Охота на Тигра. Книга четвёртая. Дон Педро.

Глава 13

Событие тридцать седьмое

У человека открывается третий глаз, когда он чует пятой точкой.

Не туда твой третий глаз смотрит, чует моё среднее ухо.

На последнем привале с ночёвкой перед Кызылом Брехт собрал сначала отдельно русских. Борода и капитан бычились. По совершенно противоположным причинам. Будёновец и красный командир капитан Сергей Горшков считал, что перебив всех пленных китайцев, а потом и стойбище аратов тувинцев, что пасли китайских лошадей, он поступил, как зверь какой, и это поступок недостойный, не то что Посланника великого Советского Союза, но и вообще человека. А охотник дулся, что не перебили всех пленников и заодно всех школьников и не оставили камни и сам рудник себе.

— Слушайте, товарищи, как мне видится ситуация, — он понизил голос. Тувинские будущие командиры всё же уже худо-бедно по-русски шпрехали и могли чего и почерпнуть из беседы. Потому даже свой «русско-командирский» костёр из последних полешков, что везли на вьючных лошадях, развели чуть в сторонке.

— Ситуация!? — не преминул бросить свой пятачок капитан.

— Ситуация, Сергей, ситуация. Во-первых, пленных нам было не довезти, а если даже довезли одного — двух, то их бы в Кызыле долго пытали, а потом, один чёрт, расстреляли. Так что быстрая смерть — это гуманизм. Теперь, по их подельникам — тувинцам, ну, по тому стойбищу. Они привели в свою страну врагов, и они носители страшно секретной информации. Их тоже бы расстреляли, а потом вырезали бы весь род и все соседние роды их родственников тоже. С женщинами стариками и детьми. Так что — «убийство» мирных пастухов, это тоже — акт гуманизма.

— Гуманизма? — нет, не хочет слушать капитан.

— Чего воду в ступе толочь, говори, чего от нас хотел?! — прервал их беседу промысловик Фёдор Постников.

— Нам нужно, как только мы войдём в Кызыл, оповестить о находке, как можно больше людей.

— Вот тут недопонял, — нахмурился бородач.

— Поясню. Для того и собрал. Если о руднике будут знать всего несколько человек, то товарищ Салчак Калбакхорекович Тока — Генеральный секретарь ЦК Тувинской народно-революционной партии даст команду этих людей перебить, а заодно и их родственников, и то, что я Посланник и дипломат ничего не меняет. Потом напишет в Москву представление о награждении меня посмертно за подвиг при ликвидации банды хунхузов. Ну, а вас и подавно, даже без награждения на ноль помножат. Вы не забывайте, в каких диких местах живём. Тут свои законы и рудник, который будет приносить миллионы долларов очень лакомая добыча, коммунист ты или монархист.

— Так и будет, — подтвердил охотник, — народец жестокий. Кровь для них, как водица.

— Значит, — продолжил Брехт, — нужно растрепать новость всему Кызылу. Девять тысяч человек не расстреляют.

— Думаете, Иван Яковлевич? — съел кислющее яблоко будёновец, ну, только без яблока, просто сморщился.

— Уверен. Тогда даже благодарность нам за этот поход объявят.

— И что делать? Бегать по домам и кричать, что нашли рудник с сапфирами? — почесал переносицу — единственное место, не заросшее волосом, на лице Фёдор Постников.

— Да, так и делать. Я вам по камешку выдам, а вы народу показывайте и хвастайте. Заставит ли потом Тока вернуть, не знаю, думаю, что нет. Подарок такой на «радостях» сделает, чтобы не потерять лицо и выглядеть щедрым правителем.

— Так народ сразу бросится туда сапфиры копать. — Сделал неожиданный вывод капитан.

— Ак-Довурак большой. Если не знать точного места, то всю жизнь искать можно, — пояснил заблуждение будёновца за Брехта промысловик.

— Всё, ребяты-демократы, вот вам камни. Что завтра делать знаете. Имейте в виду, на кону жизни ваши и ваших детей. А я пойду, проведу политинформацию среди будущих лейтенантов.

Со школьниками тоже просто не вышло. Не могли понять, зачем нужно государственную тайну всем рассказывать. Как вот им сказать, что поубивают их свои же такармейцы, если именно они и будут хранителями этой самой государственной тайны.

— Ребята, вы хотите, чтобы вас наградили?

— Конечено, — чуть не хором.

— Тогда нужно рассказать о вашем подвиге. Всем сослуживцам и родственникам. Правильно?

Покивали. Пошёл к своему костру и тут его догнал Миша Чувак.

— Боисся, что убьют усе? — умный, надо ему старшего лейтенанта присвоить.

— Боюсь, — правду говорить легко.

— Я с ними поговолю. Оъяснять. Понять. Не боисся.

— Дров не наломай. Кто-то побежит сразу к командованию…

— Не боисся. Все будет калошо.

Ну и гут. Теперь нужно и о себе подумать. Нужно не дать возможности товарищу Токе стать в правительстве единственным обладателем информации. Всю дорогу думал и пришёл к такому решению. Зайдёт он сразу в ЦК и попросит собрать всех в актовом зале. А там, когда народ соберётся, то высыпит на стол сапфиры из коробок. Из всех двух, и из маленькой со средними сапфирами, и из большой с мелкими, ну, как мелкие, любой, один чёрт, на десяток каратов тянет. Высыпит и расскажет о великой битве по захвату рудника у врагов — китайцев и их тувинских прихвостней и об освобождении аратов превращённых проклятыми ханьцами в рабов.

Вот тут на него почести вместо пуль и посыпятся.

А мешочек с самыми крупными сапфирами? А кто про него знает? Он честно всем рассказал, что когда все ушли, он продолжал пытать китайца и тот про большую коробку с сапфирами тайну выдал. Вот она батыры!