Секретарь в переплёте

Секретарь в переплёте

Глава 1

Бассейн завораживающе переливается всеми оттенками голубого, жаль, что утопиться в таком точно не получится. Хотя хочется настолько, что я погружаю ладонь в кристально-чистую воду. Тёплая. Понимая, что всё равно спасут, я сажусь на шезлонг, делая глоток.

Зря я согласилась. Очень зря. С другой стороны, переоценивать свои возможности — моё любимое хобби последних недель.

— Ты замёрзла.

А даже если нет, то это не забота, это приказ. И я бы увернулась от накинутого на плечи пледа, но он мне только на руку. Можно добавить сверху ещё парочку таких же — чем качественнее я отгорожусь от Дальского, тем меньше соблазна.

Но о чём это я?!

Плюнув на вежливость и личные границы, он садится рядом со мной на шезлонг, настолько близко, что его бедро прижимается к моему. Где мои пледы?! Ни разу за пять лет знакомства наше сотрудничество не оказывалось таким тесным и слава Богу! Я собираюсь отодвинуться, но его рука стальной хваткой удерживает меня за талию.

— Сиди.

— Да с чего бы вообще?! — взрываюсь я, последними неделями доведённая до предела своей стрессоустойчивости. — Я больше не тво… ваш…

— Кто? — Дальский слитным движением пересаживает меня на свои колени и всё, что я могу — успеть отставить бокал с Пина Коладой в сторону, чтобы не залить коктейлем рубашку бывшего начальства.

Я. На коленях. Дальского.

Стоило догадаться чем закончится этот вечер ещё полчаса назад. Хотя вру, не полчаса — минимум полмесяца.

— Секретарь, — выдыхаю я.

Мой взгляд далёк от мыши, смотрящей на удава. Та мышь сразу бы сдохла, только посмотрев в глаза Александра Дальского. Потому что арктический взгляд горит, отзеркаливая тусклые светильники вокруг, в то время как их хозяин мягко отбирает у меня бокал, прервав зрительный контакт едва ли на мгновение.

— Я в курсе, — действительно довольно отвечает он, заставив меня задохнуться от возмущения.

В курсе и всё?! То есть он не жалеет о моём увольнении? Между прочим, нового секретаря ему не могут найти до сих пор! Я знаю — Полина регулярно скидывает мне «Олд-Арновские» новости. Собираясь высказать всё, что думаю о его самодовольстве, я набираю воздуха и… резко выдыхаю. Снова.

Потому что его ладонь ложится на мою лодыжку и кожа вмиг покрывается мурашками. Чёрт! Это же деспотичный, сложный и знакомый до последней запонки Дальский! Кому как не мне знать все выверты его отмороженного сознания, но…

Его ладонь поднимается выше и я не могу больше смотреть в яркие голубые глаза. Но и остановить Дальского тоже не могу, чувствуя как заходится пульс и прерывается дыхание, как только его ладонь останавливается в миллиметре от подола платья.

Чёртов спор. Чёртов Крамель. Чёртов архив.

Я не верила, я честно держалась, я приводила миллион и ещё один аргумент против, но так и не смогла побороть это предательское чувство. Тягу, которая твердила одно.

Я хочу Александра Дальского.

За два месяца до

— Я увольняюсь.

Лист, с тёмным пятном от мажущего принтера в правом нижнем углу, скользит по зеркальному столу и, подхваченный волной от включённого кондиционера, отказывается тормозить на краю. Эффект испорчен. Жаль.

— Что?

Голубой безразличный взгляд, тёмно-синий галстук, идеальный костюм. Ненавижу!

— Я увольняюсь. — Искреннее, искрящееся, счастье не удаётся сдержать даже пониманием того, что новую работу я так и не нашла. — Мой рабочий день, последний в должности вашего секретаря, закончится через сорок минут. Будут какие-то поручения?

— Почему меня не уведомили? — Голос под стать арктическим глазам — вымораживает подчистую всё желание работать.

— Это мне неизвестно.

А вот сейчас я вру, не особо скрывая злорадство. Всё мне известно. Спасибо Полине из кадров, она не хуже меня понимает, что эта работа — ад. Да все в офисе это понимают.

— И две недели отработки…

— Заявление принято кадровой службой ровно четырнадцать суток назад.

Какое же это удовольствие смотреть в глаза без сорока минут бывшему начальнику и чувствовать себя правой! Впервые за пять лет.

— Повышение зарплаты? — Никакого выражения в голубых глазах. Он ещё не понимает, что это не поможет и начинает с привычных аргументов.

— Не требуется.

Визит к начальнику затягивается и я переступаю с ноги на ногу, пытаясь сделать это незаметно.

— Дополнительная неделя к отпуску?

А смысл, если половину прошлого я провела на работе?

Инна не знает телефон заместителя мэра — разберитесь. В четверг совещание акционеров и Инна не справится — подстрахуйте. Инна не может найти отчёт из бухгалтерии, который должен был быть на столе ещё вчера — придите и помогите.

— Не интересует.

Александр Германович устало снимает очки, но меня этот его жест всегда напрягал. Если в стильных прямоугольных очках он ещё мог сойти за успешного управленца, то без них всё становилось слишком. Слишком пронзительный взгляд. Слишком резкие черты лица. Слишком арктический характер.

— Тогда в чём дело? Вы проработали в нашей компании больше пяти лет, зарекомендовали себя хорошим специалистом и ваша работа меня более чем устраивает. — Сюрприз! Оказывается, Дальский отразил смену своего прошлого секретаря. И доволен моим выматывающим, практически круглосуточным трудом. — Давайте обсудим ваши претензии и продолжим работать в прежнем режиме.

Если мы продолжим работать в прежнем режиме, я сдохну от недосыпа.

— Извините, но это невозможно.

Уговаривать? Выяснять причины? Зачем, если можно позвонить в кадры и лишить премии того, по чьей вине Дальский остался без секретаря. На неопределённый срок.

— Вы можете идти.

Под мрачным взглядом Александра Германовича хочется как рабыне из турецких сериалов опустить глаза, голову и, согнувшись, пятиться спиной, пока не упрешься в спасительную дверную ручку из коллекции Geometric пафосной итальянской фирмы. Замена которой, кстати, стала моим первым заданием на должности секретаря Дальского — акционера и генерального директора «Олд-Арна».

Стоит мне вернуться за свой стол, как начальничья дверь распахивается и Дальский в несколько уверенных шагов пересекает собственную приёмную. И выходит. Я даже знаю куда. Проблема в том, что по пятницам рабочий день кадровиков заканчивается на час раньше, а значит вся правая часть коридора на втором этаже сейчас пустует и не может ответить на обоснованные претензии высшего начальства.

«Ты как?».

Мессенджер высвечивает счастливое Полинкино фото в свадебном платье. И неважно, что платье продано, сама Полина развелась, а с фото её разделяют десять набранных килограмм.

Ответив смайлом с поднятым кверху большим пальцем, неуловимым движением я бросаю телефон в приоткрытый ящик стола. Как раз вовремя — Александр Германович возвращается к себе, не удостоив меня и взглядом. Выдохнув, я расправляю плечи и выпрямляюсь.

Искусство съёживаться в его присутствии я приобрела на второй неделе работы после бесконечных «переделать», «перенести» и молчаливого, но от этого не менее красноречивого, презрения. Дальский не позволял себе орать, на работе точно, но это ему и не требовалось. При необходимости яркие голубые глаза итак выражали всё — от бесстрастного одобрения до холодной ярости. Хотя чаще всего смотрели на мир и подчинённых безразличным, уверенным в нашей профнепригодности, взглядом.

И сейчас, в резкой походке и более отрывистых, чем обычно, движениях прослеживается то самое, профессиональное, раздражение.

Слава Богу, что через двадцать минут это перестанет быть моей проблемой! Хватит, наработалась по горло. Кто бы мне сказал пять лет назад, что я стану увольняться с такой же радостью, с какой тогда подписывала трудовой договор, назвала бы его идиотом.

И ведь меня ничего не смущало!

Ни дёрганные движения сотрудников, ни трижды выпавшая из рук кадровички Ани ручка, ни взгляды искоса. Гораздо больше меня волновало «Бессрочный» в заголовке подписанного трудового договора. Редкое явление для тех, кто хочет нанять секретаря — гораздо чаще мне встречалось «серая зарплата», «все так работают» и «больничный за свой счёт».