Вторая дочь

Оказавшись второй раз взаперти, я не билась в истерике и не умоляла пощадить, в этом больше не было смысла. Единственный защитник отвернулся от меня, получив своё. В голове до сих пор не укладывалось, почему всё сложилось именно так. Почему Олеандр не отправил меня к родителям? Ведь по вампирским законам я не совершила никакого преступления и принадлежу клану Кроу, и никто не имеет права распоряжаться моей судьбой, кроме них.

Возможно, принц всё же выкупил меня! Хотя, какая теперь разница, где гнить?

Долгое время я бездумно сидела на гнилой соломе и не обращала внимания на окружающую обстановку. Меня поглотила боль и обида. Я ведь чувствовала, что Олеандр был искренен со мной в ту ночь, и мои чувства к нему не были самообманом. От этого становилось особенно горько.

Не знаю, как долго я была в таком состоянии, даже не заметив, как провалилась в сон.

Проснулась от того, что продрогла до самых костей. Сырость пропитала платье насквозь и добралась до тела.

Пытаясь хоть как-то согреться, я начала ходить по маленькой камере и растирать руки. Возле решётчатой двери на мгновение замерла, услышав странный шорох. Наконец, взглянув в противоположную сторону тёмного коридора, увидела, что камера напротив не пустует.

Моим соседом оказалась гигантская горгулья, а точнее горгуль. Он стоял в полный рост. Его рога практически касались потолка, вынуждая своего хозяина слегка подогнуть колени.

Монстр не сводил с меня глаз цвета плавленого золота, но и близко приближаться к решётке не спешил.

Присмотревшись, я поняла, в чём причина – на входе в камеру висели солнечные ловушки. Стоит пленнику попытаться сбежать, как он тут же окаменеет от ярких лучей.

Глава 24

Неожиданное открытие вызвало у меня нервную дрожь. А что если горгуль вырвется? Тогда ему ничего не помешает разорвать меня на мелкие кусочки. Всем известно, насколько они кровожадны и безжалостны.

Сглотнув ком страха, отвернулась через силу, медленно, не делая резких движений, вернулась к сырой подстилке и забилась в тёмный угол.

Мысли о крыльях и поведении Олеандра вытеснил страх быть растерзанной огромными когтями. Я просто не могла не смотреть на монстра. В ответ он тоже не сводил с меня немигающий взгляд и стоял, как окаменевший. И если бы не горящие глаза, я бы решила, что он подвергся воздействию солнечных лучей.

Не знаю, как долго мы играли в гляделки, но неожиданно исполин сделал шаг к решётке и замер в опасной близости от ловушки.

— Не вампиррр, но и не человек! — пророкотал уже знакомый голос. Я сразу же вспомнила неудачную прогулку в саду и клетку с клубящейся тьмой. Сомнений быть не могло, это именно он тогда схватил меня за горло и напугал до полусмерти.

Жуткий голос горгуля пронял до глубины души, от чего я начала трястись всем телом, а зубы клацали так, что звук от щелчков, наверное, разносился по всему подземелью.

Издав непонятный звук, чудовище сделало шаг назад, развернулось ко мне спиной, при этом ободрав плечами каменную кладку, и замерло. Так стало гораздо легче, и я невольно прошептала слова благодарности.

Помимо огромной горгульи, моими соседями стали крысы, мокрицы, слизни и летучие мыши. Последние постоянно влетали и вылетали из узкого горизонтального окошка с решетками. От их возни с потолка то и дело сыпалась пыль, плесень и мох.

Хоть соседство ночных летунов меня не пугало, всё равно было неприятно, да и чистоты под ногами их присутствие не добавляло.

Я старалась не обращать внимания на кипящую жизнь вокруг меня и замерла в неподвижном ожидании.

Время, словно тягучая древесная смола, медленно стекающая по стволу, тянулось неимоверно долго. Я несколько раз погружалась в тревожный сон и вздрагивала каждый раз, услышав тихий шорох. Но открыв глаза, видела, что вокруг по-прежнему ничего не изменилось, и вновь погружалась в забытье, в надежде, что рано или поздно обо мне вспомнят и, сообщив об ошибке, освободят.

Чуда так и не случилось.

Дневной свет проник в затхлое помещение и выдернул меня из полудрёмы. Через окошко доносились звуки суеты.

От долгой неподвижности, руки и ноги затекли, но я не спешила вставать до тех пор, пока не услышала голос Робина.

― Прошу, пощадите! ― мальчик плакал, и каждое его слово пронизывал страх.

Резко вскочив, хотела попробовать выглянуть в окно, но занемевшие ноги подкосились и, я упала на колени.

Пока я приходила в себя, шум на улице усилился, а затем к своему ужасу, я услышала свист кнута, после которого последовал громкий щелчок.

Сама не поняла, как оказалась на ногах. Подпрыгнув, схватилась за прутья решётки и подтянулась к окну. Оно выходило на задний двор темницы.

Посереди ровной площадки, засыпанной песком, стоял позорный столб. Рассмотреть, кто к нему привязан, не получалось. Спины рабов и стражников закрыли обзор.

Звуки ударов кнута продолжали резать слух, а сердце замирало каждый раз в страхе. Воображение чётко нарисовало окровавленную спину Робина. Но он почему-то молчал, лишь глухие стоны раздавались после каждого удара. Было сложно определить, кому они принадлежат, и я напряжённо всматривалась в толпу, пытаясь поймать просвет.

И вот один стражник отошёл в сторону, открыв мне обзор. Увидев привязанного животновода, ужаснулась от вида исполосованной, окровавленной кожи. Мужчину было безумно жалко, но всё же лучше он, чем Робин.

Мальчик стоял нем

Продолжать наблюдение за наказанием я не смогла и, разжав пальцы, соскользнула на пол. Слёзы и чувство вины не давали сделать вдох. Мне было безумно стыдно за то, что подставила людей под удар. Несмотря на то, что они рабы, я жалела их.

Через какое-то время звуки стихли, но я все равно не стала выглядывать в окно, боясь увидеть мёртвого Ромэро.

Сжавшись в комок, сидела неподвижно, пока за окном не стемнело.

Страх и чувство вины начали вытеснять голод и жажда. Постепенно я начала думать только о еде, но потом и о ней забыла. В сознание билось одно желание утолить жажду.

Ко мне долго никто не приходил. Я даже не пыталась сосчитать, сколько дней провела в заточении. Горгуль тоже не обращал на меня внимания. Всё это время он сидел ко мне спиной и не двигался, будто на самом деле окаменел. Но мне не было до него никакого дела.

Силы по капле покидали моё ослабевшее тело и, казалось, что я вот-вот умру. В это момент в соседней камере раздался оглушительный рёв, мне даже казалось, что стены задрожали. Затем пришла тишина.

― Как думаешь, жива? ― чей-то хриплый голос раздался над головой.

― Не знаю, ― ответил более молодой голос, затем последовал болезненный удар под рёбра, но у меня даже сил не было, чтобы застонать или открыть глаза.

― Не шевелится, ― испуганно прошептал молодой. ― Нам конец. Через неделю свадьба, а эта тварь сдохла.

― Да тихо ты! ― одёрнул другой и кажется, наклонился ко мне. В нос ударило горячее, зловонное дыхание. ― Вроде дышит. Зови рабскую знахарку, может, вытащит с того света.

― Почему я-то?

― А кто не кормил её почти две недели?

― Да я забыл про неё, а этому монстру не нужна еда, вот я и не приходил сюда, пока он не начал рычать и бить в стены. Думал, темница развалится, ― попытался оправдаться провинившийся стражник.

― А проверять, не сбежал ли пленник, по-твоему, не нужно?! Вот и будешь объяснять его высочеству, почему сестра невесты не дожила до свадьбы!

В ответ послышались торопливые шаги, которые перешли в бег.

Через какое-то время стражник вернулся не один.

― Пошевеливайся, старуха. Сюда заходи.

― Что с ней? ― голос у знахарки был отнюдь не старым, мне даже захотелось посмотреть на неё, но всё равно не смогла поднять веки. ― Уже и сама вижу. Сильное обезвоживание и истощение. Что ж вы довели бедное дитя?

― Не твоё дело! ― грубо одёрнул её хриплый. ― Сможешь вылечить?

― Что предлагаете взамен? Я так понимаю, если она умрёт, то вам не сносить головы? ― женщина оказалась не робкого десятка.