Возвращение

Из раздевалки вышел, слегка прихрамывая на правую ногу. Девочки одевались дольше нас, поэтому Люсю пришлось ждать.

– Что у тебя с ногой? – взволнованно спросила она, проигнорировав насмешливые и завистливые взгляды девчонок.

– Буду жить, – бодро ответил я. – Да не беспокойся ты так, простой ушиб. Лучше скажи, навестишь завтра болящего?

– Ты хочешь, чтобы я пришла?

– Если бы не хотел, не спрашивал бы. Я к вам и сам пришёл бы, но не знаю, сколько будет болеть нога. А если ты меня пожалеешь, сразу станет легче. Тебе очень идёт улыбка, – сделал я ей комплимент, не обращая внимания на подошедшую к нам Лену. – Приходи, я буду ждать, только позвони перед приходом.

– Ну вы даёте! – сказала Лена. – Уже в школе назначаете свидания!

– А где их назначать? – притворно удивился я. – Школа для того и существует!

Дома я перепугал маму, хотя сразу же сказал, что у меня обычный ушиб. Синяк был внушительный, но нога болела уже меньше. Жаль, но все занятия, кроме писанины, сегодня накрылись медным тазом. Я снял верхнюю одежду, закатал штанину трико, и мама наложила на больное место водочный компресс. Весь вечер писал, выложив на бумагу всё, что смог вспомнить сразу за четыре года.

– Ты не собираешься в Минск? – спросил я, когда мама незадолго до сна зашла в мою комнату.

– Вроде нет, – ответила она. – Я туда и так наездилась на полгода вперёд. Тем более нет желания куда-то ехать по такой погоде. А что тебе нужно?

– Через две недели день рождения у Иры Алфёровой, а я не знаю, что ей подарить.

– Что-нибудь придумаем, – успокоила мама. – Купим здесь, или отец поедет в Минск по делам. Ложись спать, во сне всё быстрее заживает.

На следующий день я с волнением ждал звонка подруги. Она позвонила после десяти, когда уже проснулся отец, который вчера поздно пришёл со службы.

– Это меня! – крикнул я маме и взял у неё из рук телефонную трубку.

– Здравствуй! – услышал я голос Люси. Я могу прийти? Как твоя нога?

– Приходи! – сказал я. – Нога уже лучше. Бегаю кругами по квартире в ожидании твоего прихода.

Она радостно засмеялась, и от этого смеха мне стало легче на душе и сильнее захотелось её увидеть. Все симптомы были налицо. Что послужило причиной моих чувств? Ведь недавно их у меня не было. Я не стал попусту ломать голову. Дурное дело – пытаться понять, почему вам мил этот человек, а не другой. Мил, и слава богу!

Люся не задержалась, и мы очень хорошо провели время.

– Давно не помню, чтобы так много отдыхал, – сказал я когда она собралась идти домой. – Если бы не ушиб, мы с тобой столько не посидели бы. Да здравствуют ушибы! Люсь, давай ты встретишь Новый год с нами? А потом я отведу домой.

– Не знаю, – замялась она. – Надо посоветоваться с родителями. Я боюсь, что они обидятся.

После её ухода опять занялся единственным доступным мне делом, записав события пятнадцатого года. Утром снял компресс и убедился, что нога лишь чуть-чуть побаливает. Бегать ещё рано, но ходил уже без хромоты. Чёртов конь! Я так привык к занятиям, что было неприятно их пропускать.

Этот день оказался богатым на неожиданности. Во время большой перемены к школе подъехала «Волга» и остановилась у запертых ворот. Из окон нашего класса было видно, как из неё вышли двое: молодой мужчина и то ли девушка, то ли девчонка, которые направились к школе. Шофёр остался в машине. Я ошибся: в отделе пропаганды не стали ждать выхода сборника. Действительно, зачем ждать, если его уже печатают?

– Это не за тобой? – проявила догадливость Ленка.

– Чёрт их знает! – сердито ответил я. – Я не назначал никому встреч!

– Геннадий! – раздался от дверей голос классной. – Иди со мной!

Вне уроков она называла по именам только несколько счастливчиков, в число которых с недавних пор попал и я.

– В школу приехали работник Центрального комитета ВЛКСМ Белоруссии и корреспондент «Пионерской правды», – сказала мне Ирина, пока шли к учительской. – Сейчас с тобой будет беседовать корреспондент. Постарайся показать себя с лучшей стороны!

– А физика?

– Я не знаю, чем ты так недоволен, но постарайся ответить на вопросы. От физики тебя освободили. Если они захотят взять интервью у твоих родителей, отпустим совсем. Иди в учительскую, а я пойду в кабинет директора беседовать с комсомольским работником.

Я вошёл в учительскую, где за одним из столов в одиночестве сидела корреспондент всесоюзной детской газеты. Где только такую взяли! Личико красивое и причёска тоже ничего, но маленькая и хрупкая, как воробей. Если она была выше Люси, то на один-два пальца.

– Здравствуй! – первой поздоровалась она.

–Здравствуйте, – отозвался я. – Вы не похожи на акулу пера. Стажёр?

– Нет, – она зарделась румянцем, – я уже в штате.

– А я – ваше первое задание?

– Как ты угадал? – совсем смутилась девушка,но тут же взяла себя в руки. – Я не понимаю, кто здесь у кого берёт интервью?

– Зря вы приехали! – сказал я.

– А что тебя не устраивает? – удивилась она. – Многие хотят...

– Я тоже многого хочу, – сказал я, уставившись на её грудь, – только известность не входит в перечень моих желаний! Блокнот с собой? Тогда пишите, я о себе расскажу. Получите информацию из первых рук. Драчун и двоечник, сексуально раскованный тип и постоянный нарушитель дисциплины! Что вам ещё нужно для полной характеристики?

– И твои друзья скажут о тебе то же самое?

– Я за них не отвечаю. Как вас зовут?

– Василиса Юрьевна.

– Василиса прекрасная! – сказал я. – Ответьте, пожалуйста, на один вопрос. Статьи из вашей газеты попадают в «Комсомолку»?

– Бывает, но редко, – ответила она. – А что?

– Вы можете сделать так, чтобы статья обо мне не пошла дальше вашей газеты? «Пионерскую правду» я, может быть, переживу, а у вас будет много других статей.

– Ничего не могу обещать, – сказала она, с интересом меня разглядывая. – Это от меня не зависит. Если их редакцию что-то заинтересует, возьмут текст и меня никто не спросит. Но если станешь общаться со мной без выпендрёжа, в конце открою секрет, который тебя касается.

– Баш на баш? – спросил я.

– Конечно! – засмеялась она. – Не знаю, откуда ты такой взялся, но умножила бы твой возраст на два или даже больше. У нас в редакции много парней, но ты перещеголял по нахальству их всех. Три раза вогнал в краску!

– Извините, – сказал я. – Для меня ваш репортаж, как острый нож! Мне от этой известности одни неприятности. Но вы-то, конечно, ни при чём. Задавайте свои вопросы.

Мучила она меня минут двадцать, задавая самые разные вопросы и быстро делая записи в блокноте.

– А это вам для чего? – удивился я последнему вопросу.

– Мне нужно писать статью, а я не могу тебя понять. Не ведут себя так подростки, да ещё из поселковой школы, когда к ним приезжает пресса.

– Как вас можно нормально назвать? – спросил я. – За всю жизнь не встречал ни одной Василисы и не знаю, как уменьшить это имя. Не приходит в голову ничего, кроме Васи.

– У тебя такая длинная жизнь? Зови Лисой, – сказала она, сделав ударение в имени на первом слоге.

– Зачем вам во мне разбираться, Лиса? Напишите обычный очерк о поселковом отличнике, не лишённом литературного дара. Детям, которые будут читать вашу газету, больше ничего и не нужно, а Ленинской премии за такую работу не дадут. Если нужен объём, придумайте что-нибудь или задайте несколько вопросов в моём классе. Они вам такое расскажут... Как кто-то может разобраться в человеке, если он сам не может этого сделать?

– Я всё-таки попробую! – настойчиво сказала она.

– Флаг вам в руки. Я ответил на все вопросы? Что вы хотели сказать?

– Только то, что тираж сборника решено увеличить, а отдел пропаганды планирует после выхода книги организовать твои встречи со школьниками Минска. И я думаю, что они этим не ограничатся. Ты очень удобная фигура для пропаганды. Простой мальчик из глубинки...

За дверью послышались голоса, она отворилась, и в учительскую вошли Новиков и тот парень, который приехал с Лисой.