Страница 17 из 38
Шпионя за ним с часами в руке, я поняла, что отсутствия мужа не совпадают с его объяснениями. Когда он явно уходил на охоту с Эдуардо, то возвращался с неё намного раньше либо значительно позже своего брата; когда остальные члены семьи, мужчины, ходили на лесопилку или родео, чтобы метить скот, он неожиданно появлялся во внутреннем дворе. И если позже я за столом поднимала эту тему, оказывалось, что его не было с ними целый день.
Отправляясь за покупками в город, как правило, он возвращался ни с чем, потому что якобы не находил того, что искал, хотя вещь была банальной, например, топор или пила. Когда семья надолго собиралась вместе, он любой ценой избегал разговоров, но всегда именно он организовывал карточные игры либо просил Сюзанну спеть. Если она ложилась, страдая от очередной мигрени, ему это быстро надоедало, и тогда он уезжал верхом на лошади с ружьём на плече. Я не могла следить за ним во время этих походов так, чтобы он этого не заметил и чтобы не вызвать подозрения у членов семьи, хотя я вечно была начеку и, когда он был рядом, я постоянно за ним наблюдала. Так я заметила, что иногда он вставал среди ночи, но не шёл на кухню что-то поесть, как я думала, а одевался, выходил во внутренний дворик и исчезал на час или два, а затем тихо возвращался в кровать.
Следить за ним в темноте оказалось легче, чем днём, когда мы вечно были на глазах — всё сводилось к тому, чтобы постоянно бодрствовать, избегая вина за ужином и капель опиума перед сном.
Однажды ночью в середине мая я заметила, что он выскользнул из постели и в тусклом свете небольшой масляной лампы, которая всегда стояла зажжённой перед распятием, я увидела, как он надел рубашку, пиджак и ушёл. Я подождала несколько мгновений, затем поспешно встала и последовала за ним, чувствуя, что сердце в груди вот-вот лопнет.
Я не могла хорошо разглядеть его в тёмном доме, хотя когда он вышел во двор, то силуэт сразу же чётко выделился в свете луны, временами показывавшейся целиком на ночном небосводе. Небо заволокло частично, и лишь изредка облака закрывали луну, и тогда нас окутывала темнота. Я слышала лай собак и думала, что если они приблизятся, то выдадут моё присутствие, но животные так и не подошли, поэтому я поняла, что Диего привязал их ещё раньше.
Мой муж полностью обошёл дом и, ругаясь, направился к скотному двору, где держали верховых лошадей членов семьи, тех, которые не работали на полях, снял засов с внутренней двери и вошёл. Я осталась ждать, меня защищала обширная тень от вяза, растущего в нескольких метрах от конюшни, разутая и в одной тонкой ночной рубашке, так и не осмелившись сделать ни шагу, убеждённая в том, что Диего появится опять, на этот раз верхом, отчего я уже не смогу за ним следить. Прошло время, показавшееся мне слишком долгим, за которое ничего не случилось. Вдруг я различила свет, шедший из щели открытой двери, возможно, от свечи или небольшой лампы. Я скрипела зубами и судорожно дрожала от холода и страха. Я бы вот-вот отступила и вернулась в кровать, когда увидела ещё один силуэт, приближающийся к конюшне с восточной стороны — было очевидно, что некто шёл не из главного дома — и тоже вошедший внутрь, прикрыв за собой дверь.
Я медлила почти четверть часа, прежде чем решиться, затем я через силу сделала несколько шагов, поскольку онемела и едва могла двигаться. Охваченная ужасом, я подошла к конюшне, не зная, каким образом отреагирует Диего, если поймает меня за шпионажем, но я уже была не в силах отступить.
Я осторожно толкнула дверь, поддавшуюся без сопротивления, поскольку засов был снаружи — запереться изнутри оказалось невозможным — и я, точно вор, смогла проскользнуть в узкую щель. Внутри было темно, хотя в самой глубине подрагивал какой-то свет, на который, не дыша, я пошла на цыпочках — ненужные меры предосторожности, ведь лежащая под ногами солома смягчала шаги. Проснулось несколько животных, отчего я могла слышать, как они двигаются и сопят в своих яслях.
В тусклом свете фонаря, висевшего на балке и качавшегося от ветра, дувшего в щели между досками, я увидела их. На связке соломы было несколько одеял, напоминавших гнездо, в котором она, распростёршись, лежала на спине в одном тяжёлом пальто, кстати, расстёгнутом и показывавшем её наготу.
Раскинутые руки и ноги, склонившаяся к плечу голова, чёрные волосы закрывали её лицо, а кожа, словно светлое дерево, блестела в нежном оранжеватом свете фонаря. Диего, едва прикрытый рубашкой, стоял перед ней на коленях и молил о близости. Поведение Сюзанны было столь отрешённым, а в жестах Диего наблюдалось столько страсти, что я мгновенно поняла, до чего мне всё это чуждо. По правде говоря, я не существовала, как и не было ни Эдуардо, ни троих детей, ни кого-либо ещё, только они двое, неизбежно любившие друг друга. Меня мой муж так не ласкал никогда. Легко понять, что подобные встречи не раз имели место и раньше, что они годами любили друг друга.
Наконец, я осознала, что, женившись на мне, Диего приобрёл ширму, прикрывающую его любовные отношения с Сюзанной. Части этой мучительной головоломки разом встали на свои места. Я тут же смогла объяснить его безразличие ко мне, его отсутствия, совпадавшие с мигренями Сюзанны, напряжённые отношения с братом Эдуардо, лицемерное поведение с остальными домочадцами. Я догадалась и о том, как ему всегда удавалось быть рядом с ней, прикасаться к ней, ступня за ступню, рука на её локте или плече, а порой, как бы невзначай, в ложбинке на спине или шее — недвусмысленные знаки, которые мне открылись на фотографиях. Я вспомнила, до чего сильно Диего любил детей, и ужаснулась, что, возможно, ребята ему не племянники, а родные дети, все трое с голубыми глазами, характерная черта семьи Домингес.
Я по-прежнему не шевелилась, постепенно замерзая, а они, тем временем, сладострастно занимались любовью, смакуя каждое прикосновение, каждый стон, никуда не торопясь, словно у них впереди была вся оставшаяся жизнь. Они выглядели не как парочка влюблённых на поспешной тайной встрече, а как молодожёны на второй неделе медового месяца, когда страсть ещё не утихла, но уже появилось доверие друг к другу и взаимное познание плоти.
Я, напротив, никогда не была близка мужу, как и не смогла бы придумать что-то похожее в своих самых смелых фантазиях. Диего прошёлся языком по внутренней стороне бёдер Сюзанны, начиная от щиколоток и постепенно поднимаясь, приостановился между ног и стал снова спускаться, в то же время руки вились на талии, а затем начали мять её круглую пышную грудь, попутно поигрывая с возвышающимися и блестящими, точно виноград, сосками.
Тело Сюзанны, мягкое и нежное, содрогалось и колыхалось, оно было словно рыба в реке, она крутила головой из стороны в сторону в отчаянии от удовольствия, волосы вечно падали на лицо. Её приоткрытые губы в продолжительном стоне, ищущие Диего руки и направляющие его по прекрасным изгибам своего тела до тех пор, пока его язык не побудил её лопнуть от удовольствия. Сюзанна выгнула спину назад, испытывая восторг, точно молния, пронзивший её и вызвавший хриплый крик, который он тут же подавил, слившись губами в поцелуе.
Затем Диего взял её на руки, стал качать, ласкать, как кошечку, шепча на ухо вереницу тайных слов, столь изысканно и нежно, что я даже не поверила, что он вообще способен на такое. В какой-то момент она села на солому, сняла пальто и стала его целовать — лоб, затем веки, виски и долго в рот — она шаловливо облизала уши Диего, спустившись на кадык, царапая шею, зубами она резко поклёвывала его мужественные соски, а её пальцы окончательно запутались в волосах на груди. И тут настала его очередь полностью отдаться ласкам, он закусил ртом одеяло, а она села на него верхом, покусывая затылок и шею, осыпая плечи краткими игривыми поцелуями, постепенно спускаясь до ягодиц, исследуя, обнюхивая, смакуя и везде по пути оставляя след от слюны. Диего перевернулся, и она обхватила ртом его возбуждённый и пульсирующий член, не переставая дарить удовольствие, давать и принимать самую сокровенную близость до тех пор, пока своими действиями не сломила его сопротивление. Он накинулся на неё, проникая в женское лоно, и они оба покатились, точно враги, переплетя руки, ноги, поцелуи, вздохи и взаимное выражение любви друг другу, которого я никогда не слышала.