Попаданка в сильфиду

«Отказываюсь!!!» – написала я размашисто, поставила кучу восклицательных знаков и дважды подчеркнула для уверенности. Если кто-то на что-то меня пытается подписать, то пусть их. Любой суд докажет, что я не поставила там свою подпись, а отказалась – вот! А то, что они не поняли – так я ведь тоже условий не поняла.

Начальник каравана приказал верблюду опуститься на песок и, неуклюже спрыгнув с него, выхватил у меня бумагу. Рассмотрел подпись, поцокивая, но явно не понимая. Потом он кивнул довольно и, свернув договор в рулон, убрал в один из бесконечных карманов в своем халате. После этого мужчина выхватил шкатулку с украшением из моих рук, вытащил его и кивнул мне. Я так предположила, что это какая-то награда, и, было, заупрямилась, но мужчина нахмурился, и я поняла, что опять попытается меня тут бросить. Наклонилась к нему и убрала волосы с шеи, позволяя надеть колье.

Как только замочек щелкнул, украшение ошейником стянуло мое горло. Я дернулась испуганно. Но все тотчас прошло, а колье будто расправилось и улеглось, так что стало вполне комфортно дышать, будто это не переплетение металла, а шелковая лента. Я удивленно потеребила пальцами золотые цепочки с капельками-рубинами, попыталась найти застежку, но…

Тут ко мне подскочил «мой» слуга. Он успел съездить назад и быстро собрать ковер и подушки, а потом подсадил меня на верблюда и поспешил за остальным караваном.

Мне осталось лишь недоумевать о том, что это такое было и не показалось ли мне.

К вечеру мы пришли в какую-то странную деревню. Глинобитные домики, чахлые деревца, покрытые слоем песка и пыли посадки на грядках. Я удивленно крутила головой, пока мы ехали по единственной улице, вдоль которой выстроились здания. Картинка словно в каких-то исторических роликах на ютубе. Мужчины в простой холщовой одежде, замотанные по глаза женщины и босоногие дети. Ветер гонит песок и перекати-поле.

Проехав через деревню, мы остановились за околицей, караванщики принялись устанавливать палатки, но также выставили несколько столов, на которых выложили какие-то товары. Я заметила рулоны ткани, ножи и другую металлическую утварь. Хотелось поглазеть, но слуга, поминутно причитая и кланяясь, позвал меня в шатер. За прошедшие дни я наконец-то выяснила, что зовут услужливого старичка «Халмир» или как-то в этом роде. По крайней мере, на это имя он откликался. Мое имя для него оказалось слишком сложным, и он называл меня «Ксания», что напоминало мне название лекарства. Но заставить его выговаривать правильно я так и не смогла, поэтому забила.

– Ксаниэ, Ксаниэ, – бормотал он, подталкивая меня в палатку, где обнаружилась огромная радость – корыто, несколько ведер воды и пара закутанных по глаза женщин, наверное, из местных, потому что других дам я в караване не видела.

Сперва Халмир пытался остаться и помогать таскать воду, но я возмущенно выставила его вон из комнаты и завесила шторой проем. Конечно, я рухнула на караван, вылетев из пустыни совершенно голая, но это не значит, что я позволю на себя пялиться.

Женщины сперва робели, но потом освоились, а, поняв, что я их не понимаю, начали переговариваться между собой. Однако, если на земле я из-за таких ситуаций нервничала и подозревала, что обслуживающий персонал может говорить что-то неприятное обо мне, то тут было видно, что дамы поражены моей внешностью. Впрочем, ведь было чему. Я заметила, с каким почтением они ко мне относятся и как трепетно касаются моих крыльев, будто для них это чудо-чудное. Впрочем, я действительно не видела здесь еще крылатых людей, так что неудивительно. Наверное, в этом захолустье я диковинка, а, может, и не только здесь.

Для мытья пришлось использовать довольно прохладную воду, но было даже приятно, все же днем в пустыне весьма жарко. Женщины сперва терли меня нерешительно, но потом, поняв, что я не собираюсь жаловаться, намыли до скрипа, как в хамаме, соскребая не только грязь, но и делая механический пилинг. Я не возражала и безумно радовалась возможности раскрыть поры и промыть волосы от песка и пыли. Хоть я и куталась в шарфы и платки, казалось, что песок везде и каждый вечер в шатре я вычесывала из волос едва ли не горстку. Тут могла помочь только вода, и это было настоящим раем.

А еще эти женщины легко и просто решили мои проблемы с одеждой. Дело в том, что караванщики выдали мне большое количество женских костюмов на восточный манер: халаты, блузки с запахом, широкие штаны. Я смогла найти вещи более-менее подходящего размера, но анатомия моя теперь отличалась от человеческой – на крылья просто так халат не натянешь. Пришлось всю верхнюю одежду надрезать на спине вертикально посередине – повезло, что крылья крепились только в одном месте к моему позвоночнику, а не как в нашем мире рисовали у ангелов крылья растущими по бокам спины. Так вот, с этим вертикальным разрезом удавалось надеть вещи, а, если пришить наверху завязочку, то еще и иметь довольно приличный вид. Старичок Халмир справился с тем, чтобы приделать пару шнурков, но на то, чтобы обработать край ткани, его не хватило, так что за время в пути, конечно, она разлохматилась.

Закутав меня в большое одеяло, женщины принесли швейные принадлежности и ленты, и всю мою одежду подшили, скрыв разошедшуюся ткань за лентами. А еще добавили пуговицы, причем, делали их сами. Я даже удивилась: женщины брали какие-то мелкие круглые косточки вроде вишневых, заматывали в кусочек подходящей ткани, обшивали и крепили к краям выреза. С другой стороны добавляли из той же ткани петельки – и вот уже халат не расходится у меня на плечах, а нормально застегивается вокруг крыльев. Чудно, но ворчать по поводу косточек я не стала – вряд ли у них тут в такой глуши есть что-то приличнее.

Когда первая партия одежды была готова, я поспешила одеться и выйти из шатра. Волосы не стала убирать под платок, потому что они еще не просохли. Мне было любопытно, зачем караван пришел в эту тьмутаракань. Я заметила, что местные, которых было легко отличить по бедной одежде, приносили к прилавкам какие-то мешки и обменивали их на те товары, которые предоставляли караванщики. Деньги, кажется, не использовались.

Заметив меня, местные замирали удивленно.

Я расправила свои крылышки, видя, что они блестят на солнце, встряхнула с кажущейся небрежностью волосами. Местные зашептались удивленно-восхищенно, прямо как мои поклонники на земле. Мне это так понравилось, что я даже чуть взлетела, не больше чем на полметра – захотелось похвастаться своими возможностями.

– Ксания! – рыкнул злобно глава каравана и что-то еще добавил, по тону напоминающее приказ.

Неожиданно мои крылья будто перестали работать, и я шлепнулась прямо на песок, больно ударившись коленом.

Что за черт?!

Глава 5

С крыльями я еще не слишком хорошо обращалась, но мысль о том, что глава каравана так рявкнул, что испугал меня, и я шлепнулась на задницу, мне совсем не понравилась. Вот еще! Я не собиралась терпеть такое отношение! Он должен знать, с кем имеет дело! Я знала такой тип людей – их если сразу при проявлении легкой агрессии не поставишь на место, они потом обнаглеют в конец.

– Ты что себе позволяешь?! Охренел совсем! – заорала я, вскакивая на ноги. – Да ты знаешь, кто я такая? Да ты знаешь, какие у меня связи?! – меня несло привычным образом. Я размахивала руками и орала очень громко, чтобы привлечь максимум внимания, прекрасно зная, что многие люди боятся скандалов и публичных сцен и стремятся покинуть поле боя, даже если отчасти правы.

– ГралФрэ! – рыкнул начальник каравана, а в голове пронеслась мысль, что он велел мне заткнуться.

Я не собиралась сдаваться, чужое сопротивление меня никогда не смущало… но вдруг не смогла разлепить рта. Мои губы будто склеили клеем-моментом, и даже мычать не получалось. Я даже не испугалась, так сильно удивилась из-за этого странного поведения моего тела.

Начальник каравана тем временем подошел ближе, остановился в шаге от меня и смерил оценивающим взглядом. Вот это меня как-то напрягло. Он вел себя так, будто я у него в кармане, будто я одна из сотен работниц на его заводе, да еще и вся в долгах и кредитах, и, если пригрозить меня уволить, я немедленно перед ним ноги раздвину, лишь бы не лишиться единственного ипотечного жилья. Он смотрел на меня и будто взвешивал, не уничтожить ли меня, не спустить ли мою жизнь в унитаз. И это было стремно.