Тунисские напевы

Наконец, перед морем возник портовый город Сусс. Для времени повести, а именно в начале 18 века, здесь уже правил Бей Хусейнид; и лишь недавно он получил право передавать свой титул по наследству. Сейчас всё было спокойно и город жил в редкой для востока безмятежности. Многое ещё было впереди: войны, дворцовые перевороты, братоубийства.

Перед евнухом плыли оранжевые стены старого города, уходящие прямо к морю. Он не зашёл в них и прошёл по дороге к спуску, далее к морскому порту в низине. Навстречу ему брели два араба с голыми спинами и в пыльных брюках; на боках у них висели ржавые сабли. Они обыденно вели с рынка невольников: четырёх христиан в жалких лохмотьях и с верёвками на шее. Кто были эти несчастные? Быть может, купцы или неудачливые рыбаки, или воины. Но Кирго остался безразличен к их судьбе, ни одной мысли не прозвучало в нём при виде столь яркого несчастья. И евнух продолжал свой путь.

Морской базар был полон народу. По обыкновению, каждый кричал и вспахивал руками воздух на различный экспрессивный манер. Сквозь тюрбаны и старые куфии (платки), меж шароваров и шаршиваль (штаны) протискивался Кирго к лавочкам, смотрел, выбирал и громко торговался.

– Сколько за эту? – указывал Кирго на огромную рыбу.

– Пять султани… – кричал продавец с засаленным лицом.

– Что за кража! Я сейчас позову стражников и скажу, какую цену ты назвал за эту рыбёшку; они заволокут тебя в темницу.

– Хорошо. Четыре султани… и пару акче.

– Три…

– Да, я тебя гиенам скормлю глупый, глупый евнух. Иди и спроси у любого в Суссе, эта прекрасная рыба стоит шесть Султани, а я продаю её за четыре.

– Мне лишь велено купить рыбу к ужину, а денег у меня три султани.

– Тогда возьми другую.

– Нет уж. Наложницам достопочтимого Кади позволимо есть только лучшую.

– Раз кади… то так и быть три с половиной султани.

– Идёт – победно выкрикнул Кирго, подавая через прилавок горсть золотых.

– Шайтан – завывал продавец, упаковывая рыбу в нечто вроде бумаги из сушеных водорослей.

Кирго заскучал, торгуясь с продавцом, и решил зайти к своему знакомому Карперу. У того всегда было полно интересных историй, а что ещё нужно молодому воображению. Юноша свернул в узкий проем меж прилавками, прошел вдоль воды и оказался возле странного судна – оно было слишком большое для рыбацкого и имело корму из толстых дощечек; рыболовные снасти висели как будто для украшения, а сети были укреплены медной тесьмой, чтобы их не разрубила сабля. Кирго огляделся вокруг и простучал ногой по дощечке особую мелодию. Через минуту в каюте послышался шум. Наконец оттуда показалось смуглое, заросшее щетиной лицо.

– Здравствуй, Кирго, – бросил высокий мужчина, выходя на свет и щуря карие глаза.

– Здравствуй, Карпер, – ответствовал юноша, не торопясь. Он угадал по всем приметам, что его собеседник вчера изрядно переборщил с чем-то запретным. Карпер был контрабандистом и не чтил ни Корана, ни библии, ни иного учения. Это, как он сам говорил, открывало массу возможностей. Однако темный народ давних веков побаивался неверующего бандита и даже среди жуликов его считали кем-то вроде демона.

– Как жизнь? – заговорил бандит, вдохнув носом какие-то измельченные листья и поморщившись.

– Так ты уже готов беседовать? Обычно нужно глотнуть рому и закурить, прежде чем ты изволишь протрезветь. – Ухмыляясь, заключил Кирго.

– Сегодня легче.

– Где в этот раз? Тебя не было больше двух месяцев.

– Много…

– Не упрямься.

– Там же, где в прошлый. У меня договор с греками на поставку грузов. Так что теперь мотаюсь только туда.

– А у меня все по-прежнему, – начал Кирго.

– Да я и не надеялся на другое! Знаю тебя, – ухмыльнулся пьяной улыбкой Карпер, – ты человек подневольный и у тебя мало чего меняется – разве что хозяева.

– Какой ты чуткий! А может, я устал от всего и душу хочу тебе излить? Может, нет сил и жду поддержки друга…

– Не устал, тоже мне! Ты, Кирго, никогда на свою долю не роптал. Просто сидит гнев да память брыкается о прошлом.

– Вот не поспоришь. Как такой детина может быть настолько проницателен.

– Проницательность, брат, в нашем деле нужна, как морю волны.

– Это верно…

– Но серьезно, Кирго, я ведь тебе предлагал… поплыли со мной… кинь ты всё! У тебя ведь родина, семья где-то там. Ты же сам, как только мы познакомились, всё выспрашивал про Польшу: как добраться, был ли кто из здешних и сколько дней пути…

– И ты рассказал мне всё, что знал… – перебил Кирго.

– Да, рассказал, – нахмурился Карпер, – а как узнал тебя и твою историю, так ужаснулся. А когда бандит ужасается – дело дрянь. Но, Кирго, я же говорю: скопи денег… динар пятьдесят… и я возьму тебя в плаванье. А там переправлю через море и высажу, где скажешь. Будешь свободен, как рыба в океане.

– Куда мне… что твоя свобода? Ты вот тоже вроде свободен, а имеешь договор с греками и плаваешь только туда. Рыба твоя свободна лишь в воде, а на сушу выйти не может. Чайка свободна, но в пустыню не летит. Вот и я выходит, свободен, как и все… только может немного больше других.

Карпер пристально посмотрел на Кирго и с силой в голосе сказал:

– Если вдуматься в суть твоих слов, то получается свобода – это возможность выбора того, как умереть. Потому что чайка, в конце концов, может улететь в пустыню, но долго ли. Пусть дело не в свободе. Но у тебя там семья.

– Меня похитили, когда я был мальчиком. Я мало помню их. Мои родители, наверное, умерли. А если и нет, то мы чужие…

– Тебя мучит страх перед неизвестностью?

– Нет… да и к тому же денег у меня нет. Ты же знаешь, что евнухам не дают монет.

– Так дело в деньгах? Тоже мне беда! Заработай или укради и дело с концом.

У Кирго были деньги. Его господин пожаловал ему сто динаров за то, что он поймал вора в покоях гарема. Эти деньги лежали у Кирго в маленькой шкатулке, и он никак не мог понять, куда их потратить.

– А вообще я живу здесь почти всю жизнь и ко всему привык.

Карпер закинул ногу на ногу и с силой плюнул в море. – Человек и к плохому быстро привыкает! – Сказал он быстро, – честно говоря, дрянь этот ваш человек и ты, Кирго, дрянь! Скучно, скучно… – тут бандит махнул рукой, как человек которого лишили опасного приключения, встал и отправился в каюту. Это означало, что разговор окончен.

Евнух вдруг вспомнил, как они с Карпером познакомились, как затем сдружились, и как весело было им когда–то. Теперь же старым товарищам как будто не о чем было поговорить. Они словно всё уже рассказали друг другу; и если раньше Кирго, как заворожённый, слушал рассказы о далёких землях и славных походах, то теперь они не разжигали интереса. Может быть, эти два одиночества влекло друг другу лишь любопытство, а может, они и сами уже устали от собственных жизней, в коих ничего нового не происходило. От таких мыслей Кирго сделалось зябко посреди летней жары. Он вспомнил про огромную рыбу, купленную им, и поспешил перепрыгнуть через корму. Нужно было торопиться.

Он побежал вверх по городу. Улицы Сусса мелькали перед ним. Сначала оранжевые покатые ночлежки, бледные и обшарпанные. Затем, когда поднялся выше – двухэтажные белые дома. В их тени сидели и курили продавцы. Откуда-то доносилось завывающее пение. Узкие улицы перешли к маленькому разветвлению похожему на площадь – это был центр Медины Сусса. Мощеные дороги ныряли вправо и влево меж домами. Маленькие узкие улочки, вымощенные неровным камнем и уставленные товарами. Посреди площади не было тени, и никто не стоял на солнцепеке.

По левую руку Кирго высилась мечеть с семиметровыми желтыми стенами. Внутри мечети был большой двор с мрамором. Каменная лестница вела на стены и к башне, имеющей круглую крышу. На стенах вкруг двора вырезаны строки из Корана. Изнутри их венчают каменные арки. Мечеть эту назвали Великой мечетью города Сусс.

Кирго пробежал по центру площади и свернул направо, чуть не столкнулся с тучным арабом, у которого на бедре висела джамбия (сабля). Араб взвыл, но юноша бежал дальше, не обращая внимания; свернул вправо и перед ним явилась старая крепость Рибат. Теперь она была пуста; монахи ушли из неё много лет назад, но её вид и теперь был грозен и дик, напоминая о крови, пролитой у высоких стен. Кирго видел её каждый день: видел башню в правом углу высотой в двадцать метров. Видел стены по десять метров, на вершине которых красовались каменные зубья с дырой по центру для лучника. Кирго уже совершенно не удивляли три этажа крепости. Просторный двор, точно хранивший ещё перекличку часовых. Аскетичные помещения для солдат. Площадка для наблюдения. Даже Каменные лестницы и маленькая башенка с круглой крышей были не интересны. Но раньше, когда маленький польский мальчик только увидел грозную восточную страну, больше всех ему была любопытна именно крепость Рибат. В это мгновение Кирго неожиданно вспомнил маленького любознательного мечтателя: грёзы о ратной славе и былых сражениях, о самоотверженных защитниках, подвигах и, конечно же, любви.