Страница 15 из 101
Обниматься не стали, лёжа или стоя на коленях обниматься не сильно удобно. Обменялись крепким рукопожатием. Если честно, то Брехт в целом совсем не долго руководил этой станцией железнодорожной и сойтись с сослуживцами не успел. К тому же, потеря семьи и последовавшие за этим события, сделали его и вовсе замкнутым человеком. А ещё целых три насыщенных событиями года прошло, увидел бы Долгунова где на улице, скажем, в Хабаровске или Владивостоке, так и не узнал бы, может. А вот в родных Пенатах сразу узнал и вспомнил.
— Ого, резко вы продвинулись по службе, — указал телеграфист на три полковничьих шпалы в петлицах.
— Судьба злодейка… Иван Фёдорович, а вы же телеграфист?!!!! — как прояснило.
— Есть такой факт в моей запутанной биографии.
— А здесь как оказались? — Брехт вопрос задал, а сам и не ждал ответа, так на автомате вырвалось, какая ему разница, как здесь оказался телеграфист, главное, что он есть, и японцы вряд ли прервали телеграфное сообщение.
— Так после тех событий с вами связанных, почти сразу, всех сотрудников перевели на другие станции, чтобы местных не будоражить. Я вот с семьёй попал в Харбин. Теперь домой направляемся. Он похлопал лежащую на полу рядом с ним женщину по плечу. Это Нина моя, не узнаёте?
— Конечно, здравствуйте Нина … Павловна, — вспомнил.
— Говорить «Добрый день» не буду, ни какой он не добрый. Здравствуйте, Иван Яковлевич. Хорошо хоть дети неделей раньше уехали, — вот теперь точно вспомнил. Этот скрипучий голос не просто забыть.
— Да, хорошо. Иван Фёдорович, а как думаете, можно связаться с нашими по телеграфу? Хотя бы со станцией Забайкальск? — Брехт вклинил свою беду в эти воспоминания соратников.
— Так прямого входа из зала ожиданий в телеграфную нет, — резонно заметил Долгунов.
— Нет. Нужно выходить на улицу. — Согласился, покивав головой, Брехт. Наверное, потому и не пришла давно эта замечательная мысль в мозги.
— Что, край? — вздохнул телеграфист.
— Край, Иван Фёдорович. Патронов совсем мало, гранаты почти кончились. Максимум ещё один штурм отобьём, а наши придут только завтра утром. И не факт, что они сразу границу пересекут. Договаривались по-другому. Мы должны были вас тихонько вывести. А тут засада. Специально на нас устроили, а вы тот самый живёц, на которого и ловили. Ну, может, не именно нас, о нас они и не знают. Просто на русских, которые бросятся вас освобождать.
— Правильно рассуждаете, я китайский ведь хорошо знаю и подслушал разговор вчера двух китайских офицеров, они гадали, когда вы придёте освобождать нас и какими силами. Ожидали завтра, — подтвердил его мысли Долгунов, чеховской бородкой помотав сверху вниз. Блеснуло солнце, отражаясь в пенсне.
— Японо-китайцы время от времени стрелять перестают. Думаю, скоро уже. Как перестанут, мы и попытаемся с вами перебежать в телеграфную. Прикроем вас, как можем. Вы теперь единственная надежда и нас и всех этих людей на спасение.
— А если перерезали провод или телеграфный аппарат разбили.
— Плохой вопрос. Вы знаете Иван Фёдорович, что мысль материальна. Если о чём-то подумаешь, то обязательно сбудется. Думайте, что аппарат цел, что нас сразу услышат и движение поезда с моим полком сумеют ускорить. Думаете?
— Теперь думаю, раз от этого в действительности наши жизни зависят.
— Хорошо. Поползли вон к тому выходу, где титан. Я сейчас нам эскорт организую. Прямо чувствую, что японцы выдыхаются. У них, должно быть, теперь обед по расписанию. Повар китайский для своих горсть пресного риса сварил.
— Ох, только про еду не говорите, мы сутки уже ничего не ели, да и до этого три дня или четыре, всё в один кошмарный день слилось. В общем, сколько-то дней, именно этой горстью пресного риса и питались, ну, ещё кусок лепёшки.
— Скоро всё закончится, Иван Фёдорович, поползли, — попытался ободрить телеграфиста Брехт.
Про себя добавил: «Закончится. В ту или иную сторону. После обеда, вне зависимости от того, «дозвонимся» или нет, японцы погонят китайцев в очередную атаку».
Светлов выслушал «задумку», крякнул. Присвистнул. Почесал шрам на шее. Потеребил ухо.
— Троих бойцов возьмите. Ползите до двери. Чего в жизни не бывает, может, и не заметят. Хотя, вокзал как бы чуть на возвышении. Ничего обзору не мешпет.
— А может, наоборот. Побежим со всех ног. Тут всего два десятка шагов.
— Нет. Побежать успеете. Ползите, а вот если стрелять начнут, тогда уж бегите. Я парням скажу, телами телеграфиста прикрывать будут. Давай, командир, лучше я с ним, а ты здесь с бойцами останешься?
— Сам не хочу, Иван Ефимович. Сам не хочу. Только у тебя защитить людей лучше получится. Всё. Пора. Стрелять прекратили.