Вопросы воспитания

- Я последний раз спрашиваю: что, мать вашу, случилось? Даю пять секунд, чтобы все объяснить. Если я так и не получу внятного ответа, то похер, ебитесь с этим дерьмом сами. Ну?! - прикрикнул Гейзенберг на помрачневшую Кассандру и своевольно отвернувшуюся Альсину. - Я тут вечер просирать с вами не намерен, у меня завтра покер. И если я не выиграю у этого тюфяка Моро те серебряные часы, одной истеричной пигалице придется плохо! И я сам выберу, какой именно! Так что лучше не злите папочку.

- Прибереги свои угрозы для других, Гейзенберг, - отчеканила леди Димитреску, - меня тебе не испугать. Вместо того, чтобы торчать за карточным столом, лучше бы уделил внимания детям, потому что Кассандра возомнила себя настолько взрослой, что… привела мужчину!

На последних словах голос женщины взлетел на пару октав; она обвиняюще указала рукой в сторону девушки, за спиной которой, прячась в тени, мялся молодой человек, растерянный, смущенный, оглушенный столь бурной реакцией Альсины. Кассандра тут же кинулась к нему и взяла под руку, вцепилась крепко, голодно, как вампир в свою жертву, и бунтующе вскинула подбородок.

- Я привела его познакомиться с вами, а не воровать столовое серебро.

- А вот я не удивлюсь, если мы потом не досчитаемся ложек, - бросила Альсина, стараясь унять дрожь в пальцах; она знала, что Кассандра с кем-то встречалась, у всех ее дочерей случались романы, однако не было ничего настолько серьезного, чтобы хоть одна из них приводила парня знакомиться с родителями. Перед новостью о том, что у средней дочери серьезные отношения, леди Димитреску оказалась беззащитной; в ее глазах дети все были крошками, которых необходимо оберегать, а оказалось, что Кассандра уже настолько самостоятельная, что рвется из родного гнезда, чтобы свить свое собственное.

Но Альсина была совсем не готова отпускать своего ребенка, особенно к какому-то незнакомцу, щенку, который не нашел в себе сил поздороваться с ней, хотя взгляд его был прямо-таки наглым. Вон, как жмется к Кассандре! Обманул бедную девочку, отвратил от семьи… леди Димитреску была готова наброситься на парня, задушить его голыми руками, но от слов Гейзенберга ошарашенно замерла:

- А что, давно пора было! Я уже немного беспокоиться начал, что девицы твои никак и ни с кем, но, вижу, что у девчонок все путем, - выжав в рот остатки фруктового пюре, Карл смял опустевшую пачку в кулаке и швырнул ее на газетный столик, после чего небрежно обтер руки о штаны и шагнул к Кассандре. - Да ладно, красотка, не зажимайся ты так. Будто мать свою не знаешь! А вот парню, пожалуй, надо выпить.

- Ты в своем уме?! - Альсина, негодуя, топнула ногой. - Не смей распоряжаться здесь! Это - моя дочь, и если я решила, что ей еще рано встречаться с мужчинами, значит, так и будет.

- И что, она до старости будет у твоей юбки сидеть? - хмыкнул Гейзенберг; он успел пожать руку парню и теперь подталкивал его вместе с Кассандрой к столовой. - Имей в виду, сына я тебе так тиранить не дам.

- Мой сын вырастет настоящим джентльменом. Не то, что ты, - высокомерно изрекла леди Димитреску, но поджала губы, когда Карл издевательски расхохотался.

- Бабы джентльменов не любят, им плохишей подавай. Но ты, - он ткнул пальцем в лицо молодого человека Кассандры, - веди себя хорошо, а то большая мамаша от тебя и мокрого места не оставит. Прихлопнет же, как муху!

Смех мужчины немного разрядил обстановку, Кассандра несмело улыбнулась и крепче сжала ладонь своего парня, который дергал кадыком и оглядывался по сторонам с таким видом, словно в любой момент на него мог выскочить зомби, как во второсортном фантастическом боевике. Злость еще вспыхивала в груди ярко, как бенгальский огонь, но уже не так терзала сердце, и леди Димитреску, видя, как трогательно Кассандра прижималась к своему молодому человеку, как держала его за руку и смотрела так, словно ради нее он уже убил дракона, Альсина немного успокоилась. В конце концов, ее дочь не привела домой того, в ком была бы не уверена, однако Альсина сомневалась, что Кассандра достаточно хорошо разбиралась в мужчинах, чтобы распознать негодяя. Вот у леди Димитреску, несмотря на весь ее жизненный опыт, не вышло; теперь она замужем за мерзавцем, и у них есть общий ребенок.

- Мама, - в холл выпорхнула Бэла, жизнерадостная, веселая, будто жаворонок, но с хищными золотистыми глазами горной кошки; полугодовалый мальчик, сидящий у нее на руках, довольно причмокивал соской и, увидев Альсину, протянул к ней ручки, чем немедленно растопил сердце женщины. Леди Димитреску с готовностью взяла сына на руки, пока Бэла, плутовато улыбаясь, вытянула шею, стараясь рассмотреть парня своей сестры; взгляд женщины окатил старшую дочь подозрением. Может, и у нее кто-то есть, только она скрывает, не решается пока представлять избранника родителям? А Даниэла? Она больше всех тяготеет к проказам и шалостям; Альсина вздохнула, качая на руках сына, с которым, несмотря на все колики, бессонные ночи и режущиеся зубки, было проще всего. Как же хорошо, что он еще мал; значит, еще не скоро приведет в дом постороннюю девицу.

- Грушевое пюре закончилось, - женщину из пучины размышлений вырвал голос ее светловолосой дочери, - осталось только морковное и яблочное.

- А Гейзенберг хорош - объедает собственного сына, - усмехнулась леди Димитреску; любовь к грушам у них была одна на двоих; как и имя. Альсина до сих пор не могла понять, как мужу удалось уговорить ее назвать мальчика Карлом. Она с одним едва справляется, а двое точно сведут ее с ума, завершат то, что начали непокорные дочери. Сомнительно, что на парне Кассандры все закончится, но ведь для матери главное, чтобы ее дети были счастливы. Если Кассандре хорошо с этим юношей - пусть встречаются, однако ему еще предстоит убедить Альсину, что он достоин ее девочки.

========== Normal!AU III ==========

Леди Димитреску пила зеленый чай с мятой, брезгливо морщась и поджимая губы при каждом глотке; любимый сервиз с узором из паучьих лилий не тешил взгляд, уютная меховая пелерина - подарок Гейзенберга на их годовщину, - казалась колючей, чай отдавал на вкус жухлой травой, а рисовое печенье с цукатами, бывшее куда полезнее заварных пирожных и шоколадных фонданов, казалось безвкусными кружками пенопласта. Массивный кулон с лунным камнем, широкий браслет с бледными опалами и кольцо с жемчугом, сидящее на указательном пальце, из-за дурного настроения выглядели безвкусно, как дешевая бижутерия; платье как будто сидело не по фигуре, уродливо сминалось на плечах и груди, а волосы никак не хотели держать укладку, назойливо лезли в лицо. Кресло тоже было неудобным - и как она этого раньше не замечала? Альсина ерзала на подушках, стараясь расположиться с наибольшим комфортом, но никак не могла сесть так, чтобы устроить болезненно ноющую спину и вытянуть ноги, однако места было мало, локти постоянно упирались то в спинку, то в подлокотники, и с каждой секундой леди Димитреску мрачнела все больше. Она чувствовала себя неловкой, уставшей и старой; Альсина прекрасно понимала, что давно уже не юная девушка, однако всегда считала себя шикарной женщиной. У нее было все: происхождение, деньги, воспитание и образование, жизнь леди Димитреску была вполне устроенной, однако недовольство затягивало ее зыбучими песками и курить хотелось все сильнее и сильнее. Выпить тоже тянуло немилосердно, однако, в отличие от Гейзенберга, вольно дымящего сигарами и позволяющим себе пить виски и коньяк по вечерам, для Альсины подобная свобода была под запретом, как и многие развлечения. Вместо того, чтобы пойти в театр, на выставку или в ресторан, встретиться с подругами, которых терпеть не могла, леди Димитреску вынужденно сидела дома; потому что обещала Кассандре. Потому что в ее возрасте вторая беременность подряд могла протекать с осложнениями.

Потому что дочь мужчины, в которого ее средняя дочь имела глупость влюбиться, сегодня осталась на попечении Альсины вместе с Карлом-младшим.

Девочка, светленькая, белокожая, была до отвращения похожа на своего отца, которого леди Димитреску так и не смогла принять. Для нее Итан Уинтерс оставался безродным мужланом, не достойным ее драгоценной дочери; и что только Кассандра в нем нашла? Ни характера, ни внешности, обычный, средненький мужчинка, да еще и разведенный отец-одиночка. Не такого зятя хотела Альсина; разве можно было такому охламону доверить счастье и благополучие Кассандры? Презрительно хмыкнув, женщина сложила ладони на животе, с пристальностью хищника наблюдая за маленькой Розмари, которая, сидя на ковре, тихо собирала кубики, что-то лепетала, болтая со своими игрушками - совершенно круглым плюшевым пингвином и весьма потасканным зайцем, - пока Карл-младший сидел, запертый в детском манеже. В отличие от смирной, послушной девочки, сын Альсины был ребенком активным, шумным и игривым: он всюду лез, ему все было интересно, от крошек на полу до кнопок на системном блоке компьютера Гейзенберга. Мальчик выкидывал вещи из шкафа, запускал ручонки в косметику старших сестер, чтобы разрисовать стены их помадой и тушью, мог залезть на стол, пытаясь добраться до печенья, и потрошил кубинские сигары отца, чтобы посмотреть, что там внутри. Карл-младший требовал почти постоянный присмотр; стоило отвернуться, как маленький негодник кузнечиком уносился на кухню, в кабинет Гейзенберга или в комнату Даниэлы, чтобы спрятаться там под кроватью или попробовать на вкус ее крем, пахнущий сладко, будто маршмэллоу; он обиженно ревел, если ему не давали выпить шампунь или порезать ножницами важные договоры отца, однако шалости сына умиляли Карла-старшего, который, леди Димитреску была уверена, в детстве был таким же паршивцем. Все дети склонны к проказам, но женщина не собиралась безоглядно потакать сыну и оправдывать все его выходки нежным возрастом - раз провинился, то будь любезен принять наказание; после того, как Карл-младший пытался колоть смартфоном скорлупу арахиса, Альсина посадила мальчика в манеж. Сын даже не плакал: знал, маленький негодник, что с матерью его уловки не пройдут. Леди Димитреску могла быть строгой, а мужчины, все до единого, заслуживали сурового отношения; если бы не ее терпение, знания и мудрость, ее брак с Гейзенбергом давно бы пошел прахом, но Карл считал их семейное счастье исключительно своей заслугой - потому что кто еще способен вынести жизнь с Альсиной, если не он?