Страница 21 из 33
Особенность книги Флетчера состояла в том, что в целом достоверные факты излагались с точки зрения жесткой идеологической установки – представить московское царство в образе дикой, варварской страны, врага всего подлинно христианского мира. «Тираническая власть царя, писал Флетчер, копирует худшие обычаи турецких султанов. Царь обирает своих подданых, поощряет воровство и взяточничество, натравливает все сословия друг на друга и не останавливается перед массовыми бессудными казнями, поскольку ни писанных законов, ни нормальной судебной системы у русских нет. Рабский народ ленив, беспутен, неграмотен, предается поголовному пьянству». При этом Флетчер не останавливается перед откровенными измышлениями. Вот как он доказывал жестокость Ивана Грозного: «Чтобы показать власть свою над жизнью подданных, покойный царь Иван Васильевич во время прогулок или поездок приказывал рубить головы тем, которые попадались ему навстречу, если их лица ему не нравились или когда кто-нибудь неосторожно на него смотрел. Приказ исполнялся немедленно, и головы падали к ногам его». Рабское состояние, по его оценкам, распространялось не только на крестьян, но на все общество. Он, в частности, записал: «… царь Иван Васильевич, отец нынешнего царя, человек высокого ума и тонкий политик, желая более усилить свое самодержавие, начал постепенно лишать их <дворян> прежнего величия и прежней власти, чтобы наконец сделать их не только своими подчиненными, но даже холопами, то есть настоящими рабами, или крепостными». При этом Флетчера совсем не смущало то, что он смешивал старинное родовое боярство с новым служилым дворянством, которое противопоставлялось царем старинному боярству и выступало как главная опора трона.
Уже в десятой главе Флетчер делает вполне практические выводы: «Из всего сказанного здесь видно, как трудно изменить образ правления в России в настоящем ее положении. … Что же касается князей, управляющих под ними областями, то это люди важные только по названию, как было сказано выше, без всякой власти, силы и доверия, за исключением того значения, которым пользуются по своей должности, пока ее занимают. Но и здесь приобретают они не любовь, а, напротив, ненависть народа, который видит, что они поставлены над ним не столько для того, чтобы оказывать ему справедливость и правосудие, сколько с тем, чтобы угнетать его самым жалким образом и снимать с него шерсть не один раз в год, как каждый владелец со своей овцы, а, напротив, стричь его в продолжение всего года. Кроме того, власть и права их раздроблены на множество мелких частей, потому что в каждой большой области их находится по нескольку человек, и притом время, на которое они назначаются, весьма ограничено. Таким образом, им невозможно сколько бы то ни было усилиться или привести в исполнение какое-либо предприятие в этом роде, если бы они даже возымели счастливое намерение сделать что-нибудь новое. Что касается простого народа, как будет видно лучше из описания его состояния и свойств, излагаемых ниже, то кроме недостатка в оружии и неопытности в ратном деле, от которого удаляют его намеренно, у него беспрестанно отнимают и бодрость духа, и деньги (кроме других способов) иногда под предлогом какого-нибудь предприятия для общественного благосостояния, а иногда вовсе даже не ссылаясь ни на какую потребность в пользу государства или царя. Итак, ни дворянство, ни простой народ не имеют возможности отважиться на какое-нибудь нововведение до тех пор, пока войско, которого число простирается, по крайней мере, до 80 000 человек, получающих постоянное жалованье, будет единодушно и беспрекословно подчинено царю и настоящему порядку вещей, а оно, очевидно, должно быть усердно к своей должности, как по самим свойствам солдат, так и потому, что они пользуются всюду полной свободой обижать и грабить простой народ по своему произволу, что им нарочно дозволено для того, чтобы им нравилось настоящее положение дел. Заговора между войском и простым народом опасаться также нельзя, потому что цели их слишком различны и противоположны. Это безнадежное состояние вещей внутри государства заставляет народ большей частью желать вторжения какой-нибудь внешней державы, которое, по мнению его, одно только может его избавить от тяжкого ига такого тиранского правления».
Написанного достаточно, чтобы прийти к выводу о том, что миссия Флетчера была отнюдь не так проста и безобидна, как могло бы показаться на основании его полномочий и официально заявленных целей. Он ехал в Москву с очевидной задачей: проверить на месте информацию Горсея о подготовке заговора с участием недовольных бояр во главе с Федором Романовым и бежавшими из России литовско-польскими шляхтичами, степени прочности положения царя и регента, надежности войска и его способности противостоять внутренней смуте и «вторжению какой-нибудь внешней державы». Как представляется, он хотел познакомиться и с Федором Никитичем Романовым и оценить его потенциал как политика, а также готовность учитывать интересы Англии. Следует заметить, что подобные «инспекционные поездки» стали нормой английского подхода к организации, выражаясь современным языком, «цветных революций». Можно лишь догадываться о том, каковы были оценки и выводы английского посла, которые он собирался представить королеве, В принципиальном плане все силы для выступления были налицо: внутренняя оппозиция, сильный отряд шотландцев в непосредственной близости от Москвы, внешняя сила, готовая к вторжению из Литвы и Польши. Готовность войска защищать трон оставалась фактором неопределенности, но в условиях наличия многочисленных кланов в среде боярства и дворянства, можно было рассчитывать на то, что власть не сможет удержать единоначалия над войском, оно тоже распадется на части, поддерживающие разные группы недовольных. По сути, в России назревал гражданский конфликт с возможностью распада централизованного государства. В подобных условиях в Лондоне следовало задуматься о том, чтобы силой оружия установить контроль над частью русской территории, представляющей особый интерес для английского купечества. Подобные догадки могут показаться необоснованными и даже фантастическими, однако через несколько лет в условиях начавшейся в России Смуты они найдут документальное подтверждение.
В мае 1589 года Флетчера, а вместе с ним Горсея, выслали из Москвы. Возможно, эта предосторожность предотвратила тогда выступление оппозиции, но Годунов не вырвал корень смуты. Россия всего лишь получила отсрочку.
Когда книга Флетчера увидела свет, руководство Московской компании всполошилось. Были весомые основания опасаться возможных последствий для всех английских купцов, торговавших с Россией, в случае появления провокационного сочинения в Москве. По просьбе английских купцов Уильям Сессил, лорд Бёрли, всесильный государственный секретарь королевы, запретил книгу и приказал изъять все ее экземпляры. В частные руки попали всего несколько книг, по которым впоследствии сочинение Флетчера о России многократно переиздавалось.
Книга английского посла, стала еще одним, но вероятно наиболее разработанным на тот момент идеологическим обоснованием права Англии на «исправление» русской династии, доказательством дикости и варварства русских и допустимости применения к ним как «нехристианскому» народу любых мер во имя процветания достойных наций, к которым, по оценке Флетчера, прежде всего следует отнести англичан. Судя по всему, именно в период совместного ожидания отправки в Англию у Флетчера и Горсея сложился тот подход, который на многие столетия определил характер англо-русских отношений. Более того, книга Флетчера стала ценным руководством для английских специальных служб – это был не первый, но весьма глубокий анализ внутренних слабостей русского государства и его общественного устройства, однако пока на троне оставался законный царь Федор Иоаннович, а при нем в роли лорда-хранителя, а по сути соправителя – Борис Федорович Годунов, все слабости теряли значение. У России оставался шанс на самостоятельное и поступательное развитие. Помимо субъективных причин для этого были и объективные предпосылки.