Мальвина

– Конечно, ты молодец. Хороший сюжет, интересный. Только перестань говорить «задали интересующие их вопросы». Это какой-то текст из советского доклада. Просто не используй эту фразу. И вообще лучше не произносить лишний текст. Ну, понятно же, если встреча с гражданами, то люди задавали вопросы. И скорее всего, те вопросы, которые их интересуют. Лучше в пример интересненький вопросик приведи. И ещё. Перестань постоянно вставлять «Следует отметить», «Надо уточнить» и что-то подобное. Это только добавляет лишнего. Без этих фраз суть останется та же.

– Спасибо большое, – Полина пожалела, что пришла на кофе без блокнота. Всё хотелось записать, чтобы ничего не упустить. Нормальными советами особо на канале никто не баловал, – А ещё Мильская постоянно вставляет мне в текст какие-то умозаключения и приписывает им моё авторство. Это нормально? Мне просто странно такое говорить в новостях.

– И стрёмно, – Вероника сморщилась, – никаких собственных умозаключений в новостях быть не должно. Это не авторская программа, чтобы журналист высказывал своё мнение. Это фактическая информация. Любое мнение – только у респондента. Хочешь обозначить свою позицию – используй какие-то отдельные слова или интонацию.

– Я не поняла… Это как?

– Например, помнишь, ты недавно делала сюжет про сожжение наркотиков?..

– Да, я ещё кадры из твоего фильма брала…

– Так вот, совсем не обязательно целую подводку посвящать пространной речи о том, как плохо поступают люди, которые их распространяют. Дай статистику смертей, и всё без нравоучений будет ясно. Или назови ты наркотики отравой, и тоже будет всё понятно. Не надо думать, что зритель идиот, и ему нужно всё объяснять на пальцах. Надеюсь, ты не обижаешься, что я так прямо и резко?

– Конечно, нет! Это как раз то, что нужно! Как же научиться, если ничего не знать?

– Мало кто так рассуждает, – Ника сделала глоток кофе, – И я не открываю тебе каких-то великих тайн, это элементарное, этому учат уже на первых курсах журфака. Грустно, что на деле таких простых вещей не знает даже наш редактор.

– Сегодня же попробую в сюжете всё испробовать. Потом опять к тебе приду, – Поля благодарно рассмеялась, – Хотя сегодня мало выездов. В 12 же собрание.

– Какое собрание? Я ничего не слышала.

– Ты в эфире как раз была, когда объявили.

– Что-то случилось? По поводу чего общий сбор? Надеюсь, по поводу бездарных подводок в новостях?

Полина улыбнулась.

– Так нет же, сегодня будут представлять нового главного режиссёра.

– Ооооо! – Рома заметно воодушевился, – Может, нормального наконец возьмут, а то у нас все проекты шиворот на выворот без режиссёра.

– Говорят, он молодой, – Поля была рада рассказать то, о чём они не знали, журналистка брала в ней верх, – Ну, то есть ему лет 45, а не 68, как прежнему. И это всё, что я о нём знаю.

– До 12-ти всего час. Так что, скоро всё сами увидим.

Час пролетел очень быстро. Вероника сидела перед зеркалом в гримёрке, и визажист искусно рисовала ей стрелку на глазу. Прежняя немного растеклась, пришлось её стереть и мастерить заново. Выходило очень красиво. Ника была слегка похожа на египетскую царицу.

– Девочки, общий сбор, – в гримёрку забежала секретарь директора, – все через 5 минут должны быть в зале совещаний.

– Новый режиссёр приехал, – догадалась Ника и лениво стала слезать с высокого стула.

Зал совещаний был большим помещением, которое зачем-то всегда запирали. Там было всего несколько не особо дорогих кресел и зеркальный стол. Все мало-мальски важные события в конторе озвучивались именно здесь. В комнате было душно, поэтому сразу открыли окно. Из него спасительно потянулся прохладный воздух, и стало заметно легче. Садиться по традиции никто не стал. Все оживлённо болтали, когда пришёл директор Валерий Медведь. За ним шёл мужчина в новом чёрном костюме. На нём были чёрная рубашка и гладкий чёрный галстук. Ему очень шёл этот «траурный» образ. Он был похож на американского актёра, красивого и холёного, которому только что предложили сыграть какую-ту модную роль в Голливуде. Медведь что-то важно говорил, постоянно теребил свою бороду, показывая, что даже он немного волнуется от значимости события.

Вероника ничего не слышала. В голове все слова слились в один протяжный гул. Лица коллег потускнели и словно разблюрились. Как будто она села на монтаж, открыла съёмки, а там – все кадры испорчены, и по картинке ничего невозможно разобрать. Она не шевелилась, только её большие глаза с изумительно нарисованными стрелками выражали удивление и ужас. После непродолжительной речи главного редактора право слова получил новый главный режиссёр. Это был крепкий мужчина. Он был аккуратно причёсан и гладко выбрит. Вероника смотрела на него и даже не моргала. Она чувствовала, что проваливается куда-то глубоко, в подземелье, в большую чёрную дыру. Это было почти невозможно. Новым режиссёром представили Андрея Логинова.

Глава 2. Андрей

Ника познакомилась с Андреем, когда только начинала работать на телевидении. Она, молодая и романтичная, тогда пришла на канал, уверенная, что сразу станет теледивой. Не тут-то было. Днями она пропадала на съёмках, склеивая один сюжет за другим. Часто получалось коряво, ещё чаще юная Вероника теряла веру в то, что у неё вообще что-то получится. А когда впервые услышала свой голос в сюжете буквально пришла в ужас.

– Какой у меня высокий писклявый голос!

Она непроизвольно сморщилась.

– Это всегда так бывает, – монтажёр совершенно буднично озвучил ей прописную истину.

– Как – так?

– Почти всем сначала не нравится свой голос, как и образ в кадре. Мы же в обычной жизни себя со стороны не видим и не слышим. Потом привыкнешь.

– Ты хочешь сказать, это нормальная озвучка?

– Для начинающей корреспондентки – ничего особенного. Ты думаешь, наша главная ведущая сразу пришла такая? Все с чего-то стартуют. Через год, конечно, такой голос уже не пойдёт. Поэтому надо тренироваться.

– Каааак? – девушка умоляюще смотрела на лояльного монтажёра.

– Самое простое – у зеркала. Берёшь короткий текст и проговариваешь его в зеркало. Так ты увидишь свои ошибки в мимике, сразу станет понятно, где что исправить. А по поводу голоса – такая же схема, только на аудио. Начитываешь текст и слушаешь его, ищешь ошибки, пытаешься исправить, потом опять начитываешь и снова слушаешь.

– Андрей, спасибо.

– Не за что, – монтажёр буркнул это себе под нос, даже не взглянув на начинающую журналистку.

Он поругался с женой, плохо спал, давно не был в отпуске и вообще сегодня был не в настроении беседовать с малолетними девчонками. Ника же, наоборот, решила – если что, за советом будет приходить к Андрею, раз уж он сразу помог дельным советом. И ведь ни одного негативного слова не сказал, а голос у неё и впрямь был высоким и писклявым, и дело тут не только в том, что она к нему не привыкла.

Вероника Войнова смотрела на Андрея Логинова, который когда-то был простым монтажёром, а теперь вот устраивается в качестве главного режиссёра, и ничего не понимала. Она не слышала, что говорит Медведь, какие вопросы ему задают. Она видела только Логинова, а память катала по нервам картинки из их совместного прошлого. Всё вертелось в голове, всё крутилось. Этот сериал как будто опять начали показывать, когда уже все про него забыли.

«Сначала я совсем не понимала, что происходит. Тогда наступала весна. Ранняя. Яркое солнце не давало уходящей зиме ни малейшего шанса. Даже ночи, казалось, стали теплее. Всё распускалось, всё неслось навстречу манящей чудесной весне. Она царила везде – в чистом небе, в грязных лужах, в людских организмах. Весна не приходила – она стремительно бежала, она врывалась в открытые двери, принося радостные улыбки, счастливые взгляды, бури эмоций», – уже дома Ника достала свой дневник, который вела в те годы. Это была обычная тетрадочка, на которой вместо традиционного названия «Дневник» было написано «Как я не стала шизофреничкой».