Страница 6 из 17
И уж совсем ничем не подкреплённые байки — связь между мифическим Георгием и атаманом Кудеяром. Эта версия пригодна только для «альтернативной истории».
Монахиня София скончалась в Покровском монастыре в 1542 году. Она оставила добрую память как человек глубокой веры. Известно, что княгиня-инокиня сама выкопала колодец для нужд обители. Монастырская традиция сообщает о многочисленных чудесах, совершавшихся у гроба Софии. Особое почитание её началось ещё в XVI столетии, а в середине XVII века состоялось её прославление в лике святых. Со времён петровских преобразований и на протяжении синодального периода её почитание оказалось под запретом. Но оно возобновилось в 90-х годах XX века.
Наконец, 27 марта 2007 года патриарх Алексий II повелел внести имя преподобной Софии Суздальской в месяцеслов Русской православной церкви. Таким образом, эта старинная святая обретала общерусское почитание.
РОЖДЕНИЕ НАСЛЕДНИКА
А сейчас имеет смысл, отрешившись от печальной судьбы Соломонии Сабуровой, вернуться к новому семейству Василия Ивановича.
Итак, в 1530 году у великого князя московского Василия III родился первенец, названный Иваном. В 1532 году появился на свет второй сын — Юрий, единокровный брат Ивана Васильевича. Он, очевидно, страдал каким-то наследственным заболеванием, поскольку летопись говорит о нём: «несмыслен и прост». Никакой роли в судьбе старшего брата и в делах правления он не сыграл.
Василий III ко времени рождения первенца был уже человеком немолодым. Он с необыкновенным вниманием заботился об отпрысках, но недолго пробыл с ними. После мучительной болезни великий князь скончался в декабре 1533 года. Тогда старшему сыну шёл четвёртый год.
Вряд ли память его сохранила сколько-нибудь обширные воспоминания о родителе. Да и научить его хотя бы азам державной науки великий князь Василий Иванович не мог. Выстраивая образ отца перед мысленным взором, мальчик, скорее всего, пользовался словами матери, её родни, а позднее — повествованиями старых вельмож, служивших когда-то Василию III.
На смертном одре Василий III крестом благословил своего первенца Ивана на великое княжение. Этот крест, по словам летописи, имеет древнюю историю: им благословлял ещё святой Пётр-митрополит Ивана Калиту. Умирая, Василий Иванович призвал «бояре своя» оберегать русскую землю и веру «от бесерменства и от латынства и от своих сильных людей, от обид и от продаж, все заодин, сколько… Бог поможет», а также взял крестное целование со своего взрослого брата Юрия в том, что тот будет честно служить Елене Глинской и малолетнему Ивану, не пытаясь захватить власть. Впрочем, этот символический акт отнюдь не воспрепятствовал политической борьбе, развернувшейся после смерти Василия III…
Большинство историков придерживались и придерживаются концепции, согласно которой Василий III перед кончиной назначил «регентский» или «опекунский» совет из числа влиятельных людей, коим он мог доверять. Или как минимум из числа знатных вельмож, персон могущественных, от которых можно было ожидать хотя бы минимальной лояльности. Этот совет теоретически мог действовать чуть ли не как особое учреждение, обладающее значительной властью. Но состав названного совета не определён, документов, составленных от его имени, науке неизвестно, а попытки реконструировать списки «опекунов» чаще всего выливаются в прикидывание: кто из государственных деятелей 1530-х годов, входивших в Боярскую думу, получил наибольшее влияние на дела? По всей видимости, значение имеет прежде всего то, какие силы правили страной, а не какие представители этих сил входят в реестр «опекунов». Само наличие «регентского» совета и чётко очерченных властных полномочий «опекунов» до сих пор не может считаться доказанным[7]. А вот состав Боярской думы и главнейшие назначения на воеводские посты в источниках отразились. И наиболее значимые на доске большой политики фигуры по ним видны. Для восстановления политической картины регентства Елены Глинской при государе-малыше это гораздо важнее, чем бессмысленное перетирание списков «опекунского» совета.
Военно-политическая элита России состояла в ту пору из нескольких групп аристократии. Самой старой и самой преданной российским государям была та из них, что «комплектовалась» из нетитулованной знати — боярских родов, служивших Москве на протяжении многих поколений. Таковы Захарьины, Сабуровы[8], Морозовы, Плещеевы, Шереметевы, Челяднины и иные. Близко к ним стояло боярство из присоединённого к Москве Тверского княжества, например Бороздины и Карповы. Когда-то именно этот слой являлся самым многочисленным и самым влиятельным при дворе великих князей московских.
Однако чем дальше, тем больше старомосковских бояр теснили «княжата» — потомки великих и удельных князей, потерявших права на политическую власть в своих княжениях, но взамен получивших право занимать высокие и высшие посты на службе у московских монархов. Они уже преобладали в Боярской думе и на воеводских постах в армии. Среди них князья — Оболенские, Шуйские, Ростовские, Курбские, Голицыны, Мстиславские, Палецкие, Пронские, Звенигородские.
Так вот, при Елене Глинской наибольшим влиянием на дела располагали именно служилые «княжата», прежде всего род Оболенских (особенно И. Ф. Телепнев-Оболенский), а вместе с ним часть разветвлённого рода Шуйских. Кое-что досталось ростовским князьям. Из старомосковских бояр более всего влияли надела Захарьины, М. В. Тучков-Морозов, семейство Челядниных.
Мальчик Иван остался на попечении матери, великой княгини Елены Глинской, окружённой представителями аристократических семейств, перечисленными выше.
Через пять лет после смерти отца маленький наследник престола потерял и мать. Краткое правление её драматично, а уход из жизни оставляет впечатление тёмной загадки.
Елену Глинскую не лучшим образом приняли русские вельможи. Чужачка из русско-литовского рода, она пришла на место Соломонии Сабуровой, абсолютно «своей» в среде старомосковской служилой аристократии. Вторая жена получила большое влияние на великого князя, хотя с её именем накрепко сплелись некрасивые обстоятельства разводного процесса.
После кончины супруга Елена Глинская, опираясь на группировку верной ей знати, правила твёрдой рукой. Рады ей были в Москве или не рады, она постаралась удержаться у власти и занималась повседневной работой правителя с большими амбициями.
При ней было построено несколько важных крепостей. Она также провела реформу денежного обращения. При Иване III и его сыне Василии III на Руси ходили серебряные монеты разной формы, веса, ценности. Даже денежный счёт вёлся в двух принципиально разных системах: новгородской и московской. Отныне по всему Московскому государству вводилась монета одного веса и размера, с именем общего для всех государя. Великой княгине удавалось подвигнуть русских воевод на активные действия против вражеских сил в тяжёлой Стародубской войне с Польско-Литовским государством. Высокородная знать, за редкими исключениями, шла воевать без охоты и не явила такой прыти на бранном поле, как при двух предыдущих государях. Боевые действия шли с переменным успехом. К сожалению, польско-литовским полевым соединениям удалось взять несколько русских городов — Радогощ, Гомель, Стародуб. По итогам войны Гомель пришлось отдать Литве.
Через много лет Иван Васильевич, взрослый уже человек, укорял служилую аристократию в давнем нерадении, отзвук которого остался у него в памяти с детских лет: «Они, как подобает изменникам, стали уступать нашему врагу, государю литовскому, наши вотчины, города Радогощь, Стародуб, Гомель, — так ли доброжелательствуют?»
Великая княгиня обезглавила оппозицию, способную низвергнуть её с престола.
В начале её регентства дядя Ивана Васильевича, удельный князь Юрий Иванович Дмитровский, повёл странные переговоры с князем Андреем Михайловичем Шуйским. Оба они могли считаться претендентами на престол, покуда прямой наследник великого князя оставался мал и не способен за себя постоять. Первый, хотелось бы напомнить, — брат Василия III, а второй — аристократ исключительной знатности.
7
«Промежуточная» точка зрения высказывалась А. Л. Кургановым и М. М. Кромом: совет существовал, но довольно быстро утратил своё значение. М. М. Кром также подчёркивает возрастание роли Боярской думы в 1530—1540-х годах. По его мнению, Дума превратилась в «коллективный орган руководства страной».
8
Годуновы — близкая родня Сабуровых, и впоследствии, используя это родство, они высоко поднимутся при Иване IV.