Страница 43 из 61
Посмотрел — и в самом деле, у него за поясом деревянный пестик. Отошел он от деревни и забросил пестик в поле.
Пришел рассеянный в храм, видит: у ворот храма амулетами торгуют. Было у него с собой сто монов. За амулет хотел он отдать три мона, а на остальные выпить и погулять, да опять впопыхах ошибся. Три мона оставил себе, девяносто семь бросил в ящик для сбора денег. Что будешь делать? Взять назад совестно, а на три мона не попируешь. Пошел он за горку позади храма, где народу не было. Развязал узелок с едой — глядь, а там пустой горшочек.
Схватил он его да как швырнет с досады! Покатился горшочек, ударился о камень и разбился.
Стал рассеянный сворачивать платок, — что это? — длинные завязки болтаются. Посмотрел, а это не платок, а женин нижний пояс. Бросил его рассеянный, точно обжегся. Стал искать, чем подпоясаться, да вдруг видит: халат-то на нем надет шиворот-навыворот. Ахнул рассеянный и побежал с горки подальше от людей. А есть, как на грех, все больше хочется. Не до праздника ему стало, не пошел в храм на представление поглядеть, а повернул домой.
Попалась ему по дороге лавка. Выставлен перед ней белый камень, похожий на рисовую лепешку, в знак того, что здесь торгуют лепешками.
Спросил рассеянный:
— Сколько лепешка стоит?
Ему говорят:
— Три мона.
«Куплю, думает, одну. У меня как раз три мона осталось».
Положил деньги, схватил камешек и пошел.
Удивился продавец, закричал ему вслед:
— Стой! Это не лепешка, а камень! Настоящую лепешку я тебе сейчас дам.
Куда там! Рассеянный подумал, что с него еще денег просят. Крикнул:
— Я же положил тебе три мона! — и побежал со всех ног. Продавец хотел было догнать его, да не смог.
Отдышался рассеянный, — положил лепешку в рот и — крак! — сломал зуб. Глядит, а это не лепешка, а белый камень. Бросил рассеянный его в реку и еще скорей, побежал домой. Бежит он, злой, голодный, и думает: «Жена во всем виновата! Не сумела собрать меня в дорогу как следует. Приду домой, я ей покажу!»
Вбежал он в дом и кричит с порога:
— Ах ты негодница! Осрамила меня, на весь свет ославила!
— Ты чего ругаешься, сосед? Чем я тебя осрамила?
Глянул, а это не его жена, а соседка, и дом-то не его, а соседский.
Выскочил он оттуда как ошпаренный. Побежал в лавочку, взял в долг чаю, чтобы с соседкой помириться. Пошел к ней опять, протягивает сверточек чаю:
— Я сейчас нагрубил тебе. Прости, пожалуйста.
А она в ответ:
— Как же ты рано вернулся! Никогда еще этого не бывало.
Поглядел — а это его жена! По ошибке он в собственный дом вбежал. Делать нечего, отвечает рассеянный жене:
— Да там ничего любопытного не было. Не на что и глядеть. Решил я вместо выпивки побаловать тебя: видишь, подарочек принес. Завари-ка чаю!
Старик, который любил загадки
Жил некогда в одной деревне старик. Больше всего на свете любил он загадки отгадывать.
Вот как-то раз под вечер идет мимо его дома запоздалый путник. Ног под собой не чует от усталости, проголодался. Увидел он хибарку старика и думает: «Попрошусь-ка переночевать, может, пустят». Постучался в дверь:
— Эй, кто тут хозяева! Отоприте, пожалуйста!
Высунулся из дверей старик:
— Что тебе надо?
— Я — дорожный человек, устал, а на дворе ночь. Пусти переночевать.
— Пожалуй, пущу, но с уговором: загадай мне раньше загадку.
— Загадку, говоришь?
— Вот-вот, загадку, да почудней. А если не умеешь, лучше и не просись ко мне в дом. Ни за что не пущу, — усмехнулся старик.
Не знал, путник ни одной загадки. Но что делать! В глазах у него было темно от голода, ноги, словно палки, не гнулись.
— Загадаю, дедушка, непременно загадаю, только пусти меня к себе. Уж очень я утомился! — говорил путник, присев на порог и растирая усталые ноги. Старику стало жаль его.
— Ну, пожалуй, заходи, что ли!
Ввел он путника в комнату для гостей и спрашивает, посмеиваясь:
— Ну что, придумал уже загадку?
— Нет еще, с голоду ничего что-то в голову нейдет. Память отшибло!
— Эй, жена, готовь гостю ужин, — крикнул старик, повернувшись в сторону кухни. Жена принесла столик и поставила на него полные чашки.
— Подкрепись-ка с дороги, кушай, — приглашает старик.
Набросился голодный путник на еду и быстро все чашки опустошил. А старик на него наседает:
— Ну как? Ну что? Пришла в голову хорошая загадка?
Гостю податься некуда. Опустил он глаза от смущения и вдруг видит: порвалась на нем одежонка в дороге, голое тело сквозит!
Вздохнул он:
— Не худо положить бы заплату на эту дыру.
— Как ты сказал? — обрадовался старик. — Положить заплату. Ага, догадался! Нет уж, за плату гостей я не принимаю, хватит и того, что они мне загадки загадывают. Эта была хороша, но придумай лучше.
Мнется путник.
— Прозяб я, — говорит, — как бы на меня хворость какая не напала…
— Хворость, говоришь? А, догадался! А ну-ка, жена, подложи хворосту в очаг, пускай наш гость погреется хорошенько.
— Вот спасибо, — сказал гость, придвигаясь к очагу. — Прохватило меня до костей холодным ветром, словно чайку на морских волнах.
— Чайку на морских волнах? Понимаю, понимаю. Подай, хозяйка, чайку. О, да ты, как я вижу, на загадки мастак.
«Ну, на этот раз пронесло!» — думает путник.
Уложили путника спать. Проснулся он на другое утро еще до свету. Как подумал, что опять к нему хозяин с загадками пристанет, так весь и затрясся от страха. «Надо, думает, уносить отсюда ноги, пока хозяин не проснулся».
Выбрался потихоньку за дверь и побежал. На беду, старик вставал всегда затемно.
— Эй, эй, путник! — кричит он ему вдогонку. — Куда ты? Загадай мне еще одну загадку.
Споткнулся путник от неожиданности. Уронил покупку, которую домой нес: клещи. Зазвенели тяжелые клещи о камень. Подобрал их путник и помчался дальше, не оглядываясь.
— Это зачем же он мне клещи показал? — задумался старик. — К чему бы это? Ах, понял, понял! Верно, он хотел мне сказать: «Что ты, старый дурак, ко мне, как клещ, с утра прицепился со своими загадками!»
Устыдился старик и с той поры перестал от своих гостей требовать, чтобы они ему загадки загадывали.
Самурай неожиданно для себя
В старину, в далекую старину, жил один крестьянин по имени Хатибэй.
Как-то раз пошел он в горы собирать хворост и вдруг увидел: лежит на земле самурай, из глубоких ран кровь так и льется. Пожалел его Хатибэй, взвалил на спину, принес домой и начал за ним ухаживать. Но все было напрасно.
Почувствовал самурай близкую смерть и сказал Хатибэю:
— Возьми себе мою одежду, возьми и этот меч. Верно он мне служил, пусть теперь тебе послужит.
Так Хатибэй нежданно-негаданно стал самураем. Нарядился он, вооружился и отправился в путь.
В первом же городе вызвал Хатибэя на поединок какой-то забияка самурай. Замерло у Хатибэя сердце от страха. Рад бы убежать, да совестно. Кругом любопытные толпятся… Впервые от роду обнажил он меч дрожащей рукой и начал рубить вслепую, как попало, и направо и налево.
P-раз! Слетела голова у какого-то зеваки. Толпа врассыпную! Перепугался и противник Хатибэя, скрылся с поля боя.
Стоит Хатибэй как потерянный. Вдруг торжественно подводят к нему великолепного коня. Оказалось, что в том городе бесчинствовала шайка разбойников. Никому от них житья не было. Переодетый главарь разбойников шатался в толпе, его-то Хатибэй нечаянно и зарубил!
Обрадованные горожане подарили Хатибэю коня. Поехал он дальше верхом. Много времени не прошло, скачет навстречу самурай в доспехах:
— Эй ты, стой! Сразимся не на жизнь, а на смерть.
Повернул Хатибэй коня вспять и погнал что было силы. Летит конь, как ветер, унося своего хозяина подальше от врага, а самурай мчится сзади в погоню.
— Стой, трус! Жалкий трус! Куда ты?