Рыжая невеста Хаоса

Не скажу, что я рассчитывала на ответ, да и сомневалась вообще, что не сплю на самом деле, но эффект вышел взрывным. Меня подбросило на кровати, а сознание затопило животным испугом, затем в него ворвался образ комнаты, наполовину затопленной уродливой черной тенью, потом появилось ощущение, будто меня пытаются выпихнуть-выдавить прочь мягкие лапки. И, пожалуй, я бы поддалась, но успела рассмотреть у стены комнаты кровать и того, кто, скрючившись, лежал на ней, и – впилась сознанием, всеми силами души, за ощущения кота, каким-то образом проникшего в эту комнату с черной тенью.

Я должна была понять, что это, где это и что делать.

Образ комнаты сменился видениями страшных монстров. Такими могли быть творения хаоса, умей он действительно творить, – жуткие, многорылочленные, они скалили сотни пастей, прогоняя, вынуждая отступить, но я упиралась и кричала мысленно:

“Нет! Я не уйду! Покажи! Объясни мне, что происходит!”

“Кыш! Кыш, нелепая!” – наконец-то кот облек образы в слова и дополнил воспоминанием нашего прошлого слияния, когда мы чуть не разбились с высоты или, что ещё хуже, чуть не попались в лапы тени зла.

Я поняла, чего боится он, и, сопротивляясь новым попыткам изгнать меня, прошептала:

“Я просто посмотрю. Я не вся в тебе, – подняв руку, я подвигала ею перед глазами. – Я дома, ты же видишь? – Давление немного ослабло, и я поспешила закрепить успех: – Я не буду мешать, а может даже смогу помочь”.

Меня обдало таким четким сомнением не только в моих силах, но и умственных способностях, что я едва удержалась от возмущения, промолчав с покорным видом.

Кот, кажется, хмыкнул, по крайней мере, тот образ которым он менял обдал, ощущался именно так. Дальше он выгрузил в меня слова:

“Сиди. Молчи. Не лезь. Смотри и всё”.

Я кивнула и села поудобнее. Кот не видел меня, но вроде понял, и снова прислушался к дыханию человека на кровати.

На меня пахнуло кошачьим недовольством, сложившимся в слова: “Всё из-за тебя!” и “Я его теряю!”

В проявившемся снова образе комнаты стало куда больше кошмарной тени, она змеилась клубами едкого дыма длинным черным смерчем тянулась из... приоткрытого рта парня, лежавшего на боку и укрывшего себя крылом. Это действительно был Жнец, и с ним творилось что-то страшное!

“Что это?” – не удержалась я, с ужасом глядя на клубящуюся тень, и закрыла рот ладошкой, словно это могло удержать мысли внутри меня. Или не впустить зловещую тень к Жнецу.

“Тень злого духа. Ворует жизнь. Щит сломан, – ответил кот рублено и раздраженно добавил: – Мешаешь”.

“А помочь могу?”

“Нет, – отрезал он. – Хотя… – кот словно задумался, а затем обдал меня образами пламени. Сначала просто костров, каминов и свечей, а затем показал яркий огонь с вкраплением чёрных искорок. – Отдай мне”, – будто наяву услышала я приказ.

Я выполнила его, не размышляя. Меня тут же затопило ощущением, что я вот-вот лопну, и оглушило шипящим рычанием: “Дурра, хочешь убить меня к агровым псам?”

Теперь кот лежал на полу и вяло дрыгал ножкой. Почти как я вчера, напоенная силой Жнеца. Правда, кот переваривал чужую энергию куда быстрее меня, но и ему требовалось на это время. И всё это время он мысленно шипел и плевался, костеря меня на всякий лад, поминая то хаос, то агровых псов, то лучезарное хварно, то коварную тень злого духа.

“Ну извини, я даже не знаю, как это сделала, – оправдывалась я, – и если бы начала придумывать, как тебе поосторожнее передать чуть огня размером с котика, то вообще ничего не вышло бы. Я вспомнила бы, например, что силу на расстоянии передать нельзя, и всё, прости-прощай”.

“Для нас нет расстояний, малахольная”.

“И кто же вы такие? Только не говори, что просто котики”.

Миг тишины и пустоты. Словно меня всё-же выкинули прочь, а затем прозвучало гордое:

“Я – Шааф! Великий и яснотрепетный, пылающий в сердце!»

“Э-э, – я даже зависла от уровня пафоса в мысленном голосе. – Может, Шарф?”

«Сама ты шапка-ушанка, а я…"

"А ты, смотрю, неплохо владеешь словесной речью, а то всё образами кидался," – не удержалась – съязвила я, перебивая. Нет! Ну в самом деле!

Шарф-Шааф, словно поперхнувшись, умолк, а потом у меня возникло чувство, будто я чешу за ухом задней… задней… ногой, в общем, чешу. Я сглотнула. Котик обдал меня морем удовольствия и уточнил:

“Не проявишь должного трепета, я ещё и под хвостом вылижу”.

“О-о, – меня передернуло. – Всё. Я поняла, ты – Шааф, великий и яснотрепетный. И пылающий”.

«В сердце, – педантично уточнил довольный собой Шааф. – А теперь заткнись, несчастная, я занят”.

Дальше я молча – и с должным трепетом – наблюдала, как Шааф, уже переваривший мою ману, оплетает щитом Жнеца. Медленно, начиная со ступней и кистей, он поднимал-натягивал мелко мерцающую… плёнку всё выше, словно одевая тело во вторую кожу. Там где проявлялась пленка-щит, от тела отлипала, распадаясь пылью, тень, обнажала всё новые и новые участки кожи. Она тут же собиралась в новые щупальца и тянулась снова, но обжигаясь о щит, отдергивалась и тыкалась дальше, ища места где нет ещё защиты. Чем выше поднимал щит Шааф, тем плотнее и жаднее становилась тень на них, спеша выпить-откусить ещё немного жизни у Жнеца, и мне больно было на это смотреть.

Особенно густо тень облепила крыло, казавшееся серым и пыльным, клубившееся тьмой, как дымом от горящей резины. Когда кот натянул глянцевый щит и на крыло, оно вернуло свой цвет, черный, отдающий в звёздную синеву, но кажется… стало меньше?

Увы, это не было самым страшным сейчас, когда голова и лицо Жнеца, по какой-то причине оставленные котиком на закуску, находились во власти тени. Она нависла над ним так плотно, что рассмотреть за ней не удавалось ничего. Щит продвигался с трудом, тень яростно сопротивлялась, не желая терять такую вкусную добычу. Кот напряженно выпускал-втягивал когти, скребя по полу, и миллиметр за миллиметром покрывал защитой шею, подбородок, затылок...

Я тяжело дышала, кусая губы, голова кружилась, а лоб покрылся испариной, словно это я сама пытаюсь защитить Тима от чудовищной тени.

...щёки, уши, лоб…

Медленно обволакивая, защита спрятала нос, губы, веки.

Оставалось только глаза и рот, – бездонные провалы с тремя столбами черного дыма. Казалось, уродливая тень, заполнявшая теперь едва ли не всю комнату, то ли вгрызалась в парня через них, то ли высасывала содержимое головы.

Я укусила свою ладонь, чтобы не плакать и не закричать.

Котик, ну миленький, ну давай же. Кот и сам выдыхал рвано и тужился из последних сил, но дыры в защите сократились едва ли на миллиметры.

“Он совсем обессилел, – прошипел Шааф. – А без его участия канал не обрубить. Это всё ты”...

Я…

Это всё я...

Сначала Тим вымотался, спасая меня от истощения, теперь я сбила с концентрации помогавшего ему Шаафа. Из-за меня он… умрет?

Затошнило, ладони объяло пламенем, и я подняла их к глазам. В мутной пелене слёз огонь переливался и двигался как живой, а я в оцепенении наблюдала за его игрой. И вдруг зацепилась за слова Шаафа:

“Для меня расстояний нет”.

А что если…

И все свои силы, всё своё желание, чтобы жил Тим – весь огонь – я вложила в его сердце, которое казалось таким близким. Пламя погасло и стало темно, тьма над телом Жнеца закрутилась ещё быстрее, три воронки тянувшиеся к глазам и рту завились спиралью, переплетаясь.

Ничего не получилось, – подумала я потерянно и упала на подушку. По вискам побежали теплые дорожки, быстро остывая.

Но тут из глаз и рта Жнеца вырвалось синее сияние – и щупальца-смерчи тени рассыпались прахом, а сама она, заполнявшая комнату дымными кольцами, упала, истаяла, прячась по углам. Теряя форму и душу, становясь просто противоположностью света…

Жнец судорожно дернулся и подскочил в кровати. Я тоже резко поднялась с подушки. Ощущение лицом к лицу было таким явным, что казалось, протяни лишь руку. И он – тоже меня видел… как-то.