Секретарь в переплёте

— Да ты совсем ошалел?! — Этот чином повыше, но глупее раза в три. Потому что хватает его за запястье, собираясь вывернуть руки и сам оказывается на асфальте, зажимая разбитый нос. Вот тут на Дальского оборачиваются все, кто здесь есть, а двое самых плечистых уже спешат на помощь коллеге. — Нападение на сотрудника при исполнении! Вяжите его!

— Главный кто? — Резко разворачивается он к плечистым и те тормозят, едва не вытягиваясь по стойке смирно. — И быстро!

В первую областную он залетает, едва не снеся шлагбаум. За эти полчаса он вызвонил начальника УМВД, позвонил Армену Амбарданяну и с мигалками доехал до больницы. Рука не дрогнула ни разу. Ни тогда, когда Дальский набирал номер лучшего хирурга города. Ни тогда, когда объяснял шокированному отцу, где он может найти дочь. Ни тогда, когда узнал, что Оля в этой чёртовой машине всё-таки была.

И пострадала больше всех!

С тихим стоном Дальский прислоняется лбом к металлической дверце узкого высокого шкафа.

Что было бы, не знай он половину города? Сидел бы около больницы и каждые полчаса звонил в справочную. И не стоял бы во врачебной раздевалке, переодеваясь в медицинский костюм поверх своей одежды. Надо просто пережить. Как-то перетерпеть эту ночь и не сорваться, не завыть раненным зверем. И найти, наконец, силы позвонить Крамелю.

Если ему ещё не позвонил Амбарданян.

Оттолкнувшись от спасительного шкафа, Дальский достаёт телефон и с горечью усмехается. Ладони мелко подрагивают и он с силой сжимает их в кулаки. Не время и не место. Может быть потом, когда все трое окажутся дома, пусть не совсем здоровые, но уже улыбающиеся и полные сил. Или когда этот день останется в памяти размытым пятном, над которым можно будет хотя бы улыбнуться.

Вот тогда он выключит телефон, запрётся в своей квартире и напьётся, и разнесёт дизайнерскую кухню и шкафы. И только в тот момент, слыша под ногами хруст стёкол, ему станет легче. Совсем чуть-чуть, но достаточно для того, чтобы не вздрагивать от каждого звонка и ослабить свернувшийся внутри убийственный страх.

— Добрый вечер, это Александр Дальский. — Почему-то хирургия никогда не располагается на первом этаже и под ним оказывается половина медицинского городка со Скорыми, которые, словно муравьи, беспрестанно носятся туда-сюда.

— Александр Дальский? — переспрашивает тот, кто подарил Владу новую жизнь. И уже за это, за то, что не смог сделать он сам, Дальский был благодарен этому человеку. — Вы — брат Славика?

Славика, который сейчас лежит этажом выше, под наркозом и ярким светом хирургических ламп.

— Да.

— Что-то случилось? — после минутного молчания спрашивает Виктор и Дальский просто не может ему это сказать. Словно признать, наконец, что горе коснулось и его.

Не может, но должен.

— Приезжайте в первую областную, Влад… — Ему нужно мгновение. Всего одно, чтобы перебороть сдавивший горло спазм и договорить. — Влад попал в аварию, его оперируют. Скажете своё имя на третьих воротах и вас пропустят.

— Авария… — медленно произносит Виктор. — Подождите, Александр, но он же уехал. Он сейчас отдыхает за городом в компании невесты. Вы, наверное, её знаете, она…

— Зара тоже здесь, — отзывается Дальский, слыша в трубке судорожный вздох. Чужой.

— Она?..

— Жива. — Пора заканчивать этот невозможный разговор. — Приезжайте, Виктор, я буду вас ждать.

Жива. Как много в этом слове. Жива!

Авария, переломы, критическое состояние. Когда позвонил Андрей, она не поверила, решила, что дежурная смена решила приколоться. Что они договорились с Олей, решив сделать сюрприз, хотя ещё вчера поздравляли её с днём рождения.

Но одно слово цепляет другое и Саша оседает на стул. Нож выпадает из перепачканных мясом рук. Денис что-то спрашивает, кажется, выгоняет Вику с кухни, но всё проходит мимо. Сейчас она вся там — в родной хирургии, куда только что привезли её сестру.

— Саш! — Денис садится перед ней на корточки. — Совёнок, что?

— Оля, — практически шёпотом.

Ден меняется на глазах, но Саше уже всё равно. Прижимая сотовый плечом к уху, продолжая слушать Андрея, она быстро моет руки и уверенным шагом идёт в спальню.

— Я поняла, Андрей. Полчаса у меня есть?

— Ждём, — твёрдо отвечает тот и отключается.

— Я отменю всё на завтра. — Денис стоит в дверях, глядя как она мгновенно переодевается. — И вызову такси.

— Я сама, — резким движением она хватает ключи с прикроватной тумбы.

— Саш, — он останавливает её в дверях, — позвони.

— Да, — растерянно отвечает Саша, глядя мимо него. — Хорошо.

Дальский замечает её издалека, Олину сестру. Сашу. Она бежит по коридору в сторону операционных — туда, куда не пустили даже его. Армен Амбарданян, после короткого разговора с Дальским, ушёл к Заре. Ей повезло больше всех — перелом левой руки, ушиб рёбер и травма головы, которую сразу же зашили. Дезориентированная и несчастная, Зара пугала, но не больше, чем две, готовые к приёму пациентов, операционные.

Догадываясь куда она так спешит, чувствуя бегущий по позвоночнику холодок, Дальский не отрываясь смотрит на неё, пока она внезапно не останавливается рядом. Оля совсем не похожа на Сашу, разный цвет волос, глаз и даже черты лица, но целеустремлённость и упрямство у них одинаковое.

— Вы?..

— Александр.

— Тот, которого она звала в субботу, — понимающе кивает Саша. — Идём.

Она ускоряется и Дальский следует за ней.

— Операция будет долгой, ждать там негде, но, возможно, вам станет легче.

Саша распахивает дверь и идёт дальше, мимо пустых и занятых операционных.

— А вы?.. — хрипло отзывается он и откашливается

— Я буду ассистировать, — мрачно отвечает Саша, — нейрохирургия — не мой профиль.

Она останавливается рядом с одной из дверей и его внутренности сначала обдаёт кипятком, а потом скручивает тугой спиралью.

— Она ведь выживет?

Вместо ответа Александра Александровна Сабурова смотрит на него долгим внимательным взглядом, на мгновение касается плеча и исчезает за глухой дверью операционной.

Всё привычно. Всё знакомо.

Помыться, одеться, не думать. Сегодня всё, что от неё требуется — следовать указаниям Кивацкого, признанного нейрохирурга не только области, уважаемого даже в столице. И плевать, что Иванченко не хотел пускать её на операцию — Саша никогда не отступала перед авторитетом главврача и сегодня не стала.

Она в порядке. Да, ситуацию за гранью, но она справится. Должна справиться!

Первый шаг туда, где всё уже готово, даётся легко. Легче, чем ожидалось. Ещё один, и Саша почти улыбается, радуясь своей выдержке. До тех пор, пока не поднимает глаза. Ничего необычного — трубки, капельницы, привычный яркий свет ламп. Анестезиологи, сёстры, хирурги.

И Оля.

Её маленькая Оля, сестрёнка, единственное, что осталось у Саши от родителей. Лежит под простынёй с отверстием в районе рёбер и побритой головой. Бледная, умытая от крови, но с огромной гематомой на лице. Вся в трубках, с маской и такая неживая, что у Саши темнеет в глазах.

За спиной снова открывается дверь и Кивацкий проходит к изголовью стола. Оглядывает операционную и останавливает взгляд на ней.

— Кто это?

И Саша бы ответила, если бы могла отвести взгляд от лица сестры.

— Александра Александровна, — отвечает кто-то. — Сабурова.

Кавицкий спрашивает что-то ещё, но слов не разобрать. В ушах — шум, в коленях — начинающаяся дрожь.

— Сестра.

Сестра — громом среди ясного неба. Сестра — и страшное осознание, что тот разговор мог быть последним. Сестра — и животный ужас, оставляющий лишь одно желание. Тихо скулить и молиться.

— …слышите? — Она поднимает взгляд на Кивацкого. — Выйдите! — прикрикивает он. — Немедленно!

Иванченко был прав, Кивацкий прав — сегодня её место не здесь.

И Саша вылетает из операционной, на ходу сдёргивая шапочку и маску. Распахивает дверь в коридор, как была — в полной амуниции, и несётся сама не зная куда. Лишь бы забыть Олино лицо, почти полностью скрытое кислородной маской. Забыть слишком бледное тело, видимое через отверстие в простыне. Не думать о том, что Кивацкий может быть уставшим или не в настроении.