Страница 8 из 13
– Простите, – с улыбкой обратился он к ней.
– Чего тебе? – безо всякой улыбки ответила женщина.
– Вот так народу собралось! Всё едут куда-то?
– Едут, – подтвердила женщина, – чего они, по-твоему, тут делают? Поди не ягоду собирают.
– А как бы и мне куда поехать? Билет что ли купить сначала?
– Гляди на него! Кто ж тебя повезет без билета! Видишь кассы? Там и купишь, а потом к дилижансам ступай.
– Ясно. Может вам с мешками помочь? – сам не зная зачем предложил он.
– Куда уж тебе помогать, – ухмыльнулась женщина, – тебе корзинку с хлебом не поднять, а тут лука два мешка. Иди-ка ты лучше куда шел! – предложила она, затем водрузила на спину мешки и зашагала прочь.
* * *
С виду кассы походили на длиннющий скворечник, наспех сколоченный из необтесанных досок. Возле каждого окошка тянулась очередь, и Вилли пристроился к одной из них. Двигалась очередь невыносимо медленно, и заметив, что у крайнего окошка людей отчего-то не было он, недолго думая, переместился к нему. В окошке мелькала голова спящего кассира. Вилли не хотел его напугать и аккуратно постучал по прилавку. Стук не подействовал, и он постучал чуть посильнее. После двух трех попыток он понял, что стуком делу не помочь и действовать нужно куда решительней. Тогда он схватил с земли еловую ветку что служила настилом от грязи и через окошко ткнул ею кассира в ухо.
Меры подействовали, и тот зашевелился.
– Ах ты конский волос, – пробормотал кассир и почесывая ухо грубо спросил, – чего надо?
– Как чего? – удивленно переспросил Вилли, – билет.
– Билет, – проворчал кассир, – всем вам билеты подавай. Ехать куда, спрашиваю?
– Мне бы до Густава, что в Муари живет. Да поскорей бы.
– Да хоть до самого лешака! Остановка какая требуется?
– До Муари бы доехать, а там…
– А там пересадка! – прервал кассир и зашуршал бумагой, – один билет на междугородний экспресс до Муари. Отправление через двадцать минут с одиннадцатым дилижансом. С тебя четыре марки.
– А с билетом чего делать? Кому предъявить?
– Расплатись сперва, а там на станцию иди и жди пока Брулий не позовет. Ему и предъявишь.
«За такую цену мог бы и повежливей, конский волос», – подумал Вилли и полез в карман.
В кассе он оставил половину того, что дал ему Юхи и отправился искать дилижанс, а заодно поглазеть на лошадок.
* * *
Рейсовые дилижансы Экспресса представляли собой длинные деревянные повозки, навроде обыкновенных карет, только покрупнее. В каждую повозку были впряжены по две лошади, необыкновенно здоровые и крепкие. Чтобы отличить один дилижанс от другого, все они были помечены цифрой, намалеванной белой краской на двери.
Вилли подошел к одиннадцатому и принялся поглаживать мохнатую морду лошади дымного окраса. Неподалеку прохлаждался шустрый мужичок в синем камзоле нараспашку. Его круглая как кочан капусты голова мерно покачивалась, маленькие глазки хитро щурились, а губы насвистывали какой-то вальс. В одной руке он покручивал связку ключей, а другой отгонял назойливых мух от оголенного пуза. Время от времени слышался шлепок, и их бездыханные тушки падали на землю.
С мухами сражался возница Брулий, ожидая, пока носильщики грузят вещи пассажиров. Заприметив Вилли, сразу подошел и без долгих раздумий начал разговор по старинке: с недовольства погодой. От него исходил сочный пивной душок.
– Парилка-то какая, – присвистывая проговорил он, – как бы дождь опять не зарядил. Все дороги размоет, черт. Кому мы там не угодили, чтоб такую осень терпеть? – кивнул он наверх.
– А если размоет? – забеспокоился Вилли, – застрянем ведь?
– Да ты не боись, – самодовольно ответил Брулий, – у меня тут колеса особые, с рессорами. По любой грязи пролетят – не заметят. Мне только пачкаться не по нутру, – поморщился он, поглядывая под ноги, – кузов потом не отмоешь. А глаз у меня в любую тьму как у совы! И дождь мне ни по чем, как по маслу проедем. Ну а лошадь так и вовсе за родного почитает и все что ни скажи делает. Скажешь ей левее, она влево берет, крикнешь правее, вправо смотрит. А прямо гаркнешь…
– То прямо и скачет? – подхватил Вилли.
– Точно! Со мной не пропадешь! Нравятся лошадки? В наше время такую на улице опасно оставлять. Зайдешь за угол отлить, в миг уведут. Потому, чем крепче замок в конюшне – тем спокойнее спится. Я в Экспрессе давно служу, всякого навидался. Один такой уснул на лошади в седле, а проснулся без лошади, седла и штанов.
– Хороши лошадки, – согласился Вилли, – да больно здоровенные. Откуда ж такие взялись?
– А, – заулыбался Брулий, – ломовые они! Раньше груз тяжелый таскали, да почту развозили, а нынче груз для них не оттого тяжелый, что весит много, а оттого, что верещит по чем зря. Трудный пассажир пошел: и то ему не это, и это ему не так! Но ты не думай, я пассажира в узде держу. А они меж тем знают, что со мной ругаться себе дороже и потому с уважением со мною обходятся. Говорю же, со мной не пропадешь!
Тем временем носильщики закончили погрузку, и Брулий позвал пассажиров в салон.
– А ну, быстро по местам! – скомандовал он, – и на пол не плевать, здесь вам не свинарник! Куда сапожищами грязными! – крикнул он кому-то, – а ну протри сперва, черт бы вырвал твои ноги немытые!
Вилли, не желая попасть под горячую руку возницы, по-быстрому протер сапоги еловой веткой и только после этого ступил в салон.
* * *
Под руководством опытного Брулия пассажиры быстро расселись, сам он занял почетное место на передке; устроившись поудобней, накинул фуражку, застегнул камзол и с присвистом дернул поводья. Послушные лошади тронулись и неспеша повели дилижанс по дороге на Муари.
Через несколько часов стемнело и, как предсказывал проницательный Брулий, зарядил ливень. Дорогу порядком размыло, но лошади того не замечая, уверенно тянули вперед и уже к полуночи доставили дилижанс до первой остановки в Морпье. Там лошадей напоили, а пассажиров накормили в станционной закусочной.
После недолгого отдыха путешествие возобновилось. Иной пассажир вовсю спал; другой молча сидел или, как Вилли, читал книгу при свете стеариновых фонарей; а остальные разбавляли поездку болтовней.
– Йосеф! Неужто ты? Гляжу себе и размышляю. Рожа вроде твоя, а брюхо как бы и в размерах меньше стало, – спросил долговязый мужичок в красной жилетке у соседа, подсевшего на остановке.
– Вне всяких сомнений это я! – самодовольно пробасил широкоплечий Йосеф, облаченный в такую же жилетку, но только зеленую.
Брюхо его заняло почти всю скамейку, отчего сидевшему рядом Вилли пришлось прижать колени и втянуть плечи.
– Держу себя в форме, – продолжил Йосеф, – да и ты, Якоб, гляжу – не стареешь и как прежде небеса макушкой подпираешь.
– Чистая правда! – ответил Якоб, пригибая голову чтобы не задеть потолок.
– А правду ли говорят, будто бы у вас в Ле Брасю запретили в публичных местах в ухе пальцем ковыряться? – поинтересовался Йосеф.
– Правда как то, что сосед мой Уве Хелдунд круглый дурак! – увлеченно ответил Якоб, – а запретили такую гигиену сразу после того, как в забегаловке, где любила перекусить супруга нашего мэра, произошло событие – великое по масштабу бедствия. Знал ли ты, Йосеф, что в незапамятные годы на нашу Сюрляндию варвары напали? Только то был переполох в яслях, по сравнению с тем пожаром, что устроила эта обезумевшая баба! Пока сидела она и уплетала тарелку супа с клецками, мимо проходил поваренок с кухни и теребил мизинцем в правом ухе, до того он увлекся тем занятием, что все вокруг замечать перестал. И как только извлек из уха излишки серы, ногтем прищелкнул и супруге мэра прямо в тарелку отправил. Взревела она от такой острой приправки как раненая лошадь. Благо что суп не шибко горячим оказался, и поваренка не сильно прижгло, когда запустила она тарелку ему прямо в харю.