Страница 9 из 16
Которые люди зело много у себя особливых и знатных разных вещей имеют, такия суть роскошники и мало богобоязнены. Так же и те которыя вельми оружие красовитое имеют, мало почитай такия воины бывают, тако ж и которыя ремесленники инструменты или снасти при себе хорошие ж держат, мало исправны бывают же, разве то для младости будет. Тако ж и те которые тщатся сверх пристойности о украшении телесном, красноличны, и любителны, то суть мало мудры, ибо забавляются болше собеседованием жен и охота их ко угождению оным суетными способы, ибо оное учение весма есть противно, а нелепообразные природу добрую наукою украшают104.
Знак малоумных больше стараться о внешнем, нежели о внутреннем, больше приобретать орудие, нежели самое художество, больше украшать тело, нежели душу105.
Текст здесь стал подлинно «интерактивным», читатель манускрипта создал альтернативную версию перевода на основе старого, нисколько не задумываясь о проблеме авторства, не соотнося свою редактуру с оригиналом, оставаясь столь же анонимным, как и первый переводчик, руководствуясь при исправлении текста исключительно своими представлениями о верности перевода и стилистической точности. Другими словами, он утратил роль обычного посредника, поскольку не стремился точно передать мысли и идеи оригинала. Становясь соавтором, он создал свой оригинальный текст.
В целом европейская культура XVIII века во многом строилась вокруг перевода и интерпретации уже известных текстов. Как утверждает Джейкоб Солл, критический дух Просвещения выражался не в стремлении «создавать великие книги и идеи, а скорее в том, чтобы переводить, изучать, компилировать, переиздавать и критиковать существующие произведения»106. Новые явления, идеи и веяния эпохи часто возникали вокруг перевода («Энциклопедия» Дидро и Д’ Аламбера) и комментирования уже существующих текстов («Анти-Макиавелли» Фридриха II). Поэтому поиск «оригинального» не всегда может быть связан с анализом оригинальных сочинений русских авторов этой эпохи. Перевод уже выступает самостоятельным фактом культуры, достойным специального анализа как явление русской мысли XVIII века. То, что определенный текст был осознанно выбран для перевода, а переводчик и публикатор приложили немало труда, чтобы представить его читающей публике, наделяет перевод значением источника по истории русской политической мысли и культуры своего времени.
II. КОНТЕКСТ И СТАТИСТИКА
Трудно понять роль перевода в культуре изучаемой нами эпохи, не представляя, какое место переводная литература занимает во всем корпусе печатной продукции. Анализируя данные о книжном рынке, мы можем, в частности, получить представление об основных тематических направлениях переводческой деятельности, как и о том, какие жанры литературы считались приоритетными в среде переводчиков и издателей. В ходе создания базы данных русских переводов общественно-политических текстов107 участники проекта провели подсчеты общего количества публикаций на русском языке, сделанных в XVIII веке. Мы опирались как на главные печатные каталоги, так и на электронные каталоги крупнейших российских библиотек – Российской национальной библиотеки и Российской государственной библиотеки.
Чтобы посмотреть на историю русской книги и историю перевода в России на общеевропейском фоне, необходимо сравнить русский книжный рынок с другими крупными книжными рынками Европы. Но возможно ли это?
Данные по количеству книжной продукции могут сильно различаться в зависимости от того, что мы считаем книгой. Так в «Сводном каталоге русской книги гражданской печати XVIII века»108 мы можем найти брошюры объемом в 6–8 страниц. Во французских исследованиях истории книги во Франции XVIII века чаще всего книгой считается издание более 47 страниц. Эта граница была установлена французскими властями уже в XVIII веке, чтобы отличать книги (livres) от брошюр (livrets). Этот критерий использует, например, Анри-Жан Мартен, один из авторитетных исследователей истории книги во Франции XVII–XVIII веков, но существуют и другие подходы109, и учет книжной продукции объемом менее 48 страниц радикально меняет данные. Клодин Адам, которая исследовала историю книгопечатания в Тулузе, учитывала брошюры (которые она называет plaquette) и выяснила, что типографские издания от 1 до 47 страниц представляют 77% всей (сохранившейся) продукции типографий Тулузы за период с 1739 по 1788 год110. Сравнение между книжными рынками становится еще более сложным, если учитывать формат изданий111.
Все это показывает, что сравнивать данные российских каталогов с данными зарубежных, в частности французских, исследователей книги очень сложно. Даже без учета брошюр и ограничиваясь периодом с 1723 по 1789 год, по которому во Франции мы располагаем достаточными источниками, количество известных французских изданий в разы превышает число книг, вышедших в России XVIII века. Основываясь на реестрах так называемых «привилегий», то есть публичных разрешений печатать книгу, и реестрах «негласных разрешений»112, которые известны исследователям, главным образом, за вторую половину века, Франсуа Фюре насчитывает около 44 000 французских изданий113. Доля публикаций менее 48 страниц была, конечно, намного больше в провинциальных французских типографиях (которые работали в значительной степени на провинциальную администрацию, издававшую множество объявлений с небольшим количеством страниц), чем в парижских, но в любом случае, при учете публикаций объемом менее 48 страниц число изданий, вышедших во Франции XVIII века, вероятно, увеличится многократно.
Такой объем французской печатной продукции не удивляет. Французский был международным языком, на котором читали книги по всей Европе, поэтому французский книжный рынок обслуживал далеко не только французского читателя и конкурировал в этом смысле с другими книжными рынками, на которых число изданий на французском языке было значительным – издателями Женевы, Лондона, Амстердама и так далее114.
В этом отношении Россия находилась на периферии книжной Европы, хотя, даже находясь на периферии, она участвовала в этом общеевропейском процессе, публикуя книги на наиболее популярных европейских языках того времени. Всего за XVIII век в России было издано около 3500 изданий на иностранных языках, что очень много, учитывая, что книг на русском языке, напечатанных гражданским шрифтом, было издано менее 10 тысяч. По количеству изданных французских переводов беллетристики за последние 15 лет XVIII века Санкт-Петербург занимает восьмую позицию среди других крупных центров книги в Европе115.
Кроме того, Франция в эту эпоху представляла собой во многом сложившийся книжный рынок, который активно развивался уже в XVII веке, в то время как в России массовое производство книги началось только в XVIII столетии и, скорее, во второй его половине.
Есть и еще некоторые отличия, которые чрезвычайно затрудняют сопоставление этих книжных рынков. Во Франции в XVIII веке существовало большое количество частных типографий, в то время как в России официально частные типографии были разрешены только в 1783 году116. Казалось бы, значительная централизация книжного рынка как в России, так и во Франции (благодаря тому что парижские издатели находились в европейском центре литературы и науки) позволяет сопоставить их, однако во французской провинции число частных типографий и количество выходившей там книжной продукции все-таки было весьма существенным в отличие от России117.
104
Оригинал: «Qui nimis arma decora habent, ferè parum milites; ninium instrumenta artis culta, parum artifices; nisi excuset ætas júvenilis. Item qui corpori nimis vacant, atque nimium formosi, & amabiles, sunt parum docti, Distrahuntur enim plerumque conversatione foeminarum, acstudium iis placendi artibus vanis eos à studiis severioribus arcet. Deformes naturam ulcisci solent studio virtutum». См.: Breviarium Politicorum secundum rubricas Mazarinicas, multis locis Auctius. Editio septima. Francofurti, 1697. P. 16.
105
ОР БАН. Ф. 31. № 16.9.24. Л. 14 об. – 15.
106
Soll J. Publishing The Prince: History, Reading, & the Birth of Political Criticism. University of Michigan Press, 2005. P. 4.
107
Напомним, что речь идет о проекте Германского исторического института в Москве, сайт которого находится по адресу: https://krp.dhi-moskau.org.
108
Сводный каталог русской книги гражданской печати XVIII века. 1725–1800. В 5 т., 1 т. доп. М., 1962–1975. О наших критериях отбора см. ниже.
109
Жан Кеньяр придерживается границы в 50 страниц, Жан-Доминик Мелло – в 30 страниц. Adam Cl. Les imprimeurs-libraires toulousains et leur production au XVIIIe siècle (1739–1788). Nouvelle édition (электронное издание). Toulouse, 2015. http://books.openedition.org/pumi/15339 (последнее обращение – 06.07.2021), § 11, 48.
110
Adam. Les imprimeurs-libraires toulousains. § 161–163.
111
Martin H.-J. Une croissance séculaire // Chartier R., Martin H.-J. (Dir.). Histoire de l’ édition française. T. 2. Le livre triomphant. Paris, 1984. P. 113–127, здесь p. 113.
112
Об истории этих терминов и о критике этих источников см.: Furet F. La «librairie» du royaume de France au 18e siècle // Bollème G., Ehrard J., Furet F., Roche D., Roger J. Livre et société dans la France du XVIIIe siècle. Post-face d’ A. Dupront. Paris; La Haye, 1965. P. 3–32, здесь p. 4–7.
113
Furet. La «librairie» du royaume de France au 18e siècle. P. 7, 8, 13.
114
Согласно сведениям базы данных «Корпус беллетристики XVIII века» (http://intraduction.huma-num.fr/traduc/corpus), за последнюю четверть века почти 85% всех переводов литературных произведений на французский язык было издано в Париже, однако более полная информация, включающая все переводы, пока недоступна. О голландском книжном рынке, особенно на протяжении «золотого века», см., например: Pettegree A., Weduwen A. der. The Bookshop of the World. Making and Trading Book in the Dutch Golden Age. L.; New Haven, 2019.
115
Сводный каталог книг на иностранных языках, изданных в России в XVIII веке: В 3 т. М., 1984–1986; и данные с сайта http://intraduction.huma-num.fr/traduc/statistique (последнее обращение – 04.06.2021).
116
Полное собрание законов Российской империи: собрание первое: с 1649 по 1825 год (далее – ПСЗ). СПб., 1830. Т. 21 (1781–1783). № 15634. Отдельные частные типографии существовали с 1770‐х годов. Так, в 1771 году Гартунг получил разрешение завести типографию для публикации книг на иностранных языках. ПСЗ. Т. 19 (1770–1774). № 13572. В 1776 году Вейтбрехт и Шнор получили аналогичное разрешение завести типографию для печатания книг на русском и иностранном языках. ПСЗ. Т. 20 (1775–1780). № 4495.
117
О том, насколько скромным был вклад провинциальных русских типографий в русскую книжную продукции того времени, см.: Marker. Publishing, printing, and the Origins of Intellectual Life in Russia. Ch. 5.