Муха в вине

— Никто и никогда не должен даже подумать, что мы не счастливая семейная пара, Гала, — вспоминала она всякий раз, когда видела или предполагала, что-то подобное.

Прошло достаточное количество лет, и она привыкла, привыкла притворяться, делать вид нормальных отношений, изображая счастливую семейную идиллию. И только дома, в спальне, они позволяли себе высказывать друг другу претензии в том или ином случае. Но даже они уже перестали быть острыми и равнодушие поселилось в их отношениях. И только сегодняшний эпизод вывел Лину из себя.

— Да сколько же можно трахать все, что шевелится? — кричала она, на обнаженного мужа, который пришел к ней за супружеским долгом, — и тебе все было мало?

— Что ты этим хочешь сказать, дорогая? — кривился тот пьяной ухмылкой, — По-моему, мы договорились, что ты должна мне родить и до сих пор пустая, — повысил он голос, — и я буду требовать твоего обязательства постоянно. И не смей мне отказывать! — уже кричал он и бросился на жену.

Повалив ту на постель, принялся срывать с нее ночной пеньюар вместе с сорочкой. Ей было страшно от его выходки. Она даже сначала растерялась, но потом начала сопротивляться.

— Оставь…пусти…не смей, — кричала она, царапая, кусаясь и отталкивая от себя побледневшего мужа.

Он все больше зверел и уже бил ее по лицу. Схватив за запястья, рванул вверх и, раздвинув коленом бедра, с силой ворвался в ее лоно. Он толкался с таким остервенением, что Лина стонала от боли и, пытаясь его сбросить, выворачиваясь из-под него. Но силы были неравны. Он с рыком насиловал ее довольно долго и оставил только после своего освобождения. Упав в сторону, он похлопал жену по оголенному животу и с силой крутил ее сосок. Она вскрикнула от боли и подскочила на колени. С размаху ударила его кулаком в лицо, и тот сразу ответил ей своим ударом. Она упала на пол и закричала от страха. Подскочив к ней, он приподнял ее за остатки разорванного халата и приблизил к себе ее окровавленное лицо.

— Ты не смеешь меня бить, курва, — прохрипел он, зло заглядывая ей в глаза.

Схватив за волосы, он ударил ее снова и снова. Лина охнула и затихла, прикрыв глаза. Она захрипела, ее тело обмякло и отяжелело. Она была в обмороке. Тряхнув ее пару раз, Виктор удивленно смотрел на безвольно лежащую жену и не мог понять, что с ней. Залившее кровью лицо и побледневшие щеки, закатанные ко лбу глаза, вызвали в нем смятение и за ним панический страх. Он затормошил ее и, поняв, что напрасно, закричал. Вскоре в комнату ворвались охранники и Светка. Увидев страшную картину, она молча сползла по стене.

— Убили! — вскрикнула она и лишилась сознания.

Один охранник набирал номер на телефоне, другой помогал хозяину перенести тело жены на кровать. Подал тому халат и налил воды для еле пришедшей в себя Светки. Она вскочила и бросилась к хозяйке.

— Она мертва? — спросила, всхлипывая, у охранника.

— Нет, — покачал тот головой, — жива, но без сознания. Помоги привести ее в порядок. Надо промокнуть кровь и переодеть.

Светка кивала и осторожно смывала кровь с ее бледного лица и вдвоем с охранником они сняли с безвольного тела остатки одежды и надели новую сорочку. В это время вошли врач и санитары «скорой». Бегло осмотрев Лину, он приказал выносить ее в машину.

— Как она, доктор? — спрашивал трясущийся муж со стаканом спиртного в руке.

— Она плоха. Будем наблюдать в клинике, и сейчас ничего не могу сказать, — спокойно ответил он, — а вот вам необходимо самому показаться врачу. Психологу. Советую, как врач.

Увидев кивок мужчины, скривился и вышел вслед за санитарами. Погрузив Лину в машину, скорая сорвалась с места, включив сирену.

Светка, утирая слезы и всхлипывая, убиралась в комнате, а Виктор сидел в кресле с отсутствующим взглядом и пил стакан за стаканом. Она с опаской поглядывала на него и молчала. Собрав в мешок остатки одежды, окровавленные салфетки и простыни, она вышла, тихо прикрыв за собой двери.

Там, за красивыми массивными дверями в комнате с роскошной и дорогой мебелью, сидел пьяный мужчина и плакал. Он понимал, что теперь будут ужасными последствия и их отношения станут и вовсе безнадежными.

Лина провалялась в клинике три недели. У нее было сотрясение мозга, сломан нос, разбито лицо и рассечена бровь. Кроме всего, гематомы по телу и воспаление в паху от насилия. Лечение проводилось самое лучшее, и она поправлялась. Правда, психическое состояние давало сбои, и ее определили к психотерапевту, как изнасилованную. Так предписывалось лечение таких пациентов. Подавать на своего мужа заявление, она не стала, несмотря на появление в ее палате полицейского, сказала, что не видит в том резона и что это семейные разборки. Полицейский равнодушно завершил свой опрос, и Лина подписала все нужные бумаги. За это время Виктор несколько раз просился с ней поговорить, но сначала ему не советовали врачи, а потом отказывала сама Лина. Видеть его после всего она не хотела, да и боялась. По истечении времени, интенсивного лечения и бесед с психоаналитиком, она выписалась домой. Ее встречала Светка и шофер. Молча, кивая прислуге, она зашла в спальню и приказала горничной Лизавете собрать все ее вещи и перенести в гостевую комнату в самом дальнем углу этажа. Выбрав небольшое помещение, с видом в сад, она спустилась в столовую и, заказав кофе, присела за стойку бара. Налив в бокал вина, пригубила и задумалась. Ей как-то надо было сообщить мужу о своем решении подать на развод, и она сломала голову, как это сделать. Оставив супружескую спальню, тем самым показала, что не хочет больше видеть его рядом, тем более в постели, а вот окончательно разойтись и получить свободу, она сомневалась, что тот согласится. Она, конечно, знала, что зафиксирована в приемном покое клиники и там прописан ее диагноз, и этим можно будет воспользоваться при шантаже и склонении к разводу, но она также опасалась его реакции и неадекватного поведения при этом. Решившись, дождалась его прихода и попросила подняться к ней в комнату. Тот был удивлен ее переселением, но смолчал, а вот когда услышал ее решением развода, окрысился.

— Я уже говорил тебе и вновь повторю, что ты не получишь его никогда. Забудь и выбрось из головы.

— Я все равно подам, и ты обязан будешь соблюсти закон. Даже без твоего присутствия меня разведут через три месяца, особенно когда предоставлю справку о том, как ты меня изнасиловал и чуть не убил. И если ты возьмешь даже кучу адвокатов, это ничего не изменит. Мое решение окончательное. Ведь ты не хочешь меня убивать? А это может случиться в любое время и при любом обстоятельстве.

— Что ты имеешь в виду? — глухо пробормотал он, глядя на жену исподлобья.

— Ты опять будешь принуждать меня к половому акту насилием, так как я больше не хочу тебя видеть в своей постели. Кроме того ты неадекватен и не можешь сдерживать себя, когда тебе отказывают в этом. Тебе надо лечиться, — выдохнула она, — Ты психопат.

Виктор молчал и потом рухнул перед ней на колени.

— Прости меня, — хватал он ее за руки, целовал край платья, полз за ней и бился об пол головой, — Я, дурак, полный кретин, сволочь, но я так тебя люблю, что не могу себя остановить, когда ты сопротивляешься, когда отталкиваешь меня, когда холодна и равнодушна. Ну, чем я тебе не мил, скажи? Что во мне такого, что отвращает тебя? Что я должен сделать, чтобы ты смилостивилась и простила меня, Гала?

— Перестань называть меня этим дурацким именем, — закричала она, вырываясь из цепких рук мужа.

— Ладно-ладно, — встал на ноги Виктор, — больше не буду. Лина. Так?

Она передернула плечами.

— Лучше будет обращаться к друг другу по имени-отчеству. И так, Виктор Степанович, с этого момента мы чужие люди и будем жить, каждый своей жизнью пока не разведемся.

— Ты хочешь отступных? Сколько? — сморщился он, плеснув воды в стакан.

— Мне нужна моя квартира, то есть бабушкина и все. Давай будем взрослыми людьми и решим по-хорошему, без шума. До развода я перееду туда и потом решу, куда ехать и где жить. Твоих денег и имущества мне не надо.