Страница 19 из 24
Алсет отвлекся от своих мыслей и пения птиц, так и не поняв, которому из видов оно принадлежит.
– Люди стали приручать Мир, – Носидэ продолжал свои размышления, не убедившись, что собеседник его слушает, – и дали начало технологическому прогрессу. Брали взаймы и не возвращали. Паразитировали даже на своей собственной расе.
Справа что-то мелькнуло, Алсет заметил какое-то движение. Он застыл в ожидании, но ничего не произошло. Показалось? Может и так, но изобретатель поспешил сократить отставание между ним и шпионом (на всякий случай).
– Не подумайте, доктор. Это не какие-то «зеленые» разговоры. Просто стараюсь озвучить все проблемы сразу: война, бедность, голод, появление слуг и господ. Я хочу выставить их все на обозрение, словно костяшки домино, пойти вверх по разветвленной линии, к самому ее началу, чтобы узнать причину, увидеть рождение цепной реакции и найти виновника обрушения. И сколько бы я об этом ни думал, мысленно ни прокручивал события в голове, то всегда приходил к одному и тому же выводу: во всем виноваты собаки.
Алсет старался больше смотреть под ноги, чем слушать. До него доносилось эхо лая, как и смысл сказанных слов. И то и другое он принимал как должное. И то и другое отходило на задний план.
– Вы слушаете меня, доктор?
Носидэ спросил не оборачиваясь, смотря вперед в ожидании.
– Да, – коротко ответил Алсет.
– Может и так, но понимаете ли?
– Понимаю, но не до конца. Многое осталось у вас в голове.
– Верно. Просто еще не время. Но скоро вы поймете… вы вспомните.
Алсет безразлично пожал плечами, все также стараясь не споткнуться об очередной корень.
Вдруг лай стал приближаться. Доктор не удержался от мысли, что бигль ведет себя чересчур уж шумно для прирожденного охотника. Олень показался перед ними спустя несколько минут. Самка, без рогов, но взрослая, весом почти в сто килограммов. Мазь, молодой кобель, гнал ее прямо на них.
Палец Носидэ опустился на спусковой крючок. Олень заметил впереди стоящих людей и попытался изменить направление. Копыта оленя погрузились в землю, шея вытянулась влево. Замешательство животного длилось мгновение, но этого оказалось достаточно. Шампунь, старый самец, появился из ниоткуда. Одним точным прыжком он сократил дистанцию и вцепился в глотку благородного животного.
Олень начал трепыхаться, крутя маловесного бигля в разные стороны, но собака не разжимала челюсти даже после того, как ее сильно ударили о землю, о ствол дерева и снова о землю.
Все это разворачивалось прямо перед глазами Алсета. Зрелище оказалось страшным, первобытным и ужасно жестоким.
Битву на выносливость выиграл бигль. Олень потерял слишком много крови, опустился набок, стараясь в последний раз наполнить легкие сладким воздухом. Шампунь ослабил хватку и тоже припал к земле, скуля при каждом вздохе, и посмотрел на двух людей своим единственным глазом. Его морда вся измазалась в крови, и он больше не выглядел как невинное создание.
Носидэ молча подошел и выстрелил в оленя. Его руки остались чистыми, он не вымотался, не сбил дыхание, не пострадал, но получил желанный трофей.
Часть II. По ту сторону границ
***
«Ты знал, что человеческое ухо способно распознать звуки в диапазоне от шестнадцати герц до двадцати килогерц»?
Что? Кто это говорит?
«Для обычных обывателей данные цифры ничего не значат… а должны, причем очень многое».
Голос был тихим, шепчущим, печальным. Он доносился откуда-то издалека… из воспоминаний чужака, из его позабытых снов.
«Я пытаюсь сказать… что мы ограничены. Рамками, названными «слуховым диапазоном». Треск костра, шум реки, завывание ветра – все это звуки, которые мы распознать способны, но они не единственные, что существуют на свете. К примеру, есть ультразвук, он выше, или инфразвук, который гораздо ниже. Данные сигналы и волны находятся за гранью акустического восприятия человека. И так везде, в любой мере или плоскости существуют места, целые реальности, что не созданы для людей, нам недоступны, но манящие нас до одури. Почему мы позволяем себе в них вторгаться? Почему нарушаем установленные природой границы, продолжая оправдывать свой эгоизм наличием субъективной возможности»?
На веки давила темнота (а может и что-то другое), мешала глазам открыться и увидеть свет, а также и лицо говорящего.
«Делать все, на что способен. Отвечать на вопросы, что не имеют ответа. Раньше я считал это «силой», а смирение – слабостью… но не сейчас, по крайней мере, уже не так оглушен уверенностью. Мог бы я вовремя остановиться? Забыть о своих амбициях и желаниях, в угоду лучшего будущего? Скорее всего, нет, ведь тогда я не мог предсказать последствия. Дорога в ад вымощена благими намерениями, а все мысли о том, «как было бы» опять уведут нас не туда, в чужие миры и параллельные реальности. Мои грехи – только мои, и именно я должен их исправить, по крайней мере, пока еще жив, иначе их тяжесть ляжет на плечи потомков, а этого я допустить не могу. Не хочу, чтобы подлость стала моим единственным наследием, понимаешь»?
Загадочный человек подошел ближе, наклонился к самому уху и произнес:
«Ты же меня слышишь, правда? Мой голос звучит в диапазоне между шестнадцатью герцами и двадцатью килогерцами, поэтому ты должен, нет, обязан. Меня зовут Лукас Алсет, и ни за что не дам тебе умереть. Обещаю, в следующий раз мы поговорим с тобой как должно, за чашкой чая, например… может, даже с молоком. И ты поведаешь мне свою историю, а я тебе свою, но самое главное, я наконец-то узнаю, как тебе зовут».
***
Дождевые капли разбивались о металлические детали, что были старательно рассортированы по отсекам. В одном из них, в отделении с самыми мелкими компонентами, находившемся в южной части контейнера, лежал человек.
Все живые звуки для него пропали, оказались потеряны в оглушающих вибрациях, что шли от дороги и усиливались железом, а после волнами распространялись по костям и черепу. Гайки и болты нехотя распределялись под весом его тела, впиваясь в плоть иглами при каждом движении. Несмотря на все это, человеку удавалось спать, но сном беспокойным. Он словно находился на грани, где реальность и грезы решили посоревноваться в перетягивании, а его сознание выступило в роли каната.
Эта чехарда длилась уже несколько лет, после травмы головы сон приходил исключительно с помощью лекарств. Ему говорили, что скоро это пройдет, но «скоро» пришлось ждать удивительно долго. Со временем ему даже увеличили дозу с одной таблетки до двух, а потом и до трех.
Именно со снотворным были связаны его последние «четкие» воспоминания. Он присел на край кровати, отправил синие пилюли в рот, разгрыз и сразу же запил их водой. Мерзкий привкус оставался с ним еще некоторое время. Он оказался немного другим, непривычным, но таким же несносным, а потом… потом все погрузилось в туман.
Единственным, что осталось в памяти чужака, прежде чем он проснулся в тени поверженных машин, на ничейной земле, далеко за пределами ближайшего блокпоста Кунэша, оказался голос Лукаса Алсета. Его речь словно отпечаталась в мозгу, зияя, как открытая рана или ожог: «Я спас тебя, защитил, сделал сильнее. Теперь твоя очередь отплатить мне. Спаси ее! Мою дочь, ее зовут Фруд. Прямо сейчас к ней подступают шпионы, перебежчики, предатели. Если она окажется в их руках, то они получат не только ее жизнь, но и мои знания. Я выдам им все, каждый секрет, что так яро хранил эти годы. Войне придет конец. Мы проиграем, поэтому спаси Фруд, защити материк, только ты на это способен. Только тебе я могу это доверить».
Чужак очнулся этим утром совершенно другим человеком. Теперь у него имелась цель, задача, миссия. За годы, проведенные в плену, он наконец-то вдохнул воздух с наслаждением, – его жизнь снова обрела значение, а существование смысл. Он ринулся вперед без раздумий, о чем успел пожалеть, ведь подумать надо было. Если бы не эта девушка с тележкой и не слепая удача, он бы точно оказался в руках у Архелона. Насколько прогнила верхушка Республики? Как много людей уже успели переметнуться к Кунэшу? Этого он не знал, поэтому и не мог позволить себе оказаться в их лапах.