Страница 6 из 7
Архивариуса стали ловить на живца. Листы старого образца вывесили на прежнем месте в коридоре. Всё оказалось очень просто. Клюкл, выходя с выручкой, прихватывал расписание и караулил неподалёку, дожидаясь припозднившегося посетителя, у которого помощники Болто захлопывали перед носом дверь. А когда перед тобой закрывают дверь, в которую ты собирался зайти, даже расписание, висевшее за дверью, имеет совсем другую цену.
Клюкл уступал расписание за пару стаканчиков, обещая ещё похлопотать о скидке на пропуск. Расчертить же пару листов самому в голову архивариуса не приходило, по крайней мере, в это трудное для его здоровья время суток.
Припозднившиеся посетители попадались почти каждый день, а помощники закрывали Канцелярию минута в минуту. Поэтому свой "урожай" Клюкл собирал исправно. Архивариус так привык рассчитывать на вечернее угощение, что впал в ярость, увидев на двери деревянный щит с расписанием. Однажды ночью он его сорвал.
Увидев прежнее бумажное расписание на прежнем месте, Пью Клюкл решил, что всё возвращается на круги своя. И вдруг он заметил в руках у купившего пропуск невысоклика аккуратно изготовленную расписание-памятку.
Океан желчи заполнил внутренности архивариуса. Давя вырывающиеся из горла крики, он начал шипеть и плеваться, так что окружающие разбегались в разные стороны с криками: "Клюкл взбесился!" Иначе как заговор против себя, Клюкл расценить происходящее не мог. А увидев довольные физиономии Хрюкла, Модла и Прыгла и сообразив, что его раскрыли, архивариус с визгом унёсся в даль, поклявшись отомстить.
Однако были у друзей-невысокликов недоброжелатели посерьёзней, чем хойбилонский архивариус.
На что только не пришлось пуститься Гуго Грейзмоглу, чтобы достичь положения, которым он обладал теперь в Эред-Бегасе. Посланника назначили казначеем, он же отвечал за воинский провиант, порядок в умах и ведение текущих дел Объединённого Совета.
Казалось бы, сиди себе на нескольких стульях – только радуйся. Но Гуго радоваться был неспособен. Он заболевал, когда видел, что кто-то тоже преуспевает и получает похвалу членов Совета. Гному казалось, что от его личного пирога откусывают кусочек влияния. Грейзмогла бесил и пугал все возрастающий авторитет Олли и других "недомерков" в Эред-Бегасе.
Именные враги Грейзмогла исчислялись десятками. Но царедворец помнил всех наперечёт и не упускал возможности расквитаться с ними. Среди гномов это был Нури Орбуж, среди невысокликов – Олли и его друзья, среди людей – Рыжий Эрл, ну а из призраков даже выбирать не приходилось. Загробный Брю в лицо называл Гуго болотным раком и прочими унизительными прозвищами. Были, правда, и враги обычные – почти всё население Эред-Бегаса, но их Грейзмогл уже не считал, а так, пакостил по возможности.
Теперь Гуго был особенно зол. Выставить чародеев дураками на казни Горха не получилось. Более того, их авторитет только вырос! Когда Гуго узнал о том, что случилось в Ласиоте, он велел помощникам спрятать Малину. А как только стало известно, что зеленобородого раскрыли, посланник захотел избавиться от него, но не смог найти своих подручных.
– Черт бы побрал этих идиотских невысокликов! – брызгал слюною Грейзмогл, размахивая внушительной связкой ключей перед носом у архивариуса Клюкла. – Им что не поручишь, всё превращается в балаган! Куда ты провалился вчера вечером? Почему не доложил мне, куда Кривой Кид отправил зелёнобородого?
Архивариус мелко тряс козлиной бородёнкой:
– Конечно, ваша милость, идиоты, олухи, простите нас, горемычных! А Кид Малину в гнома переодел и на Быстроструй отправил!
– Что?! – взревел Грейзмогл. – Этого жалкого хойбишку в гнома? Да как вы смели! На Быстроструй? Да там же кругом морки! Хотя… Может быть, они его сожрут прежде, чем пограничники поймают.
Когда перед посланником предстали Кривой Кид и Боб Горшечник, оба слегка пошатывались.
Гуго уже не кричал, а тихо, вкрадчивым змеиным тоном, произнёс:
– А теперь, дорогие мои помощнички, я хочу, чтобы вы отправились на Быстроструйский переход и принесли мне голову этого зеленобородого хойба, если вам, конечно, дороги свои.
В пяти глазах на трёх разомлевших лицах сразу появилась озабоченная трезвость. Троица, повздыхав и поикав от страха перед будущим, выскользнула за дверь.
Ночь была, хоть глаз выколи: ни луны, ни звёзд. Днём помощнички издалека видели отряд морков, пробежавший с юга на север. Далёкие костры на прибрежных высотах говорили о том, что этот отряд не единственный.
Подручные Грейзмогла чуть не передрались, споря, куда мог деться зелёнобородый.
– Вы остолопы! – взвизгивал Клюкл. – Какой идиот сам полезет к моркам? Он пойдёт к устью.
– А я думаю, он где-то неподалёку крутится, у заставы, – возражал Кривой Кид. – Говорят же: видели одинокого гнома. Я сам его в гномье платье и вырядил.
– Ну и дурак! – завёлся Боб Горшечник. – Грейзмогл из-за этого зол как собака. А на заставе пограничники в момент такого сцапают.
Пью Клюкл рвал на голове волосы.
– Чёрт бы тебя подрал, Кид! Это из-за тебя мы здесь! Да ещё ни в одном глазу!
Кривой Кид пощупал свой единственный глаз и придвинул к себе арбалет.
– Не орите! Завтра мы его выследим. Земля раскисла – следы будут.
– Как же! – ныл Клюкл. – Даже костра не развести. До утра мы околеем.
– Не околеем, – Кривой Кид вынул из-за пазухи увесистую флягу.
Архивариус издал всхлип, похожий на подвывание, и икнул. Горшечник сразу придвинулся поближе. Вскоре вся троица еле сдерживалась, чтобы не загорланить песню.
Малина крался в темноте, боясь наступить на ветку или поскользнуться. Лагерь морков был всего в каких-то ста шагах от лесной опушки. Угробаны рубили деревья на дрова, жарили мясо, точили мечи. Иногда они лениво переругивались.
Зелёнобородый жутко хотел есть. Запах жареного мяса кружил голову. Под ложечкой неприятно сосало. Голод явно пересиливал страх быть пойманным. Подкравшись поближе, Малина затаился. Казалось, протяни руку, и можно утащить баранью ногу с вертела ближайшего костра.
Морки, как всегда, ссорились. Один здоровый закричал на двоих ростом поменьше. Те огрызались. Ссора постепенно переросла в драку. Вскоре в свару были втянуты соседи. Угробаны разделились на два лагеря и обнажили мечи. Когда клинки зазвенели, Малина ужом пополз к костру. Морки в пылу схватки даже не заметили, как мясо вместе с вертелом "испарилось".
Добыча досталась знатная. Бывший вождь зеленобородых никогда так жадно не ел. Он бежал по лесу, отрывая зубами горячие куски, и глотал их почти не жуя. Наконец, выбежав к Быстрострую, он спрятался под одной из круч и стал поедать не до конца пропёкшееся мясо.
Что-то хлюпнуло недалеко от берега. В темноте даже круги не угадывались. Малина насторожился, но больше ничего не услышал. "Наверное, сом бродит", – решил он и принялся есть дальше.
Аромат ещё дымящегося мяса разлетался вдоль воды. Вскоре он достиг изрядно покрасневшего носа архивариуса Клюкла. Правда, соратники не могли наблюдать изменения цветовой палитры главного жизнепостигающего органа Пью Клюкла, но зато, посмотрев, как он развернул свой нос по ветру, тоже принюхались.
– Жареная баранина! – выдал вдруг архивариус. – Локтей сто пятьдесят.
Кривой Кид согласно закивал, хоть ничего и не унюхал.
– Раз Клюкл так говорит, – сказал он Горшечнику шёпотом, – значит так и есть. Этот гад никогда не ошибается.
Троица молча, на цыпочках, двинулась вдоль берега. Подойдя к месту, откуда раздавался запах, подручные Грейзмогла подползли к краю обрыва. Оттуда доносилось сочное чавканье. Если бы Кривой Кид мог, он от удивления выпучил бы и второй глаз. Под обрывом сидел Малина.
– Мы тут его выслеживаем, мёрзнем, от голода пухнем, а он жрёт! – прошипел Боб Горшечник. – Я ему сам глотку перережу!
Тщедушный и желчный человечек так заскрежетал зубами, что Клюкла и Кида передёрнуло.