Страница 25 из 61
Только кончили они втроем ужинать, как отворилась дверь на кухне и в дом весело вбежала дочка стариков о-Ко́но. Была она девушка хорошая и душевная, но собой черна и дурна, все лицо в рябинах, гладкого места нет.
0-Коно прислуживала в доме у старосты, и ей частенько позволяли относить отцу с матерью, что она со дна котлов и чашек наскребет.
Вот и нынче вечером принесла она полную миску с верхом бурого пригорелого риса, а старики говорят ей с довольной улыбкой.:
— О-Коно, доченька о-Коно, сегодня мы сыты: наш гость угостил нас на славу.
Застыдилась о-Коно, услышав это, закраснелась вся и стала благодарить гостя.
А старик со старухой сетуют:
— Ах, горе, горе, добрая у нас дочка, да только сам видишь, собой нехороша… При нашей-то бедности где найти ей жениха! А ведь так бы хотелось, уж она у нас на возрасте.
— Это небольшая беда! — отвечает паломник. — Не печальтесь, я вам помогу.
Вынул он из рукава черное-черное полотенце.
— На, девушка, возьми! Станешь мыться в чане[45], потри этим полотенцем лицо.
Вернулась о-Коно к своим хозяевам и согрела воду для вечернего купанья.
Первым в чан полез сам хозяин, потом все его семейные по очереди, а дочка стариков окунулась, как всегда, самой последней. Взяла она черное полотенце и с опаской легонько потерла свои щеки. Но что это? Шершавая кожа стала вдруг мягкой и нежной, словно шелк. Шею потерла, шея стала гладкой-гладкой…
Страх взял девушку, выскочила она не помня себя из чана и побежала к зеркалу. Смотрит: все рябины сошли с лица, сияет оно нежной белизной. Стала о-Коно красавицей, каких мало.
Увидела это чудо жена старосты и приступила к девушке с допросом: как, да что, да почему.
Рассказала о-Коно все, как было.
Захотелось хозяйке испытать на себе чудесную силу полотенца. Попросила она его в долг, один раз потереться.
На другой вечер залезла жена старосты в чан последней, чего отроду с ней не случалось, и давай тереть лицо полотенцем. Стало оно гладким и нежным. Потом руки потерла. Сделались руки мягкими и белыми, словно свежие рисовые лепешки.
Обрадовалась хозяйка, трет себя полотенцем с головы до ног. Насилу-то насилу решилась она вылезти из чана, приговаривая:
— Ну, хватит! Уф, устала! Зато теперь меня и не узнаешь, такой я стала красавицей.
Но не тут-то было! Ее белые-белые ноги и белая-белая спина словно приросли к чану.
Как ни билась жена старосты, сколько ни старалась, а так и не смогла отлепиться. Завопила она во весь голос, прибежала о-Коно, схватила хозяйку за руки, хочет вытащить ее из чана, да не может.
Что тут делать? Просит хозяйка:
— Беги скорей, о-Коно, ищи того Паломника, что дал тебе черное полотенце. Приведи его сюда, пусть освободит меня силою своих чар.
О-Коно со всех ног бросилась к себе домой. Видит: паломник все еще гостит у стариков, — уговорили они его пожить денек-другой. Привела о-Коно паломника к своим хозяевам.
Взглянула на него жена старосты — и обомлела. Ведь это тот самый нищий, кого она вчера от ворот с бранью прогнала.
А нищий знай себе тихонько посмеивается.
— Хорошо, — говорит, — я согласен освободить тебя. Но только вот мое условие: устройте наперед веселый пир и созовите всю свою родню, и ближнюю и дальнюю.
Много времени не прошло, собрались родичи старосты в парадном покое для гостей.
Увидел паломник, что все в сборе, и неторопливо подошел к чану с водой, где сидела хозяйка, плача и охая.
Вынул он из рукава зеленую бамбуковую палочку. Светилась-сверкала она ярким огнем. Взмахнул паломник бамбуковой палочкой и прочитал заклинание. В тот же миг жена старосты отлепилась от чана. Обрадовалась она, наспех нарядилась и побежала к гостям.
Еще веселее стали гости пировать, пили вино, пели песни и шумели, а о паломнике и думать забыли. Даже не поблагодарили его.
Вдруг он словно из-под земли вырос посреди парадного покоя и крикнул громовым голосом:
— Обратитесь в обезьян! Обратитесь в обезьян!
Ударил он раз-другой об пол бамбуковой палочкой, и тотчас же все бывшие там обратились в краснорожих обезьян. Запрыгали они, заверещали.
Снова взмахнул паломник зеленой бамбуковой палочкой и повелел:
— Бегите в горы! Бегите в горы!
Только он это вымолвил, как обезьяны пустились наутек во главе со своим вожаком — бывшим старостой и пропали в темной глубине гор. Только их и видели.
Стало в просторном доме тихо-тихо.
О-Коно в страхе забилась в самый дальний угол кухни, дохнуть боится. Ласково окликнул ее паломник и велел привести старика со старухой. Сбегала девушка домой и привела отца с матерью за руки.
Сказал им чародей на прощанье:
— У кого сердце шерстью обросло, тому лучше стать обезьяной. Отныне живите в этом доме. Староста сюда больше не вернется.
И вдруг он исчез быстрее ветра.
Скоро девушка нашла себе хорошего жениха и зажила вместе со своими родителями в радости и довольстве.
Волшебная колотушка
В старину, далекую старину, жил в одной деревне молодой крестьянин по имени Дзинсиро, а по прозвищу Репоед. Он был до того беден, что питался одной только репой. Ни одна девушка не шла за него по своей воле. Вот и сговорились его приятели-односельчане хитростью добыть для него невесту.
Однажды утром прошли они длинной вереницей с корзинами в руках мимо дома одного богача.
Удивился богач, увидев такое множество людей, и спросил:
— Куда это вы идете с корзинами?
Юноши отвечали хором:
— Собирать дикие груши для Репоеда Дзинсиро, собирать гру-у-уши.
Другой раз прошли они толпою мимо дома богача с мотыгами в руках. Богач вышел на улицу и начал их расспрашивать, куда идут и зачем.
Юноши дружно отвечали:
— Вскапывать поля Репоеда Дзинсиро, вскапывать по-о-ля.
«Репоед Дзинсиро? Никогда не слышал я такого имени, — подумал богач, — но, верно, он не последний в наших краях человек, если столько работников возделывают для него поля и собирают дикие груши. Вот было бы хорошо, если бы он присватался к моей дочери».
Вскоре после того пожаловал к богачу сват от имени Дзинсиро. Обрадовался богач, что Репоед Дзинсиро хочет жениться на его дочери, и сразу согласился.
Отправил он свою дочь в богатом паланкине к жениху и в придачу послал много дорогих шелков и разной ценной утвари.
Вышла невеста из паланкина, глядит, а у Репоеда Дзинсиро вместо дома жалкая лачужка с камышовой крышей. Внутри, правда, убрано хорошо: новые циновки постелены, ширмы расставлены и посуды всякой много. Есть и котел, и чайник, и чашки.
Справили свадьбу как следует. Но на другое утро пришли друзья Дзинсиро и все унесли, что только в доме было: и котел, и чайник, и циновки. Ведь приятели эти вещи только на время дали, чтобы жениху не стыдно было.
Сильно огорчилась молодая жена, а самому Дзинсиро хоть бы что, только улыбается.
Захотела она на другое утро приготовить завтрак, но в доме не оказалось ни одного зернышка риса. А Репоеду и горя мало: «Мне рису не надо. Не привык я к нему».
Сварил он, как всегда, полный горшок репы и поел досыта, а молодая жена и не притронулась к еде. Что будешь делать? Достала она три свертка цветного шелка из тех, что были даны ей в приданое, и говорит мужу:
— Продай этот шелк и купи для нас рису на базаре.
Понес Дзинсиро один сверток шелка в город продавать, но по дороге хитрый торговец выманил у него этот шелк даром. Вернулся Дзинсиро с пустыми руками. И на другой день случилось то же самое.
На третий день удалось ему наконец продать шелк.
Пошел Дзинсиро на базар купить рису, но по дороге увидел, как мальчишки сокола мучают.
— Отпустите сокола, дети, — попросил Дзинсиро.
45
Станешь мыться в чане… — В японской деревне, согласно старинному обычаю, каждый вечер купаются в чане или котле с горячей водой. Вода нагревается лишь один раз для всей семьи.