Страница 10 из 11
Вечером раздался телефонный звонок. Я подняла трубку, но из всего потока слов, знакомыми оказались только два: «чао» и «Ассоль»
«Мо-ме-нто» — собираясь с духом, скандировала я и позвала бабушку:
— Ба, это тебя!
Она что-то весело с космической скоростью лепетала в трубку, похожую на пульт от телевизора. Из всего произнесенного я разобрала лишь три имени: “Алекс”, “Лео” и “Энцо”.
Закончив разговор, она постояла несколько секунд, что-то обдумала и сказала:
— Значит, так. Ах, надо еще им позвонить, — бубнила озабоченно Сандра.
Снова сняла трубку, набрала номер, с кем-то что-то долго обсуждала. Я смотрела на нее, но, не разобрав ни слова, направилась к дивану заучивать диалог “В кафе” из самоучителя по итальянскому. Слышала, как она клацала маникюром по кнопкам телефона, а потом снова с кем-то говорила. Когда веселая беседа подошла к концу, она отложила трубку и обратилась ко мне, а на самом деле разговаривала сама с собой:
— Срочный заказ за о-о-очень достойные деньги! Они лишними не бывают. Так-так. Она приложила пальцы ко рту, над чем-то поразмыслила, потом добавила:
— А что если мы закажем его у конкурентов? Оставлю тебя в кондитерской, на случай, если за тортом раньше зайдут, а сама мигом на другой конец города смотаюсь и обратно. Если игра стоит свеч, можно и попой подвигать.
«Лео? Энцо? И причем тут Алекс? Ничего не понимаю! То она его выпроваживает, то мчится на другой конец города!» Я прихватила самоучитель итальянского и вышла вслед за бабушкой.
Мы сели в ее розовый Фиат 500 и направились в сторону центра. Когда добрались до площади, она высадила меня и вручила ключи от кондитерской. Захлопнув дверцу, я услышала, как Сандра нажала на газ — фуу-фии! — и умчалась в неизвестном направлении. Когда я получу права, то тоже смогу лихачить на ее розовом Фиате. И назову его Фу-фи.
Я вошла в “зефирный рай”, положила самоучитель около кассового аппарата и осмотрелась. Мой взгляд привлек бабушкин чепец на вешалке рядом с зеркалом. Сняла очки, надела его, расправила волосы и посмотрелась в зеркало. Мы действительно очень похожи с бабушкой. Вот только, пожалуй, надо перестать есть столько сладкого и выше поднять голову. Как бабушка! Я выпрямилась, подняла подбородок и…
В этот момент я услышала, как дверь кондитерской брякнула колокольчиком и в нее вошли двое молодых людей. Я вернулась за прилавок, наблюдая за входящими.
Первый был не очень высокий, с черными пружинами волос, обрамляющих одуванчиком узкое лицо. Когда он подошел ближе, я обратила внимание, что у него орлиный нос и белая ниточка шрама над верхней губой.
Второй был на полголовы выше, с тёмно-каштановыми густыми волосами до широких плеч, обтянутых белой рубашкой, в темно-синих джинсах. О Боже! Этого не может быть! Кажется, он сошел со сцены Сан Ремо!
Они что-то говорили, но я мало чего понимала. Надо же! В замешательстве я искала очки, словно они могли мне как-то сейчас помочь! Вместо того чтобы поискать в самоучителе подходящую фразу, в голове предательски крутилась песня, которую напевала бабушка:
“Certi amori non finiscono
Fa
E poi ritornano…”
(Цитата из песни репертуара Антонелло Вендитти, итал “Некоторые истории любви не заканчиваются, они идут огромными кругами по спирали, чтобы вновь вернуться”)
Черный одуванчик снова что-то проскрипел другу. Я подумала, что это могло быть нечто типа: «Похоже, наша Сандра сбросила лет сорок. Интересно, что она скурила?»
— Энцо, — слетело с тонких губ сгоревшего одуванчика, и он скривил рот в улыбке.
— Леонардо, — дружелюбно улыбнулся второй и протянул мне руку. Такая теплая, большая ладонь, а из малахитовых глаз свет зелеными ящерицами ныряет в мое сердце, рассыпаясь щекоткой в животе. Похоже, амур перестарался со стрелами, потому что в этот момент на кухне послышались грохот и женское оханье.
2000-е, Италия, Тоскана, кафе “Лоджия делла Фрари”
— Фасолина, я сейчас расплачусь! — глаза Энн стали влажными. — Нельзя в моем возрасте становиться сентиментальной! Дьявол побери! Кажется, линзу потеряла.
— Ты тоже носишь очки? — удивилась я. “Выходит, все-таки какой — то изъян у Аньки есть!”
— Люди, которые хотят все контролировать, часто не замечают, что происходит у них под носом, — она что-то поискала в сумочке, повесила ее на плечо и встала. — Когда я вернусь, хочу продолжения истории. Всегда завидовала твоему умению безбашенно влюбляться.
По возвращении из туалетной комнаты, Энн села на свое место, по-хозяйски разлила вино по фужерам, взяла свой в руки и, развалившись на диванчике, лениво попивая, промолвила:
— Не томи! Случилась ли между вами история?
Глава 6. Первые шаги до Лео
90-е гг, Тоскана, Италия
Когда я подхожу к площади Святого Франциска, сердце стучит барабаном. Еще бы! В послеобеденное время там встречаются влюбленные парочки. В спешке бросают шлемы скутеров, садятся лицом друг к другу посреди площади и целуются долго и нежно. Бесстыдно упиваются друг другом. Я представляю себя среди них. С тем, кто год назад вошел в кондитерскую. Но меня там нет. И не будет, потому что расстояние между нами еще так велико! Я не знаю, встретимся ли мы когда-нибудь и случится ли первый поцелуй. Надо бы посекретничать с Беатой, чтобы спросить, есть ли у Леонардо девушка. Только мне стыдно ей признаться в своих чувствах.
Беата родом откуда-то из Сицилии, но уже много лет живет в нашем городе и помогает бабушке с тех самых пор, когда кондитерская еще только родилась в бабушкиной голове. Я поначалу обращалась к ней на “вы”, но она разъяснила мне, что для Италии это плохой тон и некоторые люди, особенно пожилые, могут даже обидеться.
— Тогда почему сама ко мне на “вы” обращаешься?
— Потому, что я уже слишком стара, чтобы переучиваться. И потом, я очень вас с бабушкой люблю! — твердо, но при этом с нежностью ответила она.
— И я тебя! — у меня больше не было родителей, но зато появились сразу две бабушки, и они такие разные.
Беата замечательная! Когда она передвигается, очень похожа на пончик, плавающий в кипящем масле. На темных, всегда собранных в объемный пучок волосах, по пряди белых волос с обеих сторон, а лучистые оливковые глаза проникают до самого нутра.
— Так что ты там делала в то воскресенье? Шпионила? — испытываю ее я, в надежде получить ответ.
— Нет, ей Богу, синьорина, — Беата продолжает помешивать деревянной лопаткой желтый крем на водяной бане. — Когда ваша бабушка мне позвонила, у меня не было сил даже с кровати подняться! — она ловко добавляла продукты маленькими, полными руками в тестомесилку и морщила лицо, словно ей лимон в рот положили. — Но как я могу ей отказать? Ну-ка, бросайте сюда апельсиновую цедру, — указала она на оранжевую массу в прозрачной миске.
— Как ты оказалась внутри с опущенной железной занавесью? — не понимала я, выполняя ее просьбу.
— Ну, есть у меня свой секретный ход, — и чуть тише добавила: — Нелегальный…
— Ничего себе! Я об этом даже не знала. Это где?
Беата не обратила внимания на мой вопрос, продолжая монолог:
— Присела отдохнуть, да так и уснула. Вот за этим самым столом, — указала она на металлический стол у стены, где стояли комбайн, электросито, над ним на полке стояли кастрюли, плошки, миски и другой инвентарь. — Пока молодой Массакра не напугал меня. Ну и мерзкий же у него голосок!
— И что же такого страшного он Леонардо сказал?
— А это я уже бабушке вашей доложила. Все до последнего слова.
— Не скажешь, значит?
— Вот научилась говорить на мою голову! — по ее выражению лица я поняла, что она мне ничего не собирается рассказывать.
Тем не менее, за эти восемь месяцев случилось не только это. Я похудела на пять килограмм, что легко объяснимо моим плотным графиком. Сытные обеды пришлось заменить перекусами на ногах: в “зефирном рае”. Торговля шла бойко и бабушке не хватало рабочих рук. Она даже взяла в помощники Пабло, студента из Бразилии, правда приходил он к нам лишь по выходным. А после работы я бежала на вечерние занятия по итальянскому языку.