Страница 13 из 19
– Я буду хорошо работать.
Макеев прищурился, словно замечая, насколько пристально она всматривается в его глаза, и отчего-то возникла мысль, что ее идея мужчине не понравилась.
– Не сомневаюсь в этом. Но, Александра Николаевна, у меня не предусмотрено должности переводчика только лишь бумаг, а Вы говорили о том, что с людьми не работаете.
Вот и все. Классическая схема и тот же самый отказ, который слышала уже неоднократно в других компаниях. Подходящий момент уйти. Но для того ли она переступала через саму себя, чтобы проститься сейчас? И почему так сильно этого не хочет?
Что-то подобное происходило однажды, когда сильнее страха оказалось желание ухватить неведомое прежде. Жалела ли Саша, что сделала тогда шаг, навсегда переменивший жизнь? И цена, заплаченная за те крупицы счастья, которых удалось коснуться, была ли оправданной? Нет, скорее всего. Слишком дорого и нестерпимо мучительно даже не для тела, хотя и ему пришлось невыносимо, но для души, погрязшей в опустошении и неверии. Но глядя сейчас в глаза почти незнакомца, Саша вдруг с ужасающей ясностью поняла, что при возможности вернуться и прожить все заново, даже зная исход, – сделала бы это, лишь бы еще раз ощутить, каким ярким может быть окружающий мир. Он вряд ли раскрасится теперь так же, как прежде, ведь художника больше нет, но сознательно топить себя в серости женщина больше не станет. Попытается хотя бы. И в самом деле, что ей терять? Павел обещал, что никому не позволит приблизиться к Даше, а для нее самой вряд ли может что-то стать худшим, чем уже совершившееся.
– Я готова переводить на Ваших условиях. Все, что скажете.
Ждала, что мужчина откажет, как многие другие, просто найдет десяток несуществующих причин, чтобы не взять ее. Но он окликнул секретаря:
– Людмила Борисовна, подготовьте бумаги о приеме на работу. Александра Николаевна будет новым переводчиком.
Занятия нашлись практически сразу, стоило лишь закончить с формальностями. Макеева она больше не видела, но секретарша оказалась посвященной во все необходимые вопросы. Познакомила с другими сотрудниками, посвятила в специфику деятельности, даже успела нагрузить делами, требующими срочного выполнения: Саша в течение нескольких часов общалась по скайпу с какими-то зарубежными партнерами, не слишком вникая в суть разговора. Технические термины мало о чем ей говорили, она лишь следила за точностью воспроизведения чужой речи.
К концу рабочего дня в кабинет зашел Дмитрий.
– Все в порядке, Александра Николаевна? Справляетесь?
Она кивнула. Хоть и устала, чувствовала себя гораздо лучше, чем предполагала. Или все дело в том, что общаться приходилось через экран?
– У Вас будут какие-то требования ко мне? Распорядок, условия?
Мужчина покачал головой.
– Думаю, что Людмила Борисовна рассказала все, что необходимо. Да и Вы наверняка сознательный человек, который не нуждается в особых предписаниях. Кроме того, в нашей работе нет ничего сверхъестественного, и мне бы хотелось, чтобы сотрудники чувствовали себя комфортно. Это важнее всего прочего.
Она сглотнула ставшую слишком ощутимой горечь. И с чего только взяла, что прошлое имеет особенность возвращаться?
– Если закончили на сегодня, могу подвезти Вас домой. Я тоже как раз собирался уходить.
Саша покачала головой.
– Спасибо, в этом нет необходимости. Я пройдусь пешком.
Мужчина не мог знать, что добираться до дома ей придется около часа, но она нуждалась сейчас в этом времени. Хотелось втянуть в себя прохладный воздух так, чтобы он проник до самой глубины сердца, насыщая морозной свежестью. Надеяться на скорый снег не приходилось, это вообще редкость для их зимы, но почему-то радовала скованная холодом земля, почти звенящая под ногами.
– Скоро стемнеет. Не самое подходящее время для прогулок.
В ее жизни вообще мало что было подходящим, оттого заявление Макеева прозвучало нелепой шуткой. Саша заставила себя улыбнуться.
– Не думаю, что кто-то поджидает в темном переулке именно меня: не такой уж я ценный приз. Скорее наоборот.
Он нахмурился, задерживая взгляд на ее лице. Смотрел так пристально, что стало неуютно, и объяснение его взгляду не находилось.
– Вы не боитесь ходить в одиночестве по вечерам?
Боялась… только не того, на что намекал новый начальник. Она страшилась теней прошлого, готовых настигнуть в любое мгновенье мучительными воспоминаниями о так и не состоявшемся счастье. Сколько было таких темных вечеров, когда наивная девочка с упоением ловила жар, стекающий с губ и насыщающий лучше любого лакомства? Не пугалась ни холода, ни тьмы, пока ОН был рядом. Разве могла представить, что именно от него и произойдет самое мрачное в судьбе? Ей ли теперь избегать угрюмых подворотен?
– Меня сложно чем-то удивить. А одиночество – скорее благословение, чем проклятье.
Мужчина умолк, на время отвлекаясь на какие-то бумаги, но Саше отчего-то казалось, что разговор не завершен. Так и вышло: стоило ей собраться окончательно, застегнув последнюю пуговицу на пальто, как Макеев поднялся следом.
– Мои дела в офисе на сегодня завершены, а нам не мешает познакомиться поближе, раз Вы будете тут работать. Позволите составить Вам компанию на прогулке?
Дешевый трюк. Он опасался за ее безопасность и так коряво хотел проследить за благополучным возвращением домой? Знал бы обо всем, вряд ли вообще взял бы на работу. Зачем ему лишние проблемы и неуравновешенные сотрудницы? Но перспектива оказаться рядом с этим человеком на опустошенных холодом улицах не отталкивала: если он действительно в чем-то опасен, это хороший повод все выяснить, а если встреча случайна, хорошие отношения с начальником работе точно не повредят. Да и возможно, станет меньше на одного демона прошлого.
Уже при выходе из офиса кольнуло сомнение: чтобы сопроводить ее, Макееву придется совершить явный крюк, еще и без автомобиля, а потом возвращаться назад. Но мужчина, будто угадывая ее мысли, пояснил:
– Я оставлю машину здесь, а домой доберусь на общественном транспорте. Не могу отказать себе в удовольствии пройтись пешком, не помню даже, когда последний раз делал что-то подобное.
Саша привыкла жить незаметно для окружающих, никого не тревожа своим присутствием. Но теперь что-то выбивалось из привычных рамок. Он мог бы гулять в одиночестве, или с какой-то дамой, которая обязательно должна была быть у еще достаточно молодого и вполне привлекательного мужчины. Но вместо этого шла рядом, стараясь не смотреть на серьезное лицо человека, сопровождающего ее. Что-то отвечала, почти не вникая в смысл разговора, делилась ничего не значащими подробностями собственной жизни, вздрагивая каждый раз, когда звучал его голос, словно эта колкость не просто воплощалась в звуки, а касалась кожи, причиняя почти физическую боль. И на середине пути неожиданно не выдержала:
– Что с Вашим горлом? Сначала я подумала, что это простуда, но сейчас вижу, что нет, – перехватила его взгляд опять с непонятным выражением. – Простите за бестактность.
– Ничего страшного. Я привык, что меня многие считают хронически больным или заядлым курильщиком, – он усмехнулся. – Но все гораздо проще. Бытовая травма несколько лет назад, повредившая дыхательные пути и голосовые связки.
– Извините, – Саша отвернулась, ругая себя за любопытство. И для чего только понадобилась информация? Разве это что-то меняет? Она словно пересекла некую границу, установленную собственноручно, ведь давно уже не интересовалась ничьей жизнью. На прежнем месте работы с ней неоднократно пытались подружиться и девушки, и молодые люди, но она пресекала любые попытки этого. Хватало собственного дома, Пашкиного внимания и тепла в Дашиных глазах. А теперь вдруг добровольно шагнула туда, куда поклялась больше не продвигаться: в чужой мир, более того: в мир мужчины. Зачем?
– Вам не за что просить прощения. Я-то привык, а посторонним людям мое хрипение наверняка царапает слух.