Страница 12 из 16
– Ты… Ты жив? – наконец, запинаясь, пролепетала она.
– Абсолютно, – жизнерадостно подтвердил Клим.
Татка наконец-то отняла руки от лица.
– Не капризничай, – сказал Клим наставительным тоном. – Нет тут никакой змеи.
Так с ним говорила Эрика, когда он упирался.
– Но я и в самом деле…
Татку трясло. Клим отшвырнул корягу обратно к сараю.
– И вообще, – вспомнил он. – Как змея может кашлять?
Татка уже дышала гораздо спокойней, не захлёбывалась воздухом. Хотя ещё тряслась мелкой дрожью.
– Вот так: «хы-хы-хы». Так она кашляла.
– Знаешь, – прищурился Клим, – честно говоря, мне начинают надоедать твои причуды.
В женских причудах есть какая-то прелесть, особенно, если женщина столь хороша, как Татка, но не здесь и не сейчас.
– Извини, – она выглядела расстроенной. – На самом деле, я так себя обычно не веду. Вот недавно сессия была на водопадах. Я часа три лежала на мокром холодном камне, но ни разу не пожаловалась. Правда, правда…
Она умоляюще заглянула в глаза Клима.
– Просто… Не знаю, что со мной.
Кажется, хотела добавить ещё что-то – Клим прочитал это в её глазах, но решила не усугублять ситуацию.
Он промолчал. Моделью Татка была хорошей, камера её любила. И под типаж Клима подходила идеально. Но эти её закидоны… Он решил дать ей последний шанс.
– Ладно, – сказал Клим. – Завтра жду тебя в девять утра. Не проспишь?
Обычно модели не любили ранние съёмки и всячески старались выторговать «полчасика» на сборы.
Но Татка сразу и решительно закивала:
– Конечно! Хоть в пять утра! Я – жаворонок.
– Переодевайся уже… Жаворонок…
Собирая аппаратуру, Клим слышал, как Татка вызывает такси.
Странно, но когда она уехала, Клим испытал двойственное чувство. Ему почему-то стало немного одиноко, и в то же время он обрадовался, что посторонний покинул это пространство. Словно он был самим Кош Маром, не терпящим в себе чужеродные элементы.
Глава шестая. Ночной кошмар, переходящий в утренний
Клим не знал, сколько было времени, когда он проснулся. Но, открыв глаза, понял – всё ещё темно. Значит, сморило ненадолго – летом светает очень рано. А ещё понял, что его разбудил звук льющейся воды.
Кто-то плескался внизу, на кухне, под баком, приведённым в рабочее состояние самим Климом. Гудел маленький генератор, который он точно выключил накануне, зарядив все аккумуляторы. И вода… Ну да, с вечера оставалось ещё полбака, он специально расходовал экономно, чтобы не занимать утреннее время на таскание воды.
Клим лежал с головой закутанный в простыню, не зная, что ему сейчас делать. Ситуация выглядела до невозможности тупо. Первая мысль: бомж, ободрённый прогрессом в Кош Маре, зашёл на кухню, чтобы поплескаться в тёплой водичке. Но какого чёрта?
Конечно, нужно встать и спуститься вниз, но Климу вовсе не хотелось созерцать голое тело неизвестного бомжа. Если там кто-то мылся, то явно не в одежде. Даже если это женщина, Клим сомневался, что его избалованный моделями вкус приятно поразит бомжацкая обнажёнка.
Встать всё-таки пришлось. Он зажёг свечу и на всякий случай плотно перехватил сложенный штатив. Им можно было убить, если как следует вдарить по голове, как-то Климу пришлось отбиваться от гопников, нагрянувших на пейзажные съёмки и возжелавших заполучить в собственность дорогущую камеру. Вид разбитого затылка одного из молодцев заставил остальных отступить, а Клим понял, что с таким штативом никакое другое оружие ему не нужно.
Спускаясь по лестнице босыми ногами, он ещё надеялся, что показалось, но звуки становились всё громче. Это точно плескала вода из душевой, и уже так долго, что на утро ему ничего не останется. Если Татка не опоздает, у Клима не будет времени на беганье с ведром к колонке, и придётся всю съёмку ходить неумытым, а это не добавляло симпатии Клима к неизвестному купальщику.
Он разозлился, но не настолько, чтобы потерять бдительность. Не стал сразу вламываться на кухню, требуя справедливости. Клим пристроил штатив подмышку и аккуратно взялся за старую дугообразную ручку двери, хотя хотелось просто пнуть по деревяшке, шедшей рваными трещинами.
Воздух был влажным, масляным и пахло почти как в церкви – не ладаном, нет, но каким-то очень похожим эфирным маслом. Тяжело, мокро и навязчиво. Свеча в свободной руке тихонько мигнула, обозначив тень, пробивающуюся сквозь занавеску, которая прикрывала кухню от душевой. Силуэт показался Климу женским или подростковым, слишком тонким для взрослого мужчины, скорее всё-таки женским. На секунду стало легче: купальщица, кажется, одна, и не придётся никому разбивать голову штативом. Клим был противником дикой агрессии и вообще – милитаризма.
Силуэт вытянул руку, словно намыливался, устремился вверх, выгибая спину, его тень возвысилась до невероятных размеров, и стало трудно определить, какого роста незваная гостья. Плескалась вода из завивающегося змеёй душевого шланга, мерцала свеча в руках у Клима, плясала выросшая тень.
Азаров стоял, затаив дыхание. Ему вдруг стало очень неловко. В глубине души он надеялся, что незнакомка увидит пламя свечи и попробует самоудалиться, а он сориентируется по обстоятельствам. Ну не лезть же ему, в конце концов, за занавеску? Хотя…
Только сейчас Клим заметил: кажется, девушка одета. Что-то длинное обволакивало тень, подчёркивая изгибы фигуры, плотно, почти невесомо, но точно – на ней была какая-то рубашка или платье, намокшее и облепившее до самых ступней. Это ещё страннее просто ночного купания: мыться в одежде.
Ситуация становилась патовой, и бездействовать казалось чем дальше, тем глупее.
– Послушайте! – наконец-то сказал Клим.
Голос получился тихим и хриплым, она явно ничего не расслышала в плеске воды. Кстати, по предварительным подсчётам, бак уже должен быть пустым, но вода всё лилась и лилась. Довольно тугим напором.
Это тревожило и раздражало. Но, кстати, так же приводило в чувство реальности.
Клим, полный решимости, подошёл к занавеске, одёрнул её. Девушка – а это была точно девушка – стояла к нему спиной в клубах густого пара и казалась даже не совсем человеком, а словно призраком. Клим не успел удивиться, откуда взялось столько пара, возможно, ему померещилось от мутного света свечи, он поразился совсем не этому.
Азаров явно увидел, что длинная рубашка, облепившая всё тело ночной незнакомки, было тем самым платьем, которое он несколько часов назад вручил перепуганной полуидиотке Татке. Несмотря на то, что фигура казалась несколько ниже ростом, чем модель, Клим тут же уверился: это точно она, Татка, неизвестно зачем проникшая ночью в Кош Мар и теперь принимавшая душ в платье для съёмок.
Вдохновляется она так что ли?
– Татка! – позвал Клим внезапно осипшим басом. – Какого чёрта ты здесь делаешь?
Он дёрнулся вперёд и наступил босой пяткой на что-то скользкое.
– Ой, – произнёс нежный женский голос, и тут же непонятно откуда взявшимся сквозняком задуло свечку.
***
Когда Клим проснулся во второй раз за эту ночь, она не была ночью, а бодро светила в окно уже далеко не рассветным солнцем. Честно сказать, время, по всем ощущениям, перевалило за полдень.
Голова гудела, и он, охнув, нащупал на затылке шишку, и тут же вспомнил, как ночью, в полной темноте, поскользнулся в мокрой душевой и приложился головой о каменный пол. Когда искры, посыпавшиеся из его глаз, перестали заслонять окружающий мир, Клим позвал:
– Татка…
Но никто не ответил. Кажется, полудурошная модель убежала, пока он летел, прикладывался головой и приходил в себя после падения. Клим слепо зашарил по мокрому полу, пытаясь нащупать свечу, но обнаружил лишь прохладную палку штатива, а затем шуршащий пластик занавески, которую он, падая, сорвал. Вообще-то искать мокрую свечу было совершенно дурацкой затеей, тем более что зажигалка осталась наверху. Может, в кухне и валялись какие-то спички, только Клим в этом не был уверен, да и насколько реально зажечь промокшую свечу? В общем, он быстро понял, что делает что-то дурацкое, и, кряхтя, поднялся.