Страница 18 из 28
Чем более адекватно человек познает суть бытия, тем сильнее он приближается к своему бытию. По мере обретения единства, он обретает способность видеть единство мира. Человек и Мир становятся все больше похожи друг на друга. А по мере того, как человек обретает единство и цельность, увеличивается его способность слияния с миром с тем, что до того было «не им» (Лао Цзы, 2007). В этом смысле становление самим собой есть одновременно взлет над собой, превосхождение себя. В этом заключается определенный парадокс. Чем глубже человеческое познание, рефлексия самого себя и мира, тем больше мир входит в человека, и тем больше человек подчиняется интрапсихическим законам, а не законам не-психической реальности. Это не выход за свои пределы, но принятие в себя и себя самого и Мира таким, как он есть. Тогда бытийное познание другого существа возможно, если не постигать его, предоставить его самому себе, дать ему возможность жить по своим законам. Когда происходит такое понимание, оказывается, что интрапсихические законы и законы мира не являются антагонистами и могут быть сведены в целое.
Но опасность созерцательного познания заключается в том, что оно делает действие невозможным или необязательным. Такое познание несовместимо с действием. Оно не предполагает выставления оценок и сравнения и не приводит к принятию решения. Добро и зло несовместимы с бытийным познанием, они не имеют в нем смысла. Такое познание можно сравнить с божественным всепониманием и невмешательством. Но нежелание действовать и утрата чувства ответственности приводят к фатализму, к точке зрения, что «мир таков, как есть», что ведет к утрате волевых качеств. С. Л. Рубинштейн вовсе не призывает отказаться от деятельности, подчеркивая, что созерцательность не должна быть понята как синоним пассивности и бездеятельности человека. Она – лишь один из способов отношения к миру и должна быть совмещена с действием, производством (Рубинштейн, 1976).
То есть непосредственное единство человека с природой, в отличие от всех других живых существ, невозможно в силу того пути, которое прошло человечество от сообществ собирателей и охотников до современной цивилизации. Сознательное созерцание, бытийное познание природы предполагает новое, опосредствованное, сознательное единение с ней, совмещенное с деятельностью. Тогда деятельность человека, осознавшего свою целостность с миром, не будет приводить к уничтожению природы.
Этическое отношение к природе
Сознательное единение с природой в процессе познания мира возможно, согласно Рубинштейну, если мир познается в динамическом, изменяющемся отношении к человеку, и в этом отношении решающую роль играет мировоззрение, духовный облик человека. Познание мира как приобщение к нему, как восприятие красоты природы, является необходимой предпосылкой этического отношения человека к человеку и ко всему живому. Этика в этом ее понимании представляет собой не обособленную область человеческих отношений, а необходимую составную часть онтологии. Здесь мысли С. Л. Рубинштейна перекликаются с положениями А. Швейцера о ценности всего живого, об ответственности человека за все, что живет (1973). При таком подходе природа прекрасна сама по себе, а не только как переживание, восприятие человека.
Отправной пункт этики по С. Л. Рубинштейну – это раскрытие необходимых предпосылок человеческого существования. Необходимость действовать и, значит, решать ставит на каждом шагу этические проблемы. Как уже говорилось, в онтологии человека наличие не только действенного, но и познавательного, созерцательного отношения к миру составляет важнейшую характеристику человека.
Рубинштейн говорит о двух способах отношения человека к жизни. Первый – жизнь, не выходящая за пределы непосредственных связей, в которых живет человек. Здесь человек весь внутри жизни, всякое его отношение – это отношение к отдельным явлениям, но не к жизни в целом. Отсутствие такого отношения к жизни в целом связано с тем, что человек не выключается из жизни, не может занять мысленно позицию вне нее для рефлексии над ней. Второй способ существования связан с появлением рефлексии. Она как бы приостанавливает, прерывает этот непрерывный процесс жизни и выводит человека мысленно за ее пределы. С появлением рефлексии связано философское осмысление жизни. Сознание выступает здесь как разрыв, как выход из полной поглощенности непосредственным процессом жизни для выработки соответствующего отношения к ней. С этого момента встает проблема ответственности человека в моральном плане, ответственности за все содеянное и все упущенное. Люди, у которых выработан второй способ отношения к жизни, в достаточной степени удовлетворили свои фундаментальные потребности в безопасности, любви, уважении и могут руководствоваться стремлением к самоактуализации, понимаемой ими как свершение своей миссии, как более полное познание, как стремление к внутренней интеграции.
Таким образом, мотивация человеческого поведения по С. Л. Рубинштейну – это субъективная детерминация поведения человека миром. Через эту мотивацию человек вплетен в контекст действительности. Значение предметов и явлений и их смысл для человека есть то, что детерминирует поведение. Здесь должно быть определено, что входит у человека в систему, иерархию значимого для него. Ценности производны от соотношения мира и человека. К ценностям, прежде всего, относится идеал, содержание которого выражает нечто значимое для человека. Наличие ценностей выражает небезразличие человека по отношению к миру.
Большинство современных теорий мотивации едины в том, что рассматривают потребности и мотивирующие состояния, как тревожные явления. Мотивированное поведение, таким образом, является способом ликвидации тревоги. Этот подход вполне адекватен в зоопсихологии. И люди, и высокоорганизованные групповые животные хотят от своего окружения безопасности, принятия и определенного статуса. Но, удовлетворив эти потребности, каждое живое существо начинает развиваться своим неповторимым образом, используя общевидовые условия в своих интересах. С этого момента развитие зависит от внутреннего, а не от внешнего состояния. Коренное отличие развития человека заключается в том, что, пытаясь оценить себя и мир, человек устанавливает систему координат, позволяющую принять иерархию ценностей, которая зависит от его познавательного функционирования. А способ познания (не только действие, но и созерцание) позволяет формировать представление о самом себе и о Вселенной.
Что же представляет собой, согласно С. Л. Рубинштейну, любовь ко всему живому, любовь к природе? Природа в своем отношении к человеку выступает как эстетическая категория. Эстетическое отношение человека к природе – это отношение к ней не только как к сырью для производства или полуфабрикату. Она существует не только как объект практической деятельности человека, но и как нечто, что значимо для человека и само по себе, «в себе», причем сам человек тоже часть природы в этой форме своего существования. В этом смысле эстетическое отношение к природе есть, по сути, утверждение ее существования. Способность видеть эстетическое, прекрасное в природе, чувствительность к нему является предпосылкой появляющегося затем этического отношения, в том числе ответственности за свои действия в природе.
Но пока не возникнет эта способность видеть красоту природы и себя как часть природы, любое долженствование, навязываемое человеку извне обязательство любить и беречь природу будет оказываться несостоятельным, не находящим должного отклика в сознании. Только тогда в иерархию ценностей человечества войдет идея поддержания единства с природой, когда каждому из нас будет очевиден смысл такого единства, только тогда поведение человека будет определяться этическим отношением ко всему живому.
Фактически С. Л. Рубинштейн говорит о зарождении новой этики, этики, признающей правомерность существования мира и индивида в двойственной природе. Тенденция развития, соотносящего этику с психикой в качестве единого целого, приводит к стабильности личности. В таком случае ценности новой этики можно сформулировать следующим образом: все, что приводит к целостности, есть «добро»; все, что приводит к разделению, есть «зло».