Страница 9 из 14
– Как же я могу ухаживать, ежели ничего не вижу! Ну и бестолковка ты! Как с тобой жить? Давай-ка, пошевеливайся. Здесь где-то дверка должна быть в уборную. Найди-ка ее. Ежели вода уже проснулась, то намочи-ка тряпицу, да протри меня.
– А тряпицу где взять?
К своему ужасу чувствую себя как в детстве, будто мной, как раньше, командует не в меру властная родительница.
– Да хоть с себя сыми. Все равно твои одежки больше ни на что не годятся. Ходишь, как оборванка. Так на тебя ни один жених не посмотрит.
Невольно вспоминается пренебрежение Ретфера. Ему тоже моя пижамка не понравилась.
И почему я опять о нем думаю? Фиг бы с ним, раз для него одежда важнее человека. У меня и без него дел много – вон, зеркало скандалит, мыться просит.
Разумеется, я не могу проявить к своей пижамке столь вопиющего вандализма. Она, можно сказать, единственно, что осталось у меня от родного мира, поэтому хватаю первое, что попадается под руку и поворачиваюсь к привередливому зеркалу.
– Куды ты сорочку покойной венари Кэтарии потащила?! – возмущенно завопило оно. – Немедленно поклади на место, бестолковка! Разве ж нынче найдешь такой тонкий шелк, а кружева, а? Разучились девки кружева плести! Поклади, говорю, немедленно. Вон, свою рубашонку сымай. Ткань, грубя, мятая – в таком только служанки ходють, – и ни кусочка кружавчиков. Рази ж благородная венари может на себя подобное надеть?
– Не сниму! – протестую я, крепче стягивая у шеи воротник пижамной рубашки. – И ткань вовсе не грубая, а очень даже мягкая, настоящий гипоаллергенный хлопок....
– Гипполергенный? Лошадиный что ли? Вот еще, лошадиной вони в гардеробной венери не хватало! – зеркало даже дребезжит от возмущения.
– Сыпи от него не бывает, раздражения, – поясняю я.
– А-а-а, раздражения. Тады оставляй. Но что-то твой лошадиный хлопок не больно помогает, какая-то ты слишком раздраженная, – в голосе зеркала слышится сомнение.
– К тому же, у вас такого точно не достать, – продолжаю настаивать я. – Эксклюзив, можно сказать. А сорочка эта все равно вся грязная, кружавчики же в случае чего можно и отпороть! Я все сказала! Я здесь хозяйка и я решаю, а ты, подскажи-ка лучше, где можно эту сорочку намочить, чтобы наконец отмыть тебя, ведь ты так… такая красивая, – чуть было не обращаюсь к зеркалу в среднем роде, но вспоминаю, что оно представилось – денфа Мирела. Не стоит обижать запертую в зеркале душу, да еще и духа дома. Тем более, что она все больше напоминает бабушек у подъезда, а им только попадись на язык.
– Наконец-то вспомнила, – Мирела ворчит, но в голосе прорываются довольные нотки. – А то все за свою рубашонку переживала. Ужо дай мне волю, наряжу так, что станешь первой красавицей. Давай же скорее, мой меня. А сорочку, уж так и быть, можешь забрать. Вон, видишь, справа от тебя дверца? Вот за ней уборную и найдешь. Да шевелись же, что ты как мертвая? Так ни одного жениха не догонишь.
А, то есть они здесь еще и убегают?
Это местное развлечение такое – догони мужчину и сделай его своим женихом?
Хм… Может, венары Неф поэтому и сбежали один за другим, что ожидали моей погони за ними?
Ну, пусть и дальше ждут. Ожидание тренирует терпение.
С этими мыслями я толкаю дверцу, с трудом найденную за заваленной нарядами ширмой, шагаю в «уборную», как ее назвала Мирела и застываю на месте. Только челюсть едва не стукается о плитку пола.
Вот это… даже не знаю как назвать, но точно не уборная, которая ассоциируется у меня со скворечником на улице.
Нет, это великолепное помещение, облицованное нежнейшей лилово-розовой глазированной плиткой с крохотными золотистыми крапинками, создающими эффект волшебного мерцания, пробивающегося даже сквозь слой пыли. Чисто девочковая ванная. Офигенная и крышесносная. Если бы у меня были необходимые средства, то мечтала бы именно о такой.
Чаша самой ванны округлая и приятная для глаза. Была бы я в нашем мире, сказала бы, что она из розового, даже на вид теплого мрамора. Захотелось прикоснуться, лечь, понять настолько ли она удобная, как кажется. Ее поддерживают изогнутые латунные ножики, и такой же кран установлен на одном из длинных бортиков, а рядом невысокая тумба, тоже из розового мрамора. Наверное, для всяких милых девичьему сердцу фиговинок, типа пены, масел, солей, масок, скрабов и прочих приблуд.
Я даже представляю, как нежусь здесь, разумеется, после того, как все отмою и отчищу.
Стоп! А зачем же я здесь?
Точно, вода. Шагаю к еще одной розовой тумбе с плавным, даже на вид женственным углублением. Большое зеркало над ней при моем приближении неровно вспыхивает светящейся окантовкой.
Ничего себе, здесь еще и подсветка! И Мирела, слава местным богам, не выглядывает из зеркала – ну просто все счастье и на меня одну! И за что мне это?
Ладно, надо отмывать Мирелу. Как бы еще с краном разобраться.
Склоняюсь над ним, поблескивающим сквозь слой грязи, рассматриваю – ни барашков, ни вентилей. Хм…
Может, они здесь додумались и до шаровых кранов? А вот и ручка!
Тянусь к ней, пытаюсь повернуть, но не получается, а вместо этого кран начинает трястись, фыркать, и в раковину, разлетаясь на брызги, ударяет ржавая струя.
Разумеется, окатывает меня с ног до головы, прежде чем успеваю отскочить, и подача воды сразу прекращается. Ну, хоть тряпку тоже успевает намочить.
Надо же, они здесь не только до шаровых, но и до сенсорных кранов додумались, затейники. Только работают краны как-то криво.
Но тут, видимо, какие маги, такие и краны. Будем работать с тем, что есть.
Снова подхожу к крану, теперь уже осторожно, сбоку, протягиваю руку с тряпкой, и на нее с фырчаньем изливается окрашенная в оранжевый цвет вода.
Нда-а-а… Трубы тоже придется менять. Смета по ремонту все растет, а я даже представления не имею, сколько мне оставил недавно обретенный покойный папочка.
Обдумывая эту ценную мысль, а также и то, как мне добраться до города и банка, о котором не имею ни малейшего понятия, я возвращаюсь в… наверное, гардеробную?
– Тебя только за смертью посылать – Мирела встречает меня ворчанием. – Где так долго ходила? Я уж думала ты там утопла, а ты что? Это что это? – голосит она, едва я к ней приближаюсь. – И раньше была в непотребном виде, а сейчас… – Мирела даже задыхается от возмущения, а ее необъятный бюст вздымается так, будто норовит выскочить из зеркала. – Ты уборную что ли собой мыла? – продолжает голосить она. – Ох, бестолковка безголовая. Совсем ни капли разума в этой лохматой голове. Разве венари ходят в таком виде? Переодевайся! Немедленно переодевайся!
– То есть, даже вас помыть не надо? – вкрадчиво спрашиваю я.
Конечно, и самой неприятно ходить мало того что в откровенно грязной, а теперь еще и в мокрой одежде, но надевать чужие платья хочется еще меньше.
– Как-нибудь перетерплю, – ворчит Мирела. – И не подходи ко мне, еще испачкаешь! Сначала переоденься, а потом и мыть будешь. Вдруг женихи придут, а ты у меня в таком виде. Позор же!
Хм… Мирела может думать еще о чем-то, кроме женихов?
– Давай-давай, пошевеливайся! Мне еще тебя замуж выдавать, а репутация, она знаешь, какая хрупкая, – подтверждает она мои мысли, только никак не поясняет, какого черта гипотетический жених должен забыть в девичьей гардеробной?
– Хорошо-хорошо, уже переодеваюсь, – успокаиваю не в меру темпераментное зеркало и направляюсь к ширме.
Все-таки неприятно оказаться перед кем-то голой, даже если эта кто-то – дух.
А вот как раз и платьице висит.
Сдергиваю с ширмы струящуюся пыльную ткань, при этом на голову падает что-то еще.
Ну как же без сюрпризов? Иначе это буду не я. Встряхиваю волосами – сюрпризом оказывается одинокий чулок. Тонкий, нежный, очень похожий на наш пятнадцатиденовый, только вместо кружева на силиконе воздушные кружавчики с кокетливой ленточкой под ними.
Придирчиво осматриваю свалившийся буквально на голову подарок – вроде, чистый, похоже, что даже не ношенный, по крайней мере, форму сохранил, а вот волосы у меня в полном беспорядке, да еще и в лицо лезут. Вот он и пригодится! Как лентой, обхватываю чулком голову и стягиваю растрепанные волосы в пышный хвост. Перекрасить бы их еще, но в ванной к моему несчастью ничего похожего обнаружить не смогла. Ладно, не к спеху, теперь дело за платьем.