в том, что можно вот так просто взять и долететь до него. И, когда отец снова заговорил, я приготовился услышать что-то вроде: «Ну, как я тебя разыграл, а? Не было никакого полёта! Тебе казалось, что ты летишь среди звёзд, потому что перед тем, как зажмуриться, ты смотрел на звёздное небо!» «А как же УУМ? Я ведь толкнул шарики взглядом! И ещё защитники. Кто они?» – не утихал мой внутренний голос, и отец, будто услышав этот немой вопрос, сказал:

– Моя миссия на Земле состоит в том, чтобы защитить людей от опасности.

– От опасности? – переспросил я встревоженно.

– Вернемся к теме чёрной дыры. Как я уже говорил, внутри неё находится так называемое Ничто, в котором заключена страшная разрушительная сила, стремящаяся уничтожить Нечто – то есть, все то, что существует. Эта сила притягивает космические тела, оказавшиеся в поле её действия. Но для Ничто этого мало. Оно хочет получить все. В том числе и Землю.

– И может это сделать? – Я вскинул на отца испуганный взгляд.

– Так далеко ему не дотянуться, но Ничто производит и распространяет хитрую заразу – паразитов, которых у нас на Арктурии называют «ничтожествами». Они разлетаются по галактикам вместе с метеоритами, падают на планеты и заражают их подобно тому, как семена злых сорняков заражают возделанные земли.

– Значит, все метеориты заразные? – поразился я.

– Не все. Только те, что были выброшены из Ничто. Их поры заполнены особенными частицами – теми самыми «ничтожествами», основная цель которых – уничтожать. Но, как и любые вредители, поначалу они слабы и поэтому не так уж и опасны – главное, вовремя заметить их и нейтрализовать. Этим занимаются специально обученные защитники, такие как я. Ничтожества хорошо маскируются, они могут принимать любую форму, размер и облик, но мы – защитники – умеем определять их по особым приметам. А однажды найти «ничтожеств» мне помог ты.

– Как это? Я даже не представляю, как они выглядят! – удивился я.

– Я тоже не представляю. Зато знаю, чем отличается то, во что они превратились, от оригинала. Помнишь, как ты испугался клёнов, которых принял за чудовищ?

– Ну, ещё бы! Мне показалось, что они шевелились, как живые!

– Тебе не показалось. – Отец перехватил мой изумлённый взгляд и кивнул. – Да, я тоже видел это. Позже я вернулся в то место, нашел паразитов и нейтрализовал их. Для этого у меня есть особое оружие, и однажды я покажу тебе его, если хочешь.

– Ещё как хочу! – воскликнул я, радуясь, что оружие против инопланетных вредителей все-таки есть, а значит, с ними можно бороться.

– Увидеть признаки присутствия «ничтожеств» можно только боковым зрением, которое у тебя, как и у любого арктурианина, хорошо развито, – продолжал отец.

– А при чем… – начал было я и получил ответ ещё до того, как понял, что именно хочу спросить.

– Ты же мой сын, наполовину арктурианин, и неудивительно, что у тебя такое же строение глаз, как у меня.

– Так это не астигматизм?

– Конечно, астигматизм. Любая форма глаза, отличающаяся от привычных норм, так и называется.

– И что? «Ничтожества» похожи на искорёженные ожившие клёны?