Слива любви

С каждым днем женщина становилась всё важнее, а к обожавшему её Джузеппе – всё требовательнее. Сеньор Дженаро поначалу был совершенно счастлив: его любимая перестала скромничать и открыто заявляла о своих желаниях и недовольствах.

Отчего-то Марии стали невыносимы контрабас и ежевечерняя игра Джузеппе. Не желая гневить любимую, Джузеппе прекратил играть каждый день, сократив упражнения до двух дней в неделю.

Однако Мария не простила ему и этого. Однажды она велела мужу убираться «вместе со своим контрабасом» на чердак.

– Джузеппе, – гневно шептала Мария, – девочки не спят, прекрати шуметь. Твоя музыка слышна отовсюду.

– Но, милая, – оправдывался муж, – я едва прикасаюсь к струнам, моя игра лишь успокоит малышек.

– Забирай свою гигантскую скрипку и отправляйся вместе с ней на чердак, – ругалась Мария, – да закрой плотнее за собой дверь.

– Конечно, любимая, – мрачно пробормотал Джузеппе и, уложив инструмент в футляр, отправился под крышу дома.

Но совсем скоро новая, темпераментная, Мария опять начала выговаривать мужу:

– Джузеппе, так не пойдет. От твоей игры во всем доме трясется потолок! Теперь мне кажется, что там, наверху, притаился страшный зверь. Когда ты ворочаешь контрабас, он скребется когтями по полу, а когда принимаешься пилить – воет. Ты пугаешь девочек. Едва ты начинаешь, просыпается Анна и не спит ровно до того момента, пока ты не закончишь!

– Значит, ей нравится моя игра, – обрадовался Джузеппе.

– А Лауре нет, – усмехнулась жена, – отправляйся-ка ты лучше в подвал, да не забудь закрыть за собой плотно дверь. Может быть, так дети будут спать, не слыша этой унылой музыки.

Джузеппе окончательно сник. Он хотел было сказать, что когда-то именно эта музыка их объединила, напомнить жене, как она выходила на балкон, едва его большая скрипка начинала свое чарующее пение, но промолчал, молча упаковал контрабас и сделал так, как хотела жена.

Спустя пару дней Мария вновь проявила характер:

– Джузеппе, ты неисправим. От твоей игры сотрясается пол! Мне кажется, я хожу по доскам, под которыми преисподняя, и там, – Мария ткнула пальцем, – прислужники дьявола мучают грешников, а те истошно воют. Теперь просыпается Лаура и не спит, пока не стихнут их рыдания!

– О, значит, и моя вторая дочь влюбилась в пение контрабаса, – обрадовался Джузеппе.

– Возьми-ка ты свой контрабас и выброси его! – крикнула Мария, – я не желаю больше слышать его душераздирающего воя и не хочу, чтобы мои девочки боялись! Еще не хватало, чтобы они увидели эту ужасную машинку. Только представь: они подрастут и встретятся с этой громадиной. А если он не удержится и придавит их?

– Но Мария?!

– Не может быть и речи!!! – воскликнула Мария, – контрабас – опасная затея! Ты должен выкинуть инструмент и навсегда забыть о нем! Я не желаю, чтобы он причинил нашим детям вред!

Мария вышла, а Джузеппе остался в печали. Он страстно любил жену, она была его идеалом, музой, но и инструмент вдохновлял его, и, к слову сказать, вдохновлял гораздо дольше.

Контрабас для Джузеппе не столько был путеводной звездой или предметом гордости, сколько служил крепкой броней его творческой душе, которая, как и у любого одаренного человека, была ранима и не выдерживала борьбы с суровым миром.

Избавиться от контрабаса было так же невыносимо, как самовольно лишиться глаз, слуха, рук и ног и при этом пытаться быть хоть и ополовиненным, но счастливым.

Весь день Джузеппе не находил себе места. Поздним вечером он отправился за советом к соседу. Ромео слыл знатоком женских душ и как никто мог понять бедного Джузеппе, а может быть, и придумать способ убедить Марию смириться и принять увлечение супруга.

– Джузеппе, – сказал Ромео, выслушав печальную историю, – давай-ка я спрячу твой контрабас в одно укромное место и помогу выбросить его футляр, чтобы успокоить твою бедную жену. Когда всё утихнет, ты сможешь вернуть контрабас и играть столько, сколько вздумается.

– Хорошо, – согласился Джузеппе, – ты прав, мой друг, так мы и сделаем.

Этой же ночью Джузеппе вынес контрабас и оставил его в саду, возле калитки соседа. Ромео, как и было условлено, забрал его и спрятал.

На следующий день Ромео прибыл к Джузеппе с тележкой. Он важно и нарочито громко зашел в дом и обратился к Марии:

– Я пришел к Вам, сеньора Дженаро, чтобы помочь Вашему мужу избавиться от этой страшной этажерки со струнами. Она бы больше подошла великану, чем такому интеллигентному человеку, как наш Джузеппе.

– Вот и я твержу ему о том же, – обрадовалась неожиданной поддержке Мария.

– Да-да, – заверил её Ромео, – великаны пьют портвейн и развлекают игрой на контрабасе своих подружек! Нашему Джузеппе надо бы что-то поизящнее… например, тоненькую баттуту. Тогда он смог бы тренировать дирижерские навыки почти бесшумно.

Мария была полностью удовлетворена. С нескрываемой радостью она поглядывала на мужа.

– Твой друг говорит верные слова, – серьезным голосом заявила она и со снисхождением к бедному Джузеппе добавила: – Тебе бы стать таким же мудрым, как и он!

…Недаром Ромео называют большим знатоком женщин: он мог бы быть настоящим ученым!

– Мы сейчас же погрузим контрабас на тележку и увезем к обрыву, – сказал Ромео, показывая на горизонт, – мы скинем его в самую глубокую пропасть, чтобы больше никогда его гнусавые звуки не тревожили ни тебя, ни твоих прелестных дочерей, Мария.

Согнувшись, Ромео взялся за пустой футляр и закряхтел.

– Мне не поднять его в одиночку, – воскликнул он. – Помоги же мне, Джузеппе! Эту машинку придумал сам дьявол. Наверное, он заставляет грешников перетаскивать контрабасы из одного конца ада в другой. Должно быть, он весит целую тонну!

Вдвоем они погрузили почти невесомый футляр на тележку и, придерживая его, выкатили на улицу.

– Джузеппе, куда же ты везешь свой контрабас? – окликнул парочку сосед из дома напротив.

– Мы с Джузеппе решили избавиться от него, – крикнул Ромео.

– Ох, как жаль, Джузеппе, – расстроился сосед, – я любил твою огромную скрипку: она так красиво пела! Я слушал тебя и вспоминал юность, то время, когда я встретил свою Лилиану, – грустил старик.

– Сеньор Дженаро, – окликнула Джузеппе еще одна любопытная горожанка, – куда это вы направились со своим контрабасом?

– Мы идем скинуть его со скалы, сеньора Андриана! Его звуки мешают детям Джузеппе спать, а наш музыкант обожает своих девочек, – пояснил Ромео и прошел мимо сплетницы.

– Какая жалость, сеньор Дженаро, – крикнула горожанка, – я любила ваш контрабас! Особенно на празднике весны, когда Вы забирались на сцену и радовали нас веселым джазом! Вспомните, как все танцевали!

Джузеппе тяжело вздохнул и опустил глаза.

– Джузеппе, – окликнул его молодой парень.

– О, Марко, дружище, – обрадовался Джузеппе.

– Неужели то, что говорят, – правда? Кому же я буду подыгрывать со своим бубном на празднике весны? А как же мой день рождения? Мы хотели устроить концерт!

– Я ничего не могу поделать, Марко, прости меня, – грустно ответил Дженаро, – мои дети перестали спать, а Мария… она… я должен, – сознался Джузеппе.

Марко тяжело вздохнул, помрачнел и растерянно поплелся следом за тележкой, объясняя каждому встречному:

– Джузеппе решил скинуть со скалы свой контрабас.

– Нам жаль, Джузеппе!

– Как же так, дон Дженаро?

«Похороны» контрабаса собрали полгорода. Люди стояли на краю обрыва, уговаривая музыканта остановиться, но Джузеппе был решителен.

Под лай дворовых собак и девичьи вздохи футляр полетел вниз.

Миновала неделя.

На фоне мрачного и молчаливого Джузеппе жена его напоминала буйную позднюю весну, с солнцем и блудом.

Довольная собой, похожая на капризного ребенка, получившего всё желаемое разом, Мария обращалась к мужу со всепрощающей улыбкой, полной любви и нежности, а тот, напротив, поглядывал на супругу сконфуженно, неодобрительно, перебарывая в себе обиду.