Я хочу сейчас

Жалко в каком-то смысле, но так уж вышло. Когда они вспомнили о еде, грейпфрут, возможно, стал лучше, но все прочее было холодным как лед.

– В следующий раз будет, – сказала Симон. – Почти было. С самого начала хорошо и очень мило в конце. Я знаю, что в следующий раз получится. Если ты не против, приготовь опять яйца и бекон, а я сделаю тосты, кофе и еще сока.

После завтрака утро скоро кончилось. Симон поехала в Андиамо купить одежду и еще еды, Ронни пошел в контору и стал отчаянно дозваниваться. Портье с южной неучтивостью нехотя разрешил ему воспользоваться телефоном. Заказать билеты в Нью-Йорк на вечерний рейс из ближайшего аэропорта и номер в отеле на эту и следующую ночь было не очень трудно. Другое дело – поймать старого Си Фридберга из телевидения Н. С. Г.; старый Си, оказывается, в эти дни работал для Всеамериканского телевидения. Но, переговорив с шестью разными людьми (один через несколько минут оказался администратором ресторана), Ронни наконец добрался до Си и добился приглашения пообедать завтра вчетвером – они двое, Симон и жена Си. Он честно сказал, какова будет потом историческая миссия Си: помочь Симон выцарапать у властей новый паспорт и посадить ее по возможности на первый же лондонский рейс. Портье глядел на Ронни все это время, словно ожидал, что тот исчезнет сверхъестественным способом или умрет на месте, не успев уплатить. Ронни расплатился, жалея, что не кофедератскими деньгами. До хижины номер восемь было добрых полмили грязной дороги. Ронни последовательно миновал детскую площадку, бассейн, теннисный и бадминтонный корты, волейбольную лужайку – все безлюдное в это время года и невзирая на погоду оголенное. С обеих сторон дорогу окружал лес: каштан, дуб, клен, кизил, дикая магнолия. Среди опавших листьев прыгала белка, двигаясь рывками, как в плохом мультфильме. Над дорогой пролетели на уровне головы две сойки; какая-то незнакомая птица пыталась устроиться на молодом дубке. Настойчивый шорох у земли говорил, что проползла небольшая змея, энергично двигая сверкающим хвостом.

– Тебе-то спать пора, – сказал Ронни. – До декабря всего ничего.

Ему нравилось здесь, нравилось, и он подумал, что утверждать, будто вся природа – вздор, чересчур смело. У входа в хижину стоял автомобиль. Парро. Возле веранды росли цветы, похожие на астры. Ронни сорвал дюжины две и подошел к двери.

– Кто там? – крикнула изнутри Симон.

– Только я.

– Хорошо, я как раз…

Они встретились у входа в спальню. Симон была в нижнем белье. Позади нее на постели лежало зеленое полотняное платье.

– Я как раз хотела переодеться… Какие чудные цветы! Где ты взял их?

– На дворе. Они здесь растут.

– О да, я видела. Я их поставлю в…

– Потом, – сказал Ронни. Он отошел, повернул ключ в двери, бросив цветы на качалку. Потом взялся за Симон. Она ответила как девушка, которая просто хочет того, что произойдет, совсем не похожая на задыхавшуюся, закаменевшую, дрожавшую героиню их первой встречи. Казалось невозможным, чтобы что-нибудь помешало ему удовлетворить Симон, но ее тело внезапно замерло под ним. Ронни немедленно услышал то, что уже бессознательно слышал четверть минуты: гул мотора или нескольких в пятидесяти ярдах от хижины. Гул приближался.

– Просто другие постояльцы, – прошептал Ронни, но Симон не шевелилась. Он теперь тоже.

Машины – видимо, две – подошли ближе, замедлили ход и остановились. Выключились моторы. Хлопнули дверцы. И тогда они услышали голоса, шаги по деревянному полу веранды, стук в дверь.

– Кто там?

– Полиция. Откройте.

О предчувствиях так много говорят не потому, что предчувствие обычно оправдывается. Просто когда все-таки это случается, это ужасно, подумал Ронни. В том, что вчерашнее предчувствие было верным, он не сомневался. Крикнул: «Иду!» – И, встав с постели, почему-то шепнул Симон: «Вот черт! Ошибка или какие-то формальности, но ты лучше оденься. Я постараюсь задержать их».

Он надел халат и приблизился к двери. Постучали снова. Ронни впервые заметил, что в этой стене нет окон. Повернув ключ, он не успел приоткрыть дверь, как ее распахнули и вошло несколько человек. Один был полицейский в форме и при оружии, другой – лорд Болдок, остальные трое не были ничем примечательны. Старший из них сказал:

– Это он, лорд Болдок?

– Да. Это он. – Ронни мельком увидел посреди дороги глазеющего портье, но полицейский закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Остальные стали полукругом. Из спальни раздался голос Симон:

– Что там?

Двое мужчин кивнули друг другу. Ронни крикнул:

– Старина Чамми пришел в гости. С друзьями, которых нашел в полиции.

Ответа не последовало. Болдок развел руками и пожал плечами, явно осуждая тон Ронни. Болдок, несомненно, был здесь главным. Тем не менее ему не хватало обычной раздраженной самоуверенности. Издав высокий звук, похожий на крик осла, он сказал:

– Это неприятно нам обоим, Апплиард, и чем разумнее вы поведете себя и чем скорее мы покончим, тем лучше. Прежде всего…

Из спальни вышла Симон в зеленом платье. Сквозь него просвечивали ее маленькие соски; Ронни заключил, что она, торопясь, не надела бюстгальтер. Те же двое неуклюже поклонились.

– Хелло, Симон. Я хочу, чтобы ты поняла, что это для твоего же блага.

– Хелло, Чамми. Что именно?

– Прежде чем скажу, позволь представить джентльменов: капитан Монаган, сержант Идеи… патрульный Каллуэй… и это мистер Филдс, которого ты знаешь, Симон. Твоя мать послала меня привезти тебя домой.

– Я не поеду.

– Думаю, поедешь. Иначе Апплиарда арестуют. Мистер Филдс, может быть, вы объясните положение.

– Конечно, сэр. Мистер Апплиард, подозреваемый в уводе мисс Квик из-под родительского крова, подлежит аресту за нарушение закона графства Фозерингей, к которому относится Форт-Чарльз. Он может быть осужден и по закону графства Хардкасл штата Теннесси, где мы сейчас находимся. Этот закон запрещает обман с аморальной целью – например, сокрытие подлинного имени. Вдобавок мистер Апплиард нарушил законы США, акт Манна, запрещающий увозить женщину за границу штата с аморальной целью. По правде, мистер Апплиард, можете мне поверить, вы здорово влипли, – сказал мистер Филдс, долговязый.

Ронни все еще не верил ему.

– Но это вроде бы совсем… Вы полагаете, что суд примет эти обвинения, вы, дубина?

– Считаем, примет, мист Таплиярд! – сказал капитан Монаган, коротышка. – Лорда и леди Бол док в графстве Фозерингей очень уважают, а тех, кто им навредил, не очень-то любят.

– А как насчет другого чертова графства, где мы сейчас? Вы же не хотите сказать, что их и здесь уважают. Мы за сто миль от…

– У нас на Юге в полиции обычно взаимное сотрудничество, – сказал сержант Идеи, толстяк.

– Вы сотрудничаете, держу пари. Но даже если и так… А слова об акте Манна – чепуха. Знаю я его – направлен против проституции. Все, что я сделал, – уехал с совершеннолетней женщиной с целью совокупления. Или в здешнем графстве это тоже незаконно? И вы спятили, вовлекая сюда ФБР. Пяти минут не пройдет, как вас самих обвинят. Разве что лорда и леди Болдок уважают и в Вашингтоне. Деньги, вероятно, везде залог уважения.

– Вы не смеете так говорить! – сказал патрульный Каллуэй, худой. – Вы, в вашей чертовой хламиде! Ну только подождите, пока я…

– Каллуэй, прекрати, – резко сказал Иден.

Вмешался Филдс:

– В одном вы правы, мистер Апплиард. К вашему случаю акт Манна не подходит. Но, несомненно, сообщение даже о возможности такого обвинения серьезно повредит вашей репутации. В сочетании с безусловным нарушением законов двух штатов оно будет очень весомо. Насколько я понимаю, вашим шефам, как и большинству шефов, это будет не по вкусу.

Верно: моралистов в правлении ТВ достаточно. Да и не нужно искать моралистов. Ронни по молодости смотрел на такие штуки сквозь пальцы, но и он задумался бы, прежде чем взять парня, подозреваемого в торговле живым товаром. Но все же…

– Не могу поверить, что вы всерьез, – сказал он, усиленно, напряженно ища выхода. – Вы все страшно рискуете.