Страница 1 из 101
Глава 1
Событие первое
— Товарищ полковник, разрешите обратиться? — молоденький невысокий китаец, с огромной улыбой на роже лица и ставшими совсем щёлками глазами, ввалился в штаб и, щёлкнув каблуками, как царский поручик, бросил руку к виску.
— Обращайтесь, товарищ лейтенант! — Брехт сделал насупленные брови, показывая, что знать не знает китайского лейтенанта.
— Лейтенант Блюхер прибыл для дальнейшего прохождения службы, — китайчонок замялся и уже человеческим языком продолжил, — Привет, Ваня. Только я всего до осени. Поступаю в Академию имени Жуковского.
— Молодец, а её что не переименовали? — Брехт вышел из-за стола обнял и легко приподнял маленького Ваську.
— Ой, здоровый, гад! — Попытался вырваться лейтенантик, но Брехт был в два раза тяжелее и раз в пять сильнее, не получилось, — Переименовали, теперь называется Военно-воздушная академия РККА. Я на инженерный факультет поступил, хотя отец говорил, что нужно было на «Оперативный», — тяжело отдыхивался Васька после дружеских объятий.
— Ну, их оперативников. Правильно в инженеры подался. Будешь потом сам самолёты строить.
— Я так и подумал. Что у тебя с детьми? — Васька, он же Веймин Сюнь, оглядел спартанскую обстановку кабинета товарища полковника в штабе, — Я тут заходил в кабинет товарища Тодорского Александра Ивановича — начальника Военно-воздушной академии РККА. Так у него один в один обстановка. Тоже стол и три стула и портрет Ленина. Словно в тот же кабинет зашёл. А нет, у тебя вон ещё небольшой портрет товарища Сталина.
— С детьми? А что с детьми? Растут. Валька совсем невеста. Ванька — пострел всё время с диверсантами по лесам лазит. А мелкие в садик ходят. Катя снова в госпитале работает. Тоже, вон, недавно ей батянька твой своим личным приказом звание военфельдшер присвоил. Это как лейтенант. Тоже два кубика в петлицах. Все живы здоровы. А ты что без жены прибыл?
— Без. Она опять беременная, осталась у отца в Хабаровске, у Глафиры Лукиничны — жены отца. Будут две Глафиры вместе. Там моим пострелятам с Ваирой — дочерью отца вместе веселей будет. Ей тоже уже три года. Как раз и старшая дочь отца Зоя приехала. Ей уже тринадцать, присмотрит за малышнёй.
— Ясно всё с вами с Блюхерами. Ну, забирай свой чемодан, пойдём тебя устраивать. Мы тут для командиров только вот пару дней назад новый дом сдали. Три этажа. Из кирпича. Хоромы, а не квартиры, — Брехт надел шинель. Холодно ещё, весна 1936 года, как и прошлая, получилась затяжная. Май на дворе, а тут туч понагнало и холодными дождями всё обложило.
— Орден покажи, — расправил отворот шинели Васька, — Красной Звезды! У отца тоже такой есть. Эх, не вовремя я уехал. Повоевал бы с вами, и у меня бы был, — Васька погладил звёздочку и тяжело вздохнул.
— Нет, остальным дали орден «Красного знамени», да и то не всем. Медикам не дали, железнодорожникам тоже, пилотам только одному. Всего тридцать орденов.
— Нет, мне бы дали, я бы с диверсантами был. Жаль, — Васька ещё раз погладил орден и опять вздохнул, — Ну, веди, — смешная рожица у Васьки, когда он улыбается. И самому хочется улыбнуться в ответ.
Дом был красивый. Архитектор из бывших зыков нарисовал коробку. Иван Яковлевич пообещал его назад отправить щебень дробить во Владивосток. Тогда появился дворец, да такой, что Расстрели с Баженовым в гробах попереворачивались а Росси, восстал из мёртвых и на пару с Монферраном, который Огюст, пошёл пешком с Ленинграду посмотреть на чудо чудное и диво дивное. Конечно, чуду строить не стали. Повздыхали. Брехт от зависти, архитектор от осознания того, что шедевр так на рисунке и останется. (Сейчас у Брехта в доме висит).
— Иосиф, родной, брось дурочку валять. Дай карандаш.
Брехт повспоминал как выглядят новостройки в Москве (в той двухтысячных годков) и нарисовал трёхэтажный кирпичный дом с эркерами, лоджиями и арками — переходами между подъездами. Потом ещё мезонинчик добавил на центральном подъезде и зимние сады на плоской крыше двух крайних подъездов. Получилось коряво. Ну, не Шишкин. Так — Пикассо. Тот тоже рисовать не умел.
Квартиры все трёхкомнатные. Семьи сейчас у людей большие, а если ещё нет семьи, то втроём в одной квартире молодёжь размещалась.
О Ваське старший Блюхер, который тоже Вас…, а нет, тот — Василий Константинович, предупредил. Так, что Брехт ему одну квартиру своим волюнтаристским решением оставил. А тут, оказывается, жены с детьми не будет.
— Васька, тебе отдельные хоромы выделить или вместе с тремя другими лейтенантами одну комнату? Жена точно не приедет? — уже по дороге, неся тяжеленный чемодан лётчика, поинтересовался Иван Яковлевич.
— А можно отдельную, устали по общежитиям и коммуналкам в Москве ютиться, я тогда Глашку свою (Она же китаянка Гон Чунг) сразу вызову сюда, — вышли из-за подросшей кедровой аллеи и оказались перед новым домом. Красота. Умеют же архитекторы старой школы даже почти коробки в произведение искусств превратить.
— Пошли, папаша, блин многодетный. Можешь вызывать. Валька с малышами любит возиться. Будет на педагогический через год поступать. Во Владик поедет. Нужно будет дом ещё там построить. Деньги нужны. Намёк понял?
— Золото? — Васька всё стоял с открытым ртом и созерцал кирпичное чудо.
— Золото. Нужно килограмм пятьдесят, шестьдесят забрать. Слушай, а может, больше. Пустим в дело. Хватит тебе в Москве по коммуналкам и общагам ютиться, купишь дом нормальный недалеко от центра.
— Я согласен. А одному ведь много не унести. Сколько нужно на два дома?
— Нда. Ну, знаю я кого с тобой можно послать. Он мужик кремень.
Кто не помнит. Это Иван Яковлевич Брехт в теле Рейнгольда Штелле.
Событие второе