Страница 41 из 61
Стал канатный плясун через мечи перескакивать: прыг-скок, прыг-скок! Работенка для него привычная, легкая; быстро добрался до самой вершины. Сидят трое на горе и любуются! Ах, взгляните туда, как красиво! Нет, лучше вон туда поглядите, какой замечательный вид!
Черти даже зубами от злости заскрипели, бегут к князю Эмма жаловаться.
— Ну, погодите, узнают они меня, мерзавцы этакие! Тащите их ко мне, я с ними мигом расправлюсь.
Схватили черти жреца, врача и канатного плясуна, приволокли силком к грозному князю Эмма.
— Ах вы, подлецы, смеяться над нами задумали? Вот я вас сейчас проглочу, — заревел князь Эмма и разинул свою пасть, страшную, словно жерло вулкана.
А врач — прыг в нее, легче лягушки. Не успел князь Эмма сжать свои острые зубы, как врач уже очутился у него в животе.
«Ох, кажется, я его целиком проглотил», — подумал князь Эмма и снова разинул рот, а канатный плясун прыг к нему в глотку. Эмма только впустую зубами лязгнул. «Смотри ты, и этого целиком проглотил!» Но только Эмма раскрыл снова рот, как жрец проскользнул у него между зубов.
Все трое вновь встретились в животе у князя Эмма.
— Вот уж теперь мы совсем пропали! — приуныли жрец с канатным плясуном.
— Вы два раза спасли меня, — говорит врач. — Теперь моя очередь. Не падайте духом, подбодритесь, я вас выручу.
Достал он из коробочки пригоршню порошка и давай сыпать во все стороны. Поднялись у князя Эмма в животе колики, забурлили вихри. Раз — вылетел канатный плясун. Два — вылетел жрец. «Неужели я здесь один останусь!» — испугался врач и высыпал порошок весь до конца. Завопил князь Эмма. Разыгралась у него в животе сильная буря — и вылетел врач, легче пушинки.
— Гоните их в шею вон из ада! — завопил Эмма чертям. — Пусть убираются назад на землю. Ты, канатный плясун, ступай опять кувыркаться на своем канате. Ты, жрец, иди в свой храм бормотать молитвы. А ты, врач, мори других. С меня хватит!
Так они все трое — жрец, врач и канатный плясун — благополучно воротились из преисподней на землю.
Удивительное путешествие ротозея Торая́на
Жил некогда у нас в городе Осака, в квартале Тэмма́ один молодой парень по имени Тораян. По приказу своей матушки он готовил до́мбури[89] из угрей на продажу. Тем и промышлял. Очень боялся сынок своей строгой матушки, но, что поделаешь, был он порядочный ротозей и часто попадал впросак.
Как-то раз купил он большого жирного угря, положил на доску и хотел было ножом отхватить ему голову, да, по обыкновению, зазевался. Соскользнул угорь с доски, вильнул хвостом — и в канаву, оттуда в другую. А канава эта была длинная, вела прямо в поля.
— Эй, куда ты, негодяй! Постой, милый, подожди!
Бежит Тораян за угрем, расставив руки, но куда там! Разве поймаешь! Вот прибежал он на поле, где редька росла. Крикнул на него хозяин:
— Эй ты, чего здесь бегаешь по моей земле?
— Чего, чего! Ловлю сбежавшего угря, вот чего! Да уж, видно, не поймаю. Как же я теперь вернусь домой с пустыми руками? Мать забранит. Ах, несчастный я, лучше бы не родиться мне на свет. Домой идти боюсь. Куда я теперь пойду?
— Ну, что разнюнился, — говорит ему крестьянин. — Слезами горю не поможешь. Если боишься домой идти, поступай ко мне в работники, поможешь редьку собирать.
Обрадовался Тораян, взялся за работу. На беду, попалась ему большая редька с таким крепким корнем, ну никак не выдернешь. Понатужился Торада, уперся ногами, тянет, потом обливается:
— Унтокоса! Раз, два — взяли! Идет, идет, пошла!
Как рванет изо всех сил, выскочила редька из земли, а самого Тораяна подбросило высоко-высоко, под самые небеса. Покрутился он в воздухе, как волчок, и хлоп! Упал посреди двора одного бочара на Улице бочаров.
Онемел бочар от испуга:
— Откуда ты? Вот уж правда с неба свалился!
— Вытянул я из земли большую редьку. Как выскочит она, меня к вам и забросило, — со слезами стал рассказывать Тораян, потирая ушибленный зад. — А идти мне теперь некуда. Не приютишь ли ты меня, хозяин?
— Вот оно, выходит, какое дело, — стал размышлять бочар. — Ну что ж, мне как раз нужен работник. Будешь ободья на бочки набивать.
Начал Тораян набивать бамбуковый обод на бочку, но был он ротозей, на руку неприкладистый. Согнул обод в круг, да не удержал.
Пин! — щелкнул обод, и полетел Тораян вверх, словно стрела, спущенная с тетивы. Хлоп! Упал он на землю во дворе одного зонтичных дел мастера на Улице зонтов.
— Ай, ай, ай, больно! — закричал Тораян, подпрыгивая от боли и потирая свой дважды ушибленный зад.
— Ты откуда такой взялся, с молотком в руке? — удивился хозяин. — Каким ветром тебя занесло?
— Служил я у одного бочара, набивал ободья на бочку. А один обод так сильно щелкнул меня, что взлетел я под самые небеса… Стыдно мне теперь к бочару возвращаться, не приютишь ли ты меня, хозяин, у себя?
— Что ж, хорошо! Натягивай бумагу на зонты, если сумеешь.
Взялся Тораян за дело. Натянул бумагу на огромный зонт и понес его показывать хозяину. Вдруг откуда ни возьмись налетел вихрь. Не выпустил ротозей вовремя зонт из рук, и понес его ветер, закрутил, как пушинку. Все выше и выше летит Тораян сквозь облака и очутился на самом небе.
Видит он: стоит какой-то дом. Позвал Тораян хозяев, и вышла к нему диковинного вида женщина. Глаза у нее так и сверкают. Зажмурился Тораян, а она говорит:
— Ты как попал к нам сюда, человек? Это ведь дом громовиков[90], а я — Огненная зарница.
Подкосились ноги у Тораяна. Насилу-то насилу сошло у него с языка:
— Унес меня зонт на самое небо. Куда я теперь денусь? Пожалей меня, дай мне приют.
Тут как раз идут огромные черти, стуча в барабаны. Это и были громовики. Рассказал им Тораян про свою беду.
— Ну что ж, пожалуй, — говорят. — Поможешь нам. Как ударим мы в свои барабаны: горо-горо-горо-горо, ты сразу лей воду из кувшина.
— Уж постараюсь.
Стал Тораян служить громовикам. Они бьют в барабаны, а он льет воду из огромного кувшина. А как глянет вниз на землю, так смех его и разбирает:
— Вот смех-то, веселая работенка! Ой, вот потеха!
Льет Тораян, не жалеет воды, а на земле суматоха, люди бегают, как встревоженные муравьи, белье с шестов снимают, зонты раскрывают, прячутся кто куда. Загляделся Тораян, зазевался, раз! — и поскользнулся. Полетел с неба вверх тормашками, да и угодил в самую середину Осакского залива. Плюх! Пошли круги по воде.
С большой высоты летел Тораян и в один миг очутился на дне.
Стоит под водою дивный дворец, так и сверкает всеми цветами радуги.
— Ой, что это? Никак, дворец Повелителя драконов?
Вышла к Тораян у Отохимэ, прекрасная дочь морского царя, и проводила гостя в палаты. Подали ему богатое угощение, а потом начались во дворце веселые пляски. Развеселился Тораян, а Отохимэ ему наказывает:
— Смотри же, гость, если спустится сверху какое-нибудь вкусное лакомство, не польстись на него — беда случится.
Через некоторое время вышел Тораян в сад погулять. Вдруг спускается откуда-то сверху кусочек мяса, да такой на вид нежный и вкусный. Болтается от перед самым носом Тораяна. Был Тораян сыт до отвала, но тут не устоял, поймал приманку ртом, да как завопит:
— Ай, колет, колет! Больно!
Мясо-то было на рыболовный крючок насажено. Проколол крючок губу Тораяну. Чувствует Тораян, тащат его кверху. Как выставил он голову из воды, рыбаки на лодке крик подняли:
— Чудище, чудище! Поймали мы на крючок чудище морское!
Тораян им в ответ со слезами:
— Да какое я чудище! Такой же человек, как и вы! Спасите, помогите!
— И правда, как будто человек! Выходит, ребята, мы человека выудили!
89
До́мбури — кушанье из жареных угрей с рисом.
90
…дом громовиков… — По японскому народному поверью, громовики — это черти устрашающего вида, одетые в тигровые шкуры. Они бьют в огромные барабаны, а на земле в это время слышны раскаты грома. Иногда громовик падает на землю и тогда делается беспомощным и не может вернуться на небо, если не посадить его в маленькую деревянную лодочку.