«Сварщик» с Юноны

За столом поведал ему нашу эпопею.

— Слушай, Александр Андреевич налил я стопку, чокнулся с хозяином и опрокинул в себя, зажевал соленым грибком: — А сколько у нас шкурок добывается вот бобра?

— Да под три тышщи.

— А кота?

— Аа кто яво считал. Под мильон почитай небось.

— Да ты что! — изумился я. — А где же они!?

— Да тут, понимаешь, — смутился Баранов, — какое дело… Ну, какую-то часть мы зарплатой отдаём, денег, ты сам знаешь — монету металлическую индейцы сразу к рукам прибирают, металл им нужен… Ну, короче, часть мы забираем, часть зарплатой отдаём. А уж Куда они…

— Да знаю я, куда они, — пробурчал я, «бостонцы» небось, из Новой Англии?

— Нууу, — развёл руками Баранов: — Что делать, что делать…

— Ну ладно, это хоть понятно. Ну, пусть возьмём котов полмиллиона на это дело уходит. Ещё-то полмиллиона где? У нас-то тут, я смотрю: в закромах по документам получается не больше, скажем так, двести пятьдесят тысяч.

— Куда, куда… Видишь, как у нас тут сыро, а они ешшо приносят сырую, вот она и гниёт. Да на складах гниет. Почитай, боле половины из того, что мы принимаем, пропадает.

— Вот те раааз, — Я отставил рюмку и выпрямился: — И что делать, чтобы прибыль не терять, ты же купец?

— Ну, что делать — добывать побольше будем. — Баранов равнодушно пожал плечами: — Я вот снаряжаю промышлеников по нонешнюю зиму на дальние острова, оттудава от родичей мой кОлош с неделю возвернулся, грит: кота видимо-невидимо! — глаза Баранова загорелись алчным огнем добытчика.

— Так изведем же всё!

— Изведем, сокрушенно махнул головою Баранов, в задумчивости взял рубик, который до того положил рядом с бутылкой, принялся механически вертеть грани.

— Нееет, мил человек, так дело не пойдёт Давай перво-наперво у себя порядок наведём. Чтобы, то, что сдают, сохранить как следует.

— Да где ж её сохранишь? Сам видишь, какие амбары у нас — все гниют.

— А вот завтра на свежую голову и поглядим. В общем, решим эту проблему. А сушилку надо поставить, чтобы сушить, да потом ящики сколачивать и вот в ящики укладывать, чтоб не гнило. Ты понимаешь, я вот тут, покуда плыл, время пораскинуть мозгами было. И вот думается мне, что мы, смотри: промышленника снаряжаем, зарплату ему даём, кормим, Время тратим: он едет, добывает, привозит, а мы тут её — хоп! — и на помойку. Скоко денег-то на ветер уходит! А ведь ежели из тех двух, что он привезет, одна сгниет обе сохраним? Гляди, сколько сэкономим.

— Дык ить, — чуть усмехнулся Баранов: — Так-то оно так… Но народ-то привык.

— А менять будем! — стукнул я кулаком по столу. — Привык… Привык так, привыкнет и по-правильному. И потом, слышал Я, народ жалится, что самые лучшие шкуры «бостонцы» забирают. Да англичане, которые сюда прорываются.

— А что я с ними сделаю, — развёл руками Баранов: — Они с пушками, а у меня что?

— А у тебе, — я ткнул пальцем в окно, где виднелись в бухте мачты фрегата, — теперь вон что.

— Ну да, покуда Я обернусь, пока туда-сюда, оне и…

— А вот для этого есть у меня кое-что, — я кивнул Фернандо, который сидел с нами за одним столом и тот, молча поклонившись, быстро вышел.

Через 10 минут двое дюжих мужиков затащили сундук. Я открыл, показал на кристадин внутри:

— Вот эта штука позволит нам сообщаться моментально.

— Да ладно, — склонился Баранов над фундуком: — Эта? — пошевелил пальцем катушку и нацелился на кристалл галенита.

— Эээ, — придержал я его за руку, — неее, погоди браток. Вот коль не веришь, этот сейчас, спъяну, не станем трогать, а пойдём-ка на «Юнону». Пойдём, пойдём, потом допьём. И мы с ним, пошатываясь ломанулись к бухте.

Радист на «Юноне», Анисим, сидел на вахте: я ему приказал слушать эфир. Когда мы ввалились с Барановым в радиорубку, посмотрел на нас удивленно, но ни слова не сказал. Я спросил:

— Ну, есть какие-нибудь сведения от форт Росс?

— А щас, как раз радиосеанс, — принялся отстукивать он ключом вызов. Через минуту, кивнув головой, спросил у меня: — Сами будете Принимать или мне?

— Дай сюда наушник. — Он протянул. Я послушал писк, взял карандаш, принялся записывать буквы. Баранов с любопытством смотрел:

— Шшо это?

— Сейчас, — ответил я. Прочёл. Потом отстучал просьбу радисту на форт «Росс» Повторить передачу, хотя записал текст полностью.

Когда радиограмма во второй раз полетела в эфир, я прислонил наушник к уху Баранова. Тот аж отпрянул, услышав писк:

— Што это?!

— А вот то и есть: это мы поселение недалеко от Сан-Франциско поставили, на русской реке, купили себе земли в русско-американскую компанию, в Российскую собственность и там сидит такой вот, как Анисим, специальный человек, который называется радист. Вот мы по воздуху, видишь железка торчит на мачте? Вот из этой железки выходит, а он там слышит — радио называется.

— Ну ты, Николай Петрович! — повел подбородком Баранов: — Кто бы рассказал — нипочём не поверил бы, коли своими ушами не слыхал бы! И что, вот этой вот штукой — раз-раз — ты побил, а он там эта услыхал, записал. А он побил, ты услыхал. Сколько ж вёрст?

Я в уме перевёл две тысячи километров на русские версты:

— Ну, почитай под две тысячи верст выйдет.

— Ого! А что же, — сразу загорелись глаза у Баранова: — так-то и с Петербургом небось можно, а?

— А как же! Отчего же нет. Я тебе оставлю тот прибор, который там, в сундуке лежит и специального человека. И будем мы с тобой общаться, когда надо. Понял? — сунул я его в плечо.

— Понял, — мотнул головою Баранов.

— Ну тогда пойдём, по этому поводу замахнём.

— А пойдём.

На другой день мы с Барановым возвращались с паровой лесопилки, которую по моим чертежам делали Жак и Луи, а в помощь придал Ерёму как знатока. Но тут гораздо проще: Не надо ничего крутить, только поднимать, а опускался пакет ис пил под своим весом. Такая идея пришла мне в голову после того, как управитель Русской америки посетовал на недостаток рабочих рукв в заготовке пиломатериалов, ибо стройка ширилась. И, Хотя сейчас не сезон для охоты, но мужиков всё равно не хватает. Да и старые дома, как я поглядел, быстро гниют снизу. Этот вопрос Мы решили просто: смоченный нефтью мох отлично выполняет роль гидроизоляции камней фундамента от нижнего венца бревен, как в моё время рубероид. А чтобы сами дома не гнили, заказали краски американцам. И вот, когда мы из переулка вывернули на главную улицу, нам наперерез с лаем и визгом выкатилась собачья свара.

Несколько собак рвали друг у друга, как мне показалось издали, тряпку. При ближайшем рассмотрении дыхание перехватило от возмущения и я гаркнул что было мочи, собаки поджали хвосты и бросили, а я поднял с Земли за краешек чистой — Да, шкурку! — морского котика. От удивления у меня вытянулось лицо, Я повернулся к попутчику:

— Александр Андреевич, что это!?

— Это? — Баранов бросил равнодушный взгляд на шкурку: да выброс наверное.

— Что это за выброс такой?

— Ну, сам видел какой у нас воздух сырой. На складах меха потихонечку подгнивают. Вот мы перебираем и отбраковываем, чтобы все остальные не испортились, не пошли гнить от этих, выбрасываем. — Он носком сапога поворошил изгвазданные лохмотья.

— Вот это да… И много в выброс уходит?

Баранов пожевал губами, пожал плечами:

— До трети в иные года. В этот раз где-то четверть вышло. Я сказал Ефимке паразиту, чтобы сжег, а то собаки разносят, будет вонять — и так хватает вони, а он, вишь ты, паразит… — высказал Баранов свою «головную боль» на эту тему.

— А сушить не пробовали? — полюбопытствовал Я.

— Да где сушить-то? Жить негде!

— Ну, вот через недельку наверное, мужики пилораму наладят, вот первые доски и пустим на сушилку. Мне тут Григорий Иванович, который много на службе у Амурского губернатора повидал, любопытный способ подсказал: Как китайцы каны делают. Вот сделаем длинное помещение, во всю длину кан и развесим шкурки чтобы сушить.

— А что, стоящая затея, — Баранов взглянул на меня одобрительно.