Муха в вине

Муха в вине

ПРОЛОГ

Она торопилась

— Быстрее пройти контроль! Быстрее! Быстрее!

Наконец забросила в ящик для проверки чемодан, сумочку и прошла воротами. Они даже не пикнули, как обычно это бывает. Потому что она привыкла. Все из карманов черной короткой куртки выложила в сумку.

— Только бы побыстрее, — замирало в душЕ.

Подхватив вещи, кинулась в коридор, что вел в зал накопления. Пробежала к дальним рядам и села лицом к входной двери. Замотав черным шарфом ворот, спрятала подбородок, наклонив лицо. Надвинула черную незатейливую бейсболку, что купила подруга недавно на вещевом рынке, как и куртку с джинсами, чемоданом на колесиках и кедами, вместо кроссовок, пусть даже и китайских. Она, как можно тщательнее подбирала всю эту дешевизну, чтобы не отличаться из общего потока людей, что летели тур группами в Израиль.

В небольшом помещении накопления аэропорта Шереметьево, было шумно. Громко смеялись разновозрастные туристы, а некоторые уже были и навеселе, вскрикивали резко еврейские родители, подзывая своих расшалившихся детей, и скулили мелкие собачонки, что держали на руках пожилые израильские матроны с презрительными улыбками на губах. И только скромно жались к стенам группы монашек, да немолодых женщин, одетых в темные одежды с длинными юбками. Видимо, поломники по святым местам.

Лина осматривала взволнованную публику и не находила фигур высоких молодых людей в черных костюмах с внимательными глазами, глазами быстрых ищеек. Успокоившись, она прикрыла веки и, кажется, даже задремала. Вздрогнула, когда услышала объявление на посадку. Все еще оглядываясь, быстро прошла еще один досмотр, и вскочила на подножку второго автобуса, который остановился сразу вслед за отъезжающим первым. Народу было много. Уже приличная толпа стояла перед закрытым трапом и медленным ручейком вливалась в тело большого самолета израильской авиа компании «Эль-Аль». Стюардессы в темных приталенных костюмах с улыбками встречали, и показывали куда проходить, согласно купленным билетам. Лина на автомате дернулась влево, потом увидев удивленный взгляд бортпроводницы, на которую налетела, извинилась и пошла направо в салон эконом-класса, как и обозначено в ее билете. Она специально покупала такой на сайте, а потом выбросила единовременную карту из своего смарта, как только села в вызванное такси из старого двора, где когда-то жила с бабушкой.

Она заметала следы, как могла. Она очень боялась, что муж со своими ищейками все же найдет свою бывшую, но им не отпущенную жену. Он все еще на что-то надеялся! Только вот на что! Она не понимала, а скорее даже не желала понимать. После последнего избиения, когда она десять дней провалялась в шикарной отдельной палате, в окружении цветов, охраны и расшаркивающихся медицинского персонала, Лина решила бежать. И бежать в ту страну, с которой ее связывала дружба единственной подруги, что уехала вместе со своим больным раком мужем. Но он все же скончался, и она осталась, осталась в госпитале, где он лежал, в городе, где располагалось это медицинское учреждение, и в стране, где уже привыкла и ей дали вид на жительство, как еврейке по матери. Она и Лину звала к себе, когда та прилетала к ней на месяц полтора, отдохнуть в шикарном и дорогом отеле Тель-Авива. Но та смеялась и обещала, что «ежели что, то обязательно». И вот сейчас она летела в эту страну, но без встреч с подругой, так как не хотела ту подставлять, ибо ее мучитель тут же первым делом будет искать ее там.

У нее был план. Она хотела там затеряться. Устроиться по трудовой карте на три месяца, выйти замуж фиктивно и улететь в Канаду. Не в США, а именно в ее северную соседку с примерным климатом и ландшафтом средней полосы России. У нее прекрасная специальность дизайнера мебели и знание трех языков английского, французского и иврита. И пусть иврита не так сильно, но читать и говорить могла, а также знала некоторые грамматические формы письма. За шесть лет ее постоянных проживаний у подруги, где она лечилась от бесплодия, познакомилась с этим простым и мелодичным языком.

Итак, она в салоне эконом-класса, около окна и самолет уже взлетел. Под крылом быстро уменьшается все, что осталось там, на земле, в Москве, в ее прошлом. Она облегченно вздыхает медленно разматывает длинный шарф и снимает бейсболку. Встряхивает волосами, черными, как «смоль», так когда-то говорила ее бабушка и восторженно смотрела такими же, как и у внучки, но уже выцветшими от возраста синими глазами.

Стюардесса обращается к ней по-английски, мило улыбаясь.

— Мисс, хотите что-нибудь? — показывая рукой на заставленную тележку.

— Шалом! — улыбается Лина, — Мне стакан воды. Без газа, — отвечает она на иврите.

Взгляд бортпроводницы удивлен, и она отвечает уже на родном языке.

— Рада приветствовать вас на борту нашего самолета гверет…?

— Лина, — улыбается она.

— Гверет Лина. Так что кроме воды вам принести? Может, хотите что-то крепче?

— Нет, «тода», спасибо. Если только кофе. Черный.

— Кен, — махнула та головой, посмотрев на номер ее места.

Потом что-то сказала в переговорник, что крепился на воротнике, и прошла дальше, предлагая напитки.

Через десять минут к ней с подносом пришла еще одна проводница и с улыбкой протянула чашку с дымящимся кофе. Поблагодарив, Лина откинув столик, наклонилась над чашкой. Запах кофе, и негромкий звук самолета, всколыхнул ее воспоминания.

Глава 1

— Девушка? Вы не будите против, если я присяду к вам? — раздался рядом веселый мужской голос.

Она открыла глаза и увидела серые глаза молодого блондина, в черной без принтов майке, которая обтягивала рельефно выпуклые мышцы. Одна рука с дорогими часами лежала на спинке кресла, а другая в кармане модных длинных джинсов.

Лина пожала плечами.

— Если это ваше место, то конечно.

— Нет, мое место там, — кивнул тот в сторону бизнес-класса, — А я вот увидел вас и очень захотел познакомиться, если вы не против.

Она удивленно посмотрела на мужчину.

Ему лет тридцать и видимо из богатеньких, судя по прикиду и месту. О! Она-то очень хорошо знала вот таких «золотых мальчиков» и даже их немного побаивалась. Как повторяла часто бабушка, «бойся не того, кто с молотом, а того, кто с золотом». И она таких, сторонилась. А вот сейчас куда идти? Ведь не скажешь «Откройте дверь. Я сойду!».

— Честно говоря, я против, — медленно сказала она, — Уж Вы не обессудьте.

— Жаль, — протянул, выпрямляясь парень, — Но, по крайней мере, честно. Извините. А имя свое сказать можете?

— Меня звать Галина, — с досадой сказала она, глядя в его смеющиеся глаза.

— Извините, Гала, — поклонился, шутовски приподнимая несуществующую шляпу, — Рад был знакомству. Я — ВиктОр.

Лина кивнула.

Он с улыбкой еще раз поклонился и повернулся. Она смотрела, как тот слегка вихляющейся походкой шел, насвистывая, по проходу и скрылся за плотной занавеской бизнес-класса. Лина удовлетворенно кивнула и закрыла глаза. Она не любила навязанных знакомств и к тому же с такими персонами.

— Хотя этот и ничего, — мелькнула предательская мысль.

Она насмотрелась на таких за те семь дней, что провела у подруги в Израиле. Пять лет тому назад, та уехала туда на постоянное место жительства в последнем «алие», как тогда говорилось. К тому же у мужа Семена признавали рак крови, и это также способствовало их отлету. Там Тамара устроилась санитарской, те есть младшим медицинским работником в том же госпитале, где лежал время от времени Сеня, ее любимый и умирающий супруг.

— Знаешь, — говорила она, утирая слезы, когда они сидели за низким столиком их маленькой съемной квартирки, — Я готова пойти на все, лишь бы он пожил еще немного. Понимаю, как врач, но очень хочется чуда. И здесь ему это удается. В Союзе уже бы давно ушел.

Она до сих пор называла бывшую страну Союзом, по привычке, что ли, также как и ее бабуля. Тамара была старше Лины на восемь лет и жила рядом в их старенькой пятиэтажке, в бывшем известном московском районе Черемушки, и дружила и с бабушкой и с ней. Как-то вот так. Из соседей в подружки. И Лине она очень нравилась и была к ней привязана, ценила советы, как женщины, так и доктора, работавшей терапевтом в местной поликлинике.