Друзья

– Мы только прошли мимо, – возразил Барк.

– Вы видели запретное! Одного этого достаточно, чтобы с живых сняли кожу. Это и страх для других чужаков, и развлечение. Но в наших лесах таких, слава богам, нет. Могут попасться небольшие деревеньки, но в них не лесовики, а правильный народ.

– И долго нам идти? – спросил герцог. – Успеем до дождей?

– Две декады, – для чего-то посмотрев в небо, ответил проводник. – Дожди начнутся раньше, но в лесу не бывает грязи. Как-нибудь дойдём.

– Есть здесь опасные места? – задал вопрос капитан.

– Есть топи, но мы их обойдём, – сказал Устим. – В самом лесу опасных мест нет, есть трудные, в которых слишком густой подлесок или отсутствует вода. Болтали, что где-то на востоке обосновались жрецы разрушенных храмов Ольмера, но я в это не верю. Что им делать в лесах?

Больше пятидесяти лет назад бывший тогда королём ещё молодой Яр запретил в Доршаге культ бога смерти и выгнал жрецов из его храмов. Их нужно было не изгонять, а укоротить на голову, но венценосный юноша слишком поздно понял свою ошибку. Когда он попытался её исправить, ни одного из жрецов-убийц так и не удалось найти. Кое-кто из них обосновался в Лебарии, остальные исчезли.

– Я тоже в это не верю, – согласился с мужиком Даргус.

– Ты не верил и в дикарей, – возразил Барк. – Из всех королевств жрецов Ольмера не преследовали только в Лебарии, но и там жрецы других богов не пустили бы в свои земли этих убийц. В Заре их быстро вырезали бы. И что остаётся? Если хочешь знать моё мнение, я лучше прибегу безоружный к лесовикам, чем встречусь с этими изгоями. В них и раньше не было жалости и милосердия, а теперь не останется ничего, кроме злобы!

Когда говоришь, дорога кажется короче, а в тот день говорили много. Обедали всухомятку взятой из деревни едой, а вечером встали на ночлег и разожгли костёр. Ночами было тепло, поэтому не стали тратить время на установку шатра и легли спать, укрывшись от комаров под тонкими одеялами.

– Скачут! – крикнул выбежавший из-за поворота дороги Даль. – Натягивайте верёвку!

– Сколько их? – спросил Ольгер, поспешно привязывая конец веревки к дереву.

– Только двое! Нужно убить так, чтобы не запачкать одежду.

Проливать кровь не пришлось, потому что верёвка смахнула с сёдел нёсшихся галопом гонцов и ни один из них не пережил падения. С большим трудом удалось остановить лошадей, которых сразу же увели в лес. Немного позже туда же унесли тела торийцев. После этого убрали верёвку и ушли сами, взяв из брошенного воза золото и заранее отобранную провизию.

Этот поворот был выбран из многих других не случайно, а из-за найденного поблизости от него ручья. В нём долго мылись, сбросив с себя вонючие крестьянские тряпки. Бороды выбросили, а отросшую щетину кое-как сбрили кинжалами. Одежда гонцов только немного испачкалась в пыли и её надели, а потом почистили друг на друге. Найдены были и бумаги, которые граф не смог прочитать.

– Я выучил только разговорную речь, – смущённо объяснил он солдату. – Ладно, заставы будем объезжать, а остальным нет дела до наших сумок. Быстрее уезжаем, пока никто не заинтересовался брошенным возом.

Они почти всё время двигались мелкой рысью, но и этим неспешным аллюром дотемна проехали больше, чем в крестьянской повозке за все дни. Отдыхали очень недолго и только тогда, когда поблизости никого не было. Несколько раз встречали отряды торийцев, мимо которых проносились галопом.

– Нужно накормить лошадей и поесть самим, – сказал Ольгер, когда начало темнеть. – Я думаю, что можно рискнуть заехать в трактир. Кони поедят в любом случае, а мы с тобой – только в том, если там не будет торийцев. Спросим у конюха, он должен знать. По-моему, скоро должны приехать.

Трактир увидели, когда стемнело. Если бы не горевший над крыльцом фонарь, могли бы не заметить и проехать мимо. Конюшня оказалась пустой, а конюх спал на копне сена в одном из денников. Его растолкали и на ломаном доршагском приказали заняться лошадьми.

– В твой трактир есть наша воины? – спросил граф. – Отвечай, животное!

– Никого нет! – ответил испуганный мужик. – Приезжали днём, пообедали и умчались. Я не упомню, чтобы ваши останавливались на ночь.

Ему бросили серебряную монету и пошли к трактиру.

– Боязно! – сказал следовавший за Ольгером Даль. – Мы здесь будем как в ловушке!

– Не бойся, – успокоил его граф. – Уже ночь, а в это время по дорогам не ездят, особенно сейчас. Утром позавтракаем и рано уедем.

Беглецы вошли в заведение и, продолжая коверкать язык, потребовали себе ужин и комнату. Несмотря на позднее время, им быстро предоставили и то и другое. Когда поужинали и поднялись на второй этаж, услышали конский топот.

Хан Уклей закончил развлекаться сразу с двумя наложницами и теперь отдыхал, прикрыв чресла женской рубашкой. Более молодая из девушек ластилась в надежде на повторение, но он её прогнал. Лет двадцать назад хан внял бы просьбе, но даже камень силы, продлевая жизнь, не может сбросить с плеч прожитые годы. Юный вид – это не юность, и такие излишества были уже не для него.

– Я могу войти, Великий? – услышал он голос своего советника Дажебая. – Есть важное известие. Со мной первый жрец.

Дажебай был единственным, кто имел право беспокоить хана во время его отдыха. Других не подпустила бы стража.

Уклей бросил девушке рубашку и потянулся за халатом. Повинуясь его жесту, обе наложницы выбежали из шатра.

– Что у тебя за новость? – спросил хан вошедшего по его разрешению советника. – В последнее время они почему-то все неприятные. Ты хочешь раньше времени встретиться с предками? И для чего привел Барабая? Я уже возносил молитвы Великому Угоду.

– Настали тяжёлые времена! – твёрдо сказал Дажебай. – На земли народа учи ступили завоеватели, а Великий Угод лишил нас своего покровительства!

– Что ты несёшь? – удивился хан. – Наелся не тех грибов? Как мог отвернуться от нас бог, которого мы восхваляем тысячи лет? И какие ещё завоеватели? Не может Гарх после одной войны начать другую, когда вся его армия занята грабежом Доршага!

– Он начал, Великий! Воины Торы и Урама в большом числе захватили предгорье, вырезав живших там учи! И Угод запретил нам проливать кровь захватчиков!

– Бог не мог такого сказать! – возмутился Уклей. – Наверное, первый жрец слишком стар и неправильно понял его знаки! Нужно его удавить и заменить молодым!

– Великий хан! – закричал жрец и упал на колени. – Я исполню твою волю и перетяну себе горло, но от Угода не было знаков! Впервые за моё служение он явился сам! И это видел не я один, а все служители!

– И что он велел? – спросил хан, недовольство которого сменилось страхом.

– Угод явился в образе воина учи высотой в три человеческих роста! – торжественно сказал Барабай. – Он был очень недоволен и говорил зло! Бог показал рукой на юг и сказал, что армии Торы и Урама заняли предгорья и убили тех, кто не успел бежать! Он запретил мстить и воевать с врагами. Сказал, что там нас ждёт смерть!

– Значит, гонец...

– Не было гонца. Эту новость узнали от бога.

Это место внушило бы страх любому смертному. Равнина без конца и без края из чёрного камня и такое же чёрное небо над головой. Казалось, достаточно протянуть руку, чтобы его коснуться. Не мир, а чёрная комната, стены которой унеслись в бесконечность. Вместо мрака почему-то было светло.

Внезапно на равнине возник мужчина. Видевшие кочевников признали бы в нём степного воина, но это был не учи, а их бог. Он послал призыв – и в тот же миг неподалёку стали появляться мужчины и женщины. Это тоже были не люди, а боги и богини мира Сорт.

– Зачем звал? – спросил один из них Угода.

– Нужна ваша помощь, – ответил тот. – Пора отбросить соперничество и действовать сообща! Речь идёт о нашем существовании!

– И кто же нам угрожает? – спросила необыкновенно красивая богиня в облегающем платье до пола из серебристо-серой ткани.