Страница 14 из 15
Но, стараясь быть «хорошим королем» в том смысле, какой он вкладывал в это понятие, Людвиг не учел интересов высших сановников государства, которым не по сердцу пришлась та быстрота, с коей юный монарх вошел во вкус королевской власти. Очень скоро стало понятно, что, несмотря на молодость и отсутствие опыта, Людвиг обладает сильным характером и не позволит сделать из себя послушную марионетку царедворцев. «Почувствовав с большим неудовольствием, что в лице Людвига приходится иметь дело с человеком очень своеобразным, придворная клика должна была отказаться от соблазнительной возможности расширить свое влияние за счет молодости и неопытности короля и начала против него глухую, но систематическую борьбу, еле заметную вначале, но мало-помалу окружившую все его стремления и начинания атмосферой вражды и сопротивления»{35}, — пишет В. Александрова.
Чувствительная натура Людвига мгновенно уловила атмосферу фальши и скрытой враждебности официального двора. Он стал стремиться выкраивать время, чтобы хоть ненадолго уехать из Мюнхена и отдохнуть на лоне природы в любимом Хоэншвангау или Берге (Berg) на Штарнбергском озере[32], который король частично перестроил по своему вкусу. Отдохнуть в одиночестве, не будучи стесненным дворцовым этикетом, который он не без оснований считал пустым притворством.
Здесь необходимо сразу отметить одну особенность личности молодого короля. Сказать, что он избегал придворных церемоний, потому что они были ему в тягость, значит совершить ошибку. Как мы уже говорили, Людвиг с детства знал, что он будет королем, «королем-солнце», и считал поклонение себе чем-то само собой разумеющимся. Более того, он любил принимать почести. Но почести искренние! Подданные должны были априори любить своего короля. А вот если этой любви нет, тогда лучше уж одиночество, чем лицемерие, которое Людвиг, можно сказать, физически не выносил и если замечал, то впадал в гнев. Он всегда жил по принципу «или всё, или ничего». К сожалению, такой максимализм совершенно противопоказан политикам. Особенно королям.
Однако при всём этом Людвиг с первых дней своего царствования твердо знал, что ему выпал великий шанс изменить мир к лучшему, заставить его служить идеалам добра и красоты. Эфемерная утопическая мечта? Да, для любого обычного человека. Но не для короля! Людвиг верил, что первое лицо в государстве способно подать пример, которому последуют его подданные. Короли испокон веков были законодателями мод. Неужели человечество до сих пор не способно принять «моду на идеал», идеал во всём — в искусстве, в морали, в отношениях друг с другом, идеал без компромиссов? И пусть борьба за него будет заведомо проиграна — зато монарх полностью выполнит свой королевский долг перед потомками, завещанный ему далекими предками. Пусть Чаша Грааля недоступна, но стремиться к ней — священный рыцарский долг любого настоящего рыцаря. Бедный наивный мечтатель… Хотя почему бедный? Он жил в полном согласии со своей совестью, а это дорогого стоит. Особенно для короля.
Первым средством для изменения мира Людвиг избрал театр. И это было не случайно — в Баварии вообще особое отношение к театру имеет давнюю традицию. Причем это относится абсолютно ко всем слоям населения — от беднейшего крестьянина до короля. В. Александрова констатирует: «В Баварии не только в верхних ее слоях, но и в самых глубинах народных увлечение сценой имеет свою длинную и сложную историю. Виттельсбахи всегда очень интересовались театром и щедро поддерживали его, и с этой стороны влечение Людвига было очень естественно. Но у него оно перешло в настоящую страсть, которая заняла большое место в его жизни»{36}. Для истинного баварца театр сродни религии. И чтобы не быть голословными, позволим себе небольшое отступление.
Не только в настоящее время, но и во времена Людвига II мало кто обращал бы внимание на Обераммергау (Oberammergau) — одну из многочисленных деревень у подножия Баварских Альп, если бы не представления «Пассионсшпиле» («Passionsspiele»), не имеющие аналогов в мире. А началось всё еще в 1633 году, когда в Баварии разразилась эпидемия «черной смерти» — чумы. Жители Обераммергау дали обет: если чума обойдет их деревню стороной, они будут каждые десять лет на Пасхальную неделю исключительно своими силами давать самодеятельные спектакли на тему Страстей Христовых. Ни один человек в Обераммергау не заболел чумой, и жители деревни стали честно исполнять обет. Спектакли давались прямо под открытым небом (лишь в 1930 году был построен специальный театр). Согласно традиции, сегодня, как и 100, и 200 лет назад, представление длится около шести часов; в нем принимают участие около 1400 актеров-любителей, причем все они местные жители: резчики по дереву, пекари, пастухи, строители, — либо члены их семей. Со временем эти спектакли получили такую известность, что на них стали съезжаться зрители со всего мира[33].
Во времена Людвига II Страстной фестиваль в Обераммергау (так впоследствии стали называть это действо на Пасхальной неделе) уже приобрел повсеместную славу.
Такой заядлый театрал, как король, не мог упустить шанс и не побывать на знаменитом представлении. Оно буквально потрясло Людвига, пришедшего в восторг от увиденного. Однажды в разговоре о мистериях Обераммергау Людвиг обмолвился, что и сам бы с удовольствием принял в них участие, взяв на себя роль Христа…
В благодарность за доставленное эстетическое наслаждение король повелел передать в дар деревне памятник — скульптурную группу «Распятие». На высоком холме над живописной долиной был водружен белоснежный мраморный крест с фигурой Спасителя и оплакивающими Его у подножия Девой Марией и Иоанном Богословом. На постаменте высечена надпись на немецком и английском языках: «23 сентября 1871 года король Людвиг посетил спектакль «Страстного фестиваля» в Обераммергау. Представление «Страстей Христовых» так потрясло его, что он решил в честь этих спектаклей возвести монументальное Распятие. Два года работал архитектор профессор Хальбиг[34] из Мюнхена над памятником, который 2 августа 1875 года был отправлен и 16 августа доставлен в Обераммергау. Двумя месяцами позже, 15 октября 1875 года, памятник был освящен архиепископом фон Шерром[35]. Короля представлял на торжествах барон фон Ла Рош[36]».
И непосредственно сам Страстной фестиваль, и скульптурная группа «Распятие» — наглядные свидетельства того, как религия и искусство сплелись в сознании баварцев. Жители Обераммергау в благодарность за свое спасение не стали строить новую церковь, не заказывали многочисленные благодарственные молебны — они создали спектакль, переживший века! Значит, театральное искусство способно будить религиозные чувства. Король Людвиг испытал это на себе и увековечил в памятнике.
Из твердого убеждения Людвига, что искусство может и должно возвышать публику, словно месса, следовал вывод: оно не имеет права потрафлять вкусам пошлой необразованной толпы, ибо это воистину сродни богохульству. Настоящий воспитатель должен поднимать воспитанника до своего уровня, а не опускаться до его слабостей. Но чтобы ученик был в состоянии воспринимать уроки наставника, необходимо сначала победить в нем косность и безвкусие, а затем повести за собой к высоким идеалам.
Апостол этой «новой религии» был королем уже найден!
32
Ныне, находясь в частной собственности, Берг закрыт для посетителей.
33
Ныне, чтобы попасть на представление в Обераммергау, так же как на Вагнеровский фестиваль в Байройте, необходимо резервировать билеты за несколько лет. Ближайший фестиваль в Обераммергау пройдет в 2020 году.
34
Иоганн фон Хальбиг (Halbig; 1814–1882) — немецкий скульптор, автор известного бронзового бюста Людвига II в пятилетием возрасте (датирован 4 августа 1850 года), создававшегося с натуры в Нимфенбурге, а также многочисленных бюстов для Валгаллы Людвига I и квадриги на Воротах Победы в Мюнхене.
35
Грегор Леонард Андреас фон Шерр (Scherr; 1804–1877) — архиепископ Мюнхенский и Фрайзингский с 1856 года.
36
Луитпольд дю Жарри барон фон Ла Рош (du Jarrys Freiherr von La Roche; 1837–1884) — баварский государственный деятель из французского аристократического рода. Правительственный асессор в окружной администрации Швабии и Нойбурга в Аугсбурге (1864), асессор в окружном управлении Фюрта (1868), помощник асессора городского комиссариата в Нюрнберге (1869), асессор в окружном управлении Кемптена (1872). Получив ранг правительственного советника, занимал пост бад-комиссара (кур-директора) курортного места Бад-Киссинген (1875–1876).