Страница 15 из 16
Глава седьмая
— Ой, у вышэвому саду там соловэйко щэбэтав.
Додому я просылася, а ты мэнэ всэ нэ пускав…
Маричка оборвала пение, положила на стол последнего слепленного вареника и охнула тихонечко, изумленная результатом. Вся столешница была целиком заложена варениками, выстроившимися ровными рядами, словно воины на площади к причастию.
— Вот это ты замечталась, хозяйка… — покрутила удивленно головой, не в состоянии даже посчитать количество, потому что Андрей научил молодицу считать до пяти десятков, а здесь было, наверное, раз в пять больше. — Трем добрым косарям неделю пировать. И что теперь со всем этим добром делать? Лопну, а не съем. Домой к родителям отнести? Их там пятеро душ, как-то осилят. А мне что — Бровка варениками потчевать?
Пес, словно услышал, что хозяйка о нем вспомнила, потому что коротко рыкнул под окном, а потом зашелся хриплым лаем, как обычно давал знать о приближении чужого.
— Ни ночью, ни в день покоя нет… — вытерла руки о передник Маричка, подошла к окну, продышала в морозном узоре окошко и выглянула наружу.
Белоснежные сугробы, покрывавшие двор и блестевшие на морозе, как тысячи крошечных искринок, на мгновение ослепили ее до слез. Молодица протерла глаза и снова прижалась лбом к стеклу, пытаясь разглядеть, на кого так разлаялся Бровко. Но ослепленная блеском снега, увидела лишь темную фигуру, стоявшую в приоткрытых воротах, которые она, сначала, хотела взять на засов, но потом не стала. Словно неосознанно ожидала кого-то.
— Эй! Пани хозяйка! Добрый день! Это снова я! — закричал уже немного знакомый голос. — Ну что? Сегодня не прогоните? Примете на постой? День не ночь! Можете лучше рассмотреть, кого в дом пустите.
Проморгалась, пригляделась и вздрогнула невольно.
— Ой, мамочки!
С непонятно откуда взявшейся поспешностью, метнулась к сеням, но взгляд зацепился за зеркало, которое привез из похода на басурман еще покойный свекор, и молодица даже руками всплеснула: волосы выбились прядями, лицо красное, нос и лоб в белых пятнах от муки. Словом — чучело, которое ставят в огороде отпугивать воробьев, и то выглядит наряднее.
— Аго-ов! Есть кто дома?! — не унимался Нестор. — Это я, ваш вчерашний гость! Только не велите, снова в хлеву ночевать. Не то чтобы я был слишком разборчив, но так случилось, что теперь я и помылся, и одежда чиста. Не хотелось бы со свиньями ночь коротать…
Маричка подошла к двери, но не открыла целиком, только просунула нос в щель и сперва цыкнула на Бровка, а потом крикнула громче:
— Добрый день… Заводите коня в конюшню и идите в хату. Я сейчас… Погодите минутку.
— Не задавайте себе хлопот, пани хозяйка… — громко ответил казак, спрыгивая с коня. — Я знаю где конюшня. Так что не торопитесь. Делайте свое и простите, что отвлекаю. Я, как коня поставлю, еще подымлю с вашего позволения, здесь, на завалинке…
— Хорошо… — с облегчением ответила Маричка и вернулась в дом.
Грязный передник и платок полетели в угол, на скамью возле печки. Намочила в ведре конец полотенца и тщательно вытерла раскрасневшееся лицо. Волосы причесывать не было времени, так что голову укутал новый платок. Отдернула рубашку, теснее перемотала плахту… Некоторое время колебалась, выбирая между теплыми сапожками и новыми черевичками. Разум победил сердце, и молодица обулась в зимнее. Хотелось покрасоваться, но здоровье важнее. В такую стужу, чтобы простудиться много не надо, а ходить возле больной некому.
Зато с ожерельем уже себе не жалела. Надела аж три разка кораллов. Встала перед зеркалом, взялась в бока и крутнулась так, что подол плахты вверх поднялся. Красавица… Одно лишь черкнуло печалью по душе: не для Андрея прихорашивается, а для чужого мужчины. Которого еще и в глаза толком не видела, а только голос слышала.
Спроси у Марички кто-нибудь в этот момент, из-за чего такой переполох, — не смогла бы объяснить. Может, потому что он появился в тот страшный миг, когда молодая женщина уже почти что с жизнью не простилась, и спас ее от чудовища? А может, было что-то особенное в его голосе, полном уверенности и спокойствия? Не зря же птицы подбирают себе пару по щебету. Может, и Маричка что-то такое почувствовала, вот и защемило женское сердце, заныло… Заставив позабыть, что она замужем. Хотя, скорее всего, уже нет… вдова… просто подтвердить некому. Будь Андрей жив-здоров, уж как-то нашел бы способ дать о себе знать, не держал бы в безвестии.
Снег заскрипел громче и затих под окном.
Мужчина, покряхтывая, усаживался на завалинке, что-то тихо говоря псу. А свирепый и верный сторож заглядывал ему в глаза и радостно мел снег хвостом.
— Добрый пес… — услышала Маричка, приступив ближе к окну. — И рюмку выпить готов, и к трубке принюхиваешься. Хозяин, верно, казацкого рода. Угадал?
Бровко коротко взлаял и улегся в ногах Нестора, как делал это когда-то только рядом с Андреем. От увиденного у молодой женщины аж сердце зашлось, и она бессильно опустилась на скамейку. И так ей стало жаль себя, что слезы сами навернулись.
Горькая вдовья судьба… А еще труднее, когда ни вдова, ни молодица. И любви хочется, и верность беречь должна. Вот только, с каждым прожитым днем, неделей, месяцем, все отчетливее понимание, что не для кого уже. Одна осталась.
— Кому? — прошелестела одними губами, в такт мыслям. — Для кого беречься? — повторила через мгновение громче и промокнула платком углы глаз.
Повела взглядом по хате, задержалась на дверце печи, в которой едва потрескивало пламя, и вскочила на ноги. Быстро подошла, передвинула с края на середину горшок с водой, заранее наполненный водой, для вареников. Сунула в него палец и недовольно покачала головой — вода была едва теплая. Открыла дверцу и подложила в грубую несколько поленец.
Потом поднялась, накинула на плечи кожушок и вышла из избы.
На улице уже снова начинало примораживать, солнце еще не село, но уже сонно краснело над горизонтом. Гость сидел плечами к двери, одной рукой держал у рта трубку, другой — почесывал между ушей Бровка.
Заметив тень, что отбросила на снег Маричка, казак быстро вскочил и повернулся к молодице.