Черная Призма

Рам взял ее за руку и потянул. Она пошла следом, но обернулась через плечо на Кипа, словно ожидая, что он что-то сделает.

Но что он мог? Они пошли куда надо. Если он бросится за ними и даст Раму в морду, тот изобьет его, и еще хуже, они оба останутся на открытой местности. Если Кип пойдет за ними, Рам может решить, что он хочет затеять драку, и результат будет тот же.

Изабель все еще смотрела на него. Она была мучительно красива.

Кип мог остаться. Ничего не делать. Спрятаться под мостом.

Нет!

Кип выругался. Иза обернулась, когда он вышел из тени Зеленого моста. Глаза ее распахнулись, и ему показалось, что на ее губах возникла тень улыбки. От настоящей радости, что Кип преследует ее как мужчина, или это просто корыстная радость от того, что за нее будут драться? Затем ее взгляд скользнул вверх и влево, на противоположный берег реки. Стал изумленным.

Сверху послышался мужской окрик, но за шумом воды Кип не разобрал слов. Рам споткнулся, добравшись до верхнего края берега. Он не выпрямился. Упал на колени, пошатнувшись, затем на спину.

И лишь когда безжизненное тело Рама скатилось вниз, Кип увидел стрелу у него в спине. Иза тоже. Она посмотрела на кого-то на берегу, глянула на Кипа, а затем бросилась прочь.

– Убей ее! – послышался громкий отчетливый приказ с моста прямо над головой Кипа. Голос был бесстрастен.

Кипу стало дурно. Он был беспомощен. Он потратил слишком много времени. Разум отказывался верить глазам. Иза бежала вдоль берега реки, быстро бежала. Она всегда быстро бегала, но тут негде было спрятаться, не было укрытия от стрелы, которая, как он понимал, непременно прилетит. Сердце колотилось в груди, кровь ревела в ушах, внезапно сердце застучало вдвое, втрое чаще.

Что-то мелькнуло на границе зрения. Стрела. Рука Кипа сжалась. Будто попали в него самого. Едва заметная голубая вспышка, тонкая, как камышинка, метнулась от него в воздух.

Стрела упала в реку в добрых пятнадцати шагах от Изы. Лучник ругнулся. Кип посмотрел на руки. Они дрожали и были синими. Ослепительно синими, как небо. Он был так ошеломлен, что на миг застыл.

Он обернулся к Изе, которая была уже более чем в ста шагах.

Снова стрела чиркнула на границе видимости, оказавшись в самом центре – в спине Изы. Она упала лицом вперед на острые камни берега, но медленно поднялась на колени. Из ее поясницы торчала стрела, по лицу и рукам струилась кровь. Она уже почти встала на ноги, когда в спину ее вошла другая стрела. Она упала лицом в реку на мелководье и больше не двигалась.

Кип тупо, не веря своим глазам, смотрел на нее. Он видел лишь алую жизнь, яркой струйкой смешивавшуюся с прозрачной водой реки.

Над ними на мосту послышался цокот копыт. Разум Кипа бурлил.

– Господин, люди готовы, – сказал кто-то над ними. – Но, господин… это же наш город. – Кип поднял взгляд. Зеленый люксин у них над головой был прозрачен, и он видел тени людей – то есть если они с Сансоном пошевелятся, их увидят тоже.

Молчание. Затем тот же голос, который потребовал смерти Изы, произнес:

– Значит, мы должны позволить подданным решать, будут ли они подчиняться королю? Может, подчинение моим приказам тоже должно быть опциональным?

– Нет, господин. Я просто…

– Вы закончили?

– Да, господин.

– Тогда сожгите город. Перебейте всех.

Глава 7

– Вы даже не делаете вид, что не читаете мою почту? – спросил Гэвин.

Белая хохотнула:

– Зачем обижать твою разведку?

– Я мог бы придумать с полдесятка причин, стало быть, вы наверняка могли бы придумать сотню, – сказал Гэвин.

– Уклоняешься от ответа. У тебя есть сын? – Несмотря на ее упрямое стремление получить ответ – и Гэвин знал, что она не даст ему увильнуть, хитро или нет, – она говорила ровно. Она лучше всех понимала серьезность ситуации. Даже Черной Гвардии не удастся подслушать. Но если она прочла незапечатанное письмо, то любой мог это сделать.

– Насколько я знаю, это неправда. Я не понимаю, как такое могло случиться.

– Потому, что ты был осторожен, или потому, что это действительно невозможно?

– Вы ведь не ждете ответа на этот вопрос? – ответил Гэвин.

– Я понимаю, что Призма сталкивается с большими соблазнами, и ценю твою выдержку или умение хранить тайну в течение многих лет, что бы там ни было. Мне не приходилось иметь дел с беременными молодыми излекательницами или взбешенными папашами, требующими, чтобы ты женился на их дочках. Я благодарю тебя за это. В ответ я не настаивала вместе с твоим отцом на твоей женитьбе, хотя это явно облегчило бы и твою, и мою жизнь. Ты умный человек, Гэвин. Надеюсь, достаточно умный, чтобы понять, что ты можешь попросить у меня новую комнатную рабыню, или несколько рабынь, или все что пожелаешь. Во всем остальном я надеюсь, что ты… очень осторожен.

Гэвин закашлялся.

– Осторожнее всех.

– Я не утверждаю, что способна отслеживать все твои перемещения, но согласно всему, что я знаю, ты не бывал в Тирее после войны.

– Шестнадцать лет, – спокойно сказал Гэвин. Шестнадцать лет? Он действительно был там шестнадцать лет назад? Что бы сделала Белая, если бы узнала, что мой брат жив? Что я держу его в личном аду внизу в этой самой башне?

Ее брови взлетели вверх, когда она прочла что-то еще на его встревоженном лице.

– А. Мужчины и женщины во время войны много чего делают, когда думают, что могут погибнуть. Это были жестокие дни для тебя. Так что, возможно, это открытие – особая проблема.

У Гэвина сердце замерло. Из всего, что случилось шестнадцать лет назад, важнее всего сейчас было то, что в то время, когда ребенок был зачат, Гэвин был помолвлен с Каррис.

– Если ты абсолютно уверен, что это неправда, – сказала Белая, – я отправлю человека забрать это письмо у Каррис. Я пыталась оказать тебе услугу. Ты знаешь ее нрав. Я думала, что для вас обоих будет лучше, если она узнает это во время плавания. Когда она остынет, она простит тебя. Но если ты клянешься, что это неправда, то зачем ей знать?

На миг Гэвин восхитился старой каргой. Белая, несомненно, была добра, но это ведь она устроила так, чтобы эта ситуация развернулась прямо перед ее глазами, – и всего лишь затем, чтобы увидеть самую откровенную реакцию Гэвина. Это было одновременно и милосердно, и жестоко, и коварно и ни в коем разе не случайно. Гэвин напомнил себе в сотый раз не идти против Ореи Пуллаур.

– Я не помню этой женщины. Совсем. Но время было ужасное. Я… я не могу поклясться. – Он знал, что подумает об этом Белая. Она думает, что он признается, что обманул Каррис во время помолвки, но уверен в том, что был осторожен. Но молодежь делает ошибки.

– Мне надо идти, – сказал он. – Я разберусь с этим. Это мой промах.

– Нет, – отрезала она. – Теперь это дело Каррис. Я не посылаю тебя в Тирею, Гэвин. Ты Призма. И так уже плохо, что я послала тебя против цветодеев…

– Вы не посылали меня. Вы просто меня не остановили.

Это был первый их титанический поединок воли. Она отказывалась допускать личное вмешательство Призмы, называя это безумием. Гэвин даже не спорил – он просто отказался остановиться. Она заперла его в его апартаментах. Он вышиб дверь.

В конце концов она сдалась, и он заплатил за свое упорство по-другому.

Через мгновение она сказала – очень тихо и ласково:

– Скажи, Гэвин. После того, как ты перебил всех этих цветодеев и спас столько людей, боль утихла?

– Я слышал здесь толки о ереси, – резко ответил Гэвин. – Кто-то снова молится старым богам. Я мог бы выяснить.

– Ты больше не промахос, Гэвин.

– Вряд ли кто-то из полусотни их полуобученных цветодеев мог бы остановить…

– Ты лучший Призма из тех, какие только были у нас за пятьдесят, возможно, сто лет. Будь там полсотни или пять сотен цветодеев в их маленькой еретической Хромерии, я не желаю об этом слышать. Каррис найдет эту женщину и ее сына и посмотрит, что сможет узнать об этом самом «короле Гарадуле». Она вернется месяца через два. Кстати, о цветодеях – необычно сильный синий цветодей был замечен на окраинах Кровавого Леса в направлении Ру.