Страница 3 из 25
Поэтому, помня традиции местного гостеприимства, подполковник распорядился накрыть богатейший стол, подать лучшие яства и сдобрить это парой бочонков вина, которое он выписывал из Оренбурга. В отличие от свиного мяса, от горячительного напитка, также запрещенного к употреблению Пророком, некоторые степняки редко отказывались, а иногда употребляли с таким рвением, что диву бы дался даже самый развязный московский гуляка.
Само по себе приглашение пристава казахов Большой Орды являлось событием значимым и делом почетным. Благородные казахи явились на зов, хоть и далеко не все из тех, кому начальник отправил приглашения. К дому подполковника один за другим приезжали гости в сопровождении своих свит. Стойла конюшен были битком забиты конями высокородных вельмож, за которыми был обеспечен должный уход.
Общество собиралось поистине пестрое. Гордые султаны в традиционных одеждах, расшитых золотыми и серебряными нитями, казалось, стремились надеть на себя драгоценности всей Азии. Седобородые старейшины в высоких шапках мерно шествовали к дому, поддерживаемые с двух сторон дюжими джигитами. В противовес упитанным и важным баям9, великолепным коням которых мог бы позавидовать сам персидский шах, или в силу своих особых должностей, казахские бии10 предпочитали не выставлять напоказ свои богатства, были одеты скромно и выглядели настоящими аскетами.
У входа в дом начальника, гостей встречал разодетый павлином лакей, с нижайшими поклонами, он просил их входить внутрь. Удивлению и спесивости баев не было предела, самые недалекие из них даже возгордились и почувствовали себя с челядью русского начальника вольготно, будто у себя дома, бросали им свои шубы и лисьи шапки, презрительно сплевывали прямо под ноги конюхам и дворовым слугам, не таясь, громко матерились на них по-казахски.
Высокородные кочевники входили в большой зал недавно отстроенного бревенчатого дома начальника, который встречал их одного за другим легкими кивками головы. Он с неприязнью отметил про себя, что слишком многие влиятельные беки11 не приехали, хоть и прислали вместо себя людей. Такие кланялись в три погибели и многократно извинялись перед начальником за своих господ, у которых были неизменно уважительные, слишком приукрашенные и преувеличенные причины для отсутствия.
Лакеи рассадили гостей в соответствии с их положением, по старшинству и знатности. Пока не подали основные блюда, гостям предложили отпить кумыса, но церемониймейстер, специально назначенный Колпаковским для того вечера, чтобы еще больше потешить самолюбие гостей, с ужимками и подмигиваниями предлагал баям вина или водки.
Нужно отметить, что казахи не успели пристраститься к этим иноземным напиткам, даже самые богатые и знатные среди них, имевшие возможность приобретать таковые. Дело было даже не в мусульманском запрете употребления горячительных напитков, а скорее в консервативности людей и отвержении всего неизвестного, чужого. Лишь немногие, дальновидные и ловкие, восприимчивые к новым веяниям люди, признавали нужду обучаться у русских наукам, в которых те преуспели. Когда какой-нибудь бай отправлял своих детей, либо подопечных учиться в Омск или в Оренбург, в русские школы, он неизменно сталкивался с презрением и насмешками сородичей, которые считали, что джигиты вернутся из городов обрусевшими, забывшими свой род и племя, окрещенными и потерянными для родных людьми. Они отвергали то иноземное, что не приносило им сиюминутной пользы.
Все же, казахи были польщены приемом, устроенным специально для них начальником округа. Некоторые действительно, робко просили наливать им вина, чтобы соответствовать непонятной, но торжественной обстановке, в то время как даже сидеть на стульях, перед длинным дубовым столом, покрытым белоснежными скатертями, для многих было вновинку и гости предполагали, что именно так на севере потчуют самых знатных князей.
Были поданы нехитрые, но обильные закуски, кубки и пиалы стали осушаться быстрей. Татарин-толмач, стоявший позади Герасима Алексеевича, нарочито громко прочистил горло. Колпаковский поднялся с бокалом вина в руке и произнес:
– Уважаемые султаны и мурзы12! Сей бокал я поднимаю за вас и за благодатную землю Семиречья! Я благодарен вам за присутствие и за верную службу всемилостивейшему государю императору!
Казахи восторженно стали подниматься из-за стола, всячески благодарить начальника и ведомые скорее интуицией, нежели знанием чужестранного этикета, поднимали свои бокалы и кубки.
Бай Аманжол из долины Каргалы, кочевавший близ реки Лепсы, одной из семи рек региона, вместо бокала поднял кусок жареного мяса, насаженный на вилку, и так рьяно ею размахивал, что окружающие решили, будто бай берет слово. На него обратились взгляды всех пристуствовавших, а начальник приветливо и поощрительно кивнул. Незадачливому баю пришлось говорить, и вскоре обнаружилось, что он ничуть не растерялся в этом сиятельном обществе.
– Пусть Аллах благословит тебя, князь Калпак! – толмач знал, что фамилия начальника труднопроизносима для казахов, знал он также, что есть у казахов родственный народ – каракалпаки, и что иногда, обшучивая это сходство, между собой они называли Колпаковского «сур-калпак13», по цвету его посеребренных волос. Перевод, однако, был подобающий. – И вас сородичи мои! Всем известно, что мой древний род ведет свое происхождение от самого героя Амана, а еще ранее от монгольского нойона Алтана, а до него от самого хорезмшаха Ибрагима. Никто здесь не сможет упрекнуть мой добрый род в незнатности, ибо нет более древнего и почтенного рода, чем…
– Аманжол похоже перепил этого красного пойла! – шепнул соседу один из беков.
– Да, смотри как покраснел, настоящий кабан! – отвечали ему.
– Как бы этот боров не сказал лишнего при начальнике.
– Не скажет. Он слишком увлечен сказками о своем знатном роде, хотя еще его дед, Каражол, пас овец у небогатого воина из жалаиров14. Хе-хе.
– …тогда мой славный предок батыр Елжар в одиночку отразил нападение пяти сотен джунгарских всадников. Враги были повержены и с позором убрались с земель моего рода! Так…
– О, Аллах! Пусть отсохнет язык у этого толсторожего! – слишком громко сказал посланец дулатов15. Однако бай Аманжол уже пылал страстью истового рассказчика. Левый кулак он упер в бок, повыше зада, над бедром, выставил правую ногу вперед, пытался выпятить грудь, но получалось лишь округлить и без того выпирающий живот. Правой рукой он размахивал вилкой, будто поражая незримых врагов его предков.
– О, да! Мы воинственны – это известно каждому, от самого бедного шаруа из соседнего аула, до кокандского хана. Но и благородство…
Герасим Алексеевич хотел было вступить в разговор и задать Аманжолу прямой вопрос, от которого тот бы не отвертелся после такой тирады, но подумав, решил что это было бы преждевременно. Сытый человек – добрый человек, поэтому начальник решил дождаться последней части застолья, когда подадут чай, а пока слушал не столько речи Аманжола, сколько шептания остальных.
– …Акыны воспевали доблесть моего прадеда и до сего дня в народе ходит песня, посвященная этому славному человеку. Что же касается моего деда Даирбая, пусть он покоится с миром, то всем в Великой степи известно, и пусть отныне будет известно русскому князю, что он состоял батыром у хана Абылая16 и оказал ему ценнейшую услугу, за что хан одарил его белым арабским иноходцем, равным которому не было во всей Степи…
9
Богач (каз.). Крупный скотовладелец или реже землевладелец.
10
Представители казахской выборной аристократии. Родовой старшина. Приставку би (бий) к имени получали судьи. Также бии являлись народными волеизъявителями, исполняли дипломатические функции, являлись знатоками законов и истории, блюстителями традиций.
11
Дворянский титул. Также может означать обращение «господин, повелитель».
12
Дворянский титул. Мурза – русское произношения слова «мырза». Здесь – обращение, эквивалентное русскому «господа».
13
Серая шапка (каз.)
14
Крупный род Старшего жуза (Большой Орды).
15
Крупный род Старшего жуза (Большой Орды).
16
Хан всех казахов, в разное время признанный всеми жузами. Известный государственный и военный деятель. Годы жизни 1711-1781.