Страница 37 из 93
— Равно же и господин Добрынин ото всех подозрений, кои имели бы место быть в чьих-либо догадках или предположениях, ныне освобождается! И честное его имя никем более сомнению подвержено быть не может!
А квартиросдатчик мне в квартире отказал… и даже деньги назад вернул! Видать, не по нраву пришлось ему дежурство городовых у дома. Ладно, спорить не станем. Не хочет — так и бог ему навстречу! Выторговал два дня, чтобы найти себе новое пристанище. Набрал кучу газет, сижу, читаю…
Стук в дверь.
Господи, а это-то кто ко мне заявился?
— Входите!
Так…
Опять купец первой гильдии нарисовался… и что ему на этот раз надобно?
— Садиться есть, Иван Федорович! Пить-есть не предлагать мочь, поскольку есть я с квартиры этой съехать. Хозяин просил…
— И куда же вы теперь?
Киваю на пачку газет.
— Город большой есть! Места много!
— Так это… вы уж не держите зла на меня… Пьер…
— Россия — я есть Петр! Так здесь принято сказать. Зла держать — нет. Вы не есть ни в чем виноват! — чего уж с ним теперь-то в догадалки играть? Ни при чём мужик оказался — так и хорошо. Делить мне с ним нечего…
— Так, может… Отужинаем вместе, раз уж дело-то всё и завершено? Тута рядом и трактир хороший имеется… Оченно уж там готовят хорошо!
Ну, собственно говоря… а почему бы и нет?
С трудом поднимаю голову с подушки — болит! Утреннее недомогание… а по-русски — бодун! И чего мы там вчера такого наклюкались?
Сначала, вроде бы, всё было вполне себе нормально. Еда — и впрямь, оказалась очень даже себе нормальной и даже вкусной! Так что, зашла, что говорится, за милую душу! Ну, выпили — как же без этого-то? Я, в принципе, не сильно и возражал — накопившийся за долгое время напряг как-то надо было снимать!
Однако старался себя держать в руках — всё же в мундире, а это обязывает. Надеюсь, что со стороны это выглядело вполне пристойно — во всяком разе, на ногах я стоял (больше, всё же сидел…) крепко и никаких застольных речей не вёл — больше отмалчивался. А вот Добрынина «несло»… он мне и душу несколько раз излил, да и на жизнь неоднократно жаловался… Разумеется, я ему отвечал, но и по сторонам не забывал поглядывать. Чужой, всё же город… ухо востро надобно держать! Если уж нет возможности избежать гулянки (откровенно говоря, так и желание-то не особо присутствовало…) значит, надо её возглавить и мудро оной руководить!
Именно поэтому, увидев, что мой собеседник уже, что называется, «поплыл», кликнул обслугу, и они бережно вытащили купца на улицу. Сани там ждали, так что уложили его туда со всем бережением. Тут он и возопил — на кого, мол, я его бросаю?! Неужто и до дому не провожу?
Только пьяных слёз мне ещё и не хватало — согласился проводить.
Так что домой к нему мы приехали вполне себе нормально и без задержек. Втащили подгулявшего купца в тепло, тут нам и по рюмочке — с мороза-то, и поднесли…
И дальше почти ничего и не помню…
Осматриваюсь по сторонам — я в знакомой комнате и на привычной уже кровати. Раздет, разут и одеялом укутан. Это я сам сюда забрёл? По привычке, так сказать? А раздевал меня кто? И где, кстати говоря, мой револьвер? Ибо кольты я с собою не брал, ограничившись по случаю купленной саблей, явно иноземного изготовления. Помню, что весь холодняк в российской армии имел чёткое деление — каждому полку полагалось строго определённое оружие. Понятное дело, что линейных частей (за редким исключением) имели холодное оружие установленного образца. Некоторые жеиные, в том числе, насколько я помню, и гвардия, носят что-то совсем уж своё.
Так что взять с собою какое-то оружие, конкретному полку присвоенное… нафиг-нафиг! Ещё объясняйся потом… что ничего такого в виду не имел. Так что я купил саблю, судя по клеймам, какого-то испанского (или какого-то ещё испаноязычного) производителя. Сильно сомневаюсь, что здесь такое кто-то вообще использует. А уж в качестве строевого оружия — тем более. А далёкая Америка… бог знает, что они там вообще носят?
Ага вот и сабля — висит на вешалке.
А револьвер в плечевой кобуре — на спинке стула обретается.
Выпрыгиваю из кровати и осматриваю оружие. Нет, тут всё в норме — никто ничего не попортил.
Так…
Интересно, это я сам в постель забрался или кто помог?
Судя по ночной рубашке — помог… я этот предмет одежды не жаловал. Она всегда в изголовье кровати свёрнутая лежала.
И кто ж это тут у нас такой добрый самаритянин?
В дверь осторожно постучали.
— Да!
Ага… добрый самаритянин… точнее — самаритянка появилась…
— Доброго утречка, вашбородь!
— Даша… а не ты ли меня вчера…
Судя по вспыхнувшему на щеках румянцу — попал!
Так…
Хм…
— Извольте испить!
Это у нас тут что такое? Рассол?
Ну а ты чего ожидал? Аспирину?
Фигушки, милок, его ещё не придумали!
Хряпнем тогда и рассола… ух!
— М-м-да… крепок…
— Иван Федорович встали и изволят пригласить вас к завтраку.
Ну, что ж… завтрак — это хорошо! Это очень даже своевременно, я бы сказал.
Вежливо пресекая Дашины попытки помочь мне одеться, делаю всё это сам. Ополаскиваю морду… м-м-да… побриться бы…
Но бритвы (между прочим, хорошей немецкой!) у меня с собою нет. Ладно, авось никого не шокирую небритой мордой…
Спускаюсь вниз, одетый, между прочим, как положено — в мундире и с саблей!
Купец уже в столовой — сидит, ни к чему не притрагивается.
— Утра доброго, Петр!
Мы с ним вчера на брудершафт, вроде бы, и не пили… но я же и сам себя так просил называть…
— И вам утра хорошего, Иван Федорович! — вежливо наклоняю голову.
— Извиняюсь за вчерашнее… наливочку-то нам подали… зело убойную…
— Не страшно есть, это вы не есть пробовать наше виски!
Подали горячее, на столе появился и пышущий жаром самовар — словом, понеслась! И сразу на душе полегчало, да и в голове как-то яснее стало.
Пока суд да дело, прикидываю — вчерашний день, считай, пропал. Да и сегодняшний… тоже, в общем, без толку прошёл. Жилья подходящего я себе не отыскал. Придётся в гостиницу съезжать. Ладно, не в первый раз, переживём!