Страница 18 из 57
— Конечно, — ответил Рома. И я была ему за это благодарна. Какой бы ни вырос Мишка, для меня как минимум он будет всегда самым красивым.
— А когда?
— Эм-м, можно другой вопрос? — подвис Рома. Да, у меня так же бывает от любопытства сына.
— А почему одуванчики желтые?
— Э-э, еще варианты?
И оба замолчали. Миша, наверно, обдумывал, что еще хочется спросить. Рома явно задумался (как бывало и у меня), а правда — почему?
Из подобных вопросов его любимой темой было построение новых слов. Например, недавно Миша спросил меня: «Почему треугольник пишется трЕугольник, а не трИугольник, у него же не трЕ угла?»
Мишку привели в школу, я показала Роме, когда забрать ребенка и откуда. После чего направилась к остановке, задумчиво оглядываясь на удаляющуюся спину стриптизера. Почему я ему так легко открылась и доверилась?
Глава 8. Вот это ж пукло!
— Люд, возьми на себя нашего интерна, пожалуйста, — попросил меня начальник, перехватив перед ординаторской.
— А у нас есть интерны?
— Да, с сегодняшнего дня. Будет тебе помощницей. — Федор Степанович расплылся в добродушной улыбке, а у меня дернулся глаз. — Жаль, что она не пришла в помощь на прошлой неделе. Ну да ничего, Витя сильно выручил.
И если в то, что интерн является помощью, а не обузой, мне не верилось, то Виктор и правда удивил. Не оставил мне практически никакой работы, только некоторые бумаги на Артура. Да несрочные стекла. Неужели он из тех болтунов, что не только языком треплют? Или так соскучился по «спокойной» работе? Как вариант, «набил руку» на быструю оценку в судмедэкспертизе. Может, тоже туда пробиться на время, хотя бы для опыта?
Вздрогнула и покрутила головой. Нет-нет, ночные вызовы, работа по выходным, поездки в злачные районы, чтобы полюбоваться уже подгнившим трупом? На фига мне такое счастье? Моя работа для матери-одиночки — идеальный вариант. И сына обычно успеваю забрать, и выходные с ним провести. И работаю в чистоте и тишине. Может, позвонить Ромке и сказать, что сама Мишку заберу? Все-таки работы оказалось меньше, чем я думала.
Мы с начальником зашли в ординаторскую. А там сидели красивая девушка и… Сан Саныч. Я немедленно покраснела от воспоминаний. Сколько все-таки глупостей творила по юности, а тупила-то как! И Сан Саныч как мой наставник еще в те времена, когда я сама была интерном, видел большинство моих косяков.
— Здравствуй, Люськ, — поздоровался патолог на пенсии, явно насмехаясь над моим смущением. — Вот, интерна к тебе привел, племяшку свою. Будь с ней так же строга, как я был с тобой.
Я хмыкнула, ибо Сан Саныч особой строгостью не отличался. Скорее, любил поугорать над нами да за водкой в магазин часто посылал. В общем-то и все «строгости». Но пенсионер мне подмигнул и тут же нахмурился. Ага, перед племянницей имидж поддерживает. Я осмотрела свою новую проблему. Шпильки, острые длинные ногти, ядерно-зеленая и к тому же прозрачная сумочка. Вот зачем такой ужас носить, в нее же ничего некрасивого не положишь?
Вздохнула, что поделать, сама когда-то по неопытности косячила, вот теперь время отдуваться. Поболтала немного с Сан Санычем и пошла показывать интерну Настеньке нашу обитель. Надеюсь, она хотя бы в обморок не упадет. Хотя я на таких шпильках даже подняться бы с пола не смогла, не то что ходить. А эта вон как бедрами вихляет, я думала, так только Марго умеет.
Девушка брезгливо оглядывалась и явно не горела желанием здесь работать.
— Почему выбрала эту специальность? — спросила интерна, чувствуя подвох.
— Не выбирала я, кто ж такое сознательно выберет? Родители сказали, что машину купят, если закончу мед.
Что ж, хотя бы честно. Но теперь понятно, что проблем у меня прибавилось немерено. Что делать с этой нехочухой? Заинтересовать профессией я не смогу — тут или есть, или нет. А без желания работать в данной сфере не продержаться. Мне вот с самого начала было интересно. Да, не сразу преодолела отвращение. И даже пару раз рвало, но всегда тянуло разобраться в загадках тела. А окончательное уравнение не у хирурга или диагноста, а только в секционной.
Загадки без решения, да еще и с субъективными переменными в виде жалоб живых мне не казались интересными, скорее даже пугали. Правильно Рома сравнил меня с доктором Хаусом. Я тоже считаю, что все лгут. Пусть неосознанно.
Через час лицезрения постоянно недовольного лица Насти и ее комментариев «Фу!», «Ужас!», «Ни за что и никогда не возьму это в руки» — я уже была настроена убивать. Хорошо, что Виктор занят на основной работе. Если бы еще и этот явился комментировать все вокруг, точно начала бы повышать численность на своих рабочих столах. Отпустила Настю домой, ей здесь делать нечего.
Умылась и вышла на улицу подышать свежим воздухом. Там, на скамейке, сжавшись и пожевывая уже посиневшие от холода губы, сидела женщина. Я таких вижу регулярно. Есть два типа посетителей: те, у которых горе, и на консультацию. Тут явно второй вариант. Нет опухших и покрасневших глаз, только страх и нерешительность в глазах.
— Пройдемте, нужно войти внутрь. Да и вам не помешало бы согреться, — сказала посетительнице и постаралась мягко улыбнуться. Таким нельзя показывать раздражение. С ними нужно быть максимально мягкой и терпеливой.
Когда я открыла дверь, женщину так затрясло, что пришлось придержать ее за локоть. Войдя, она сразу начала испуганно оглядываться вокруг. Те, кто пришел впервые, часто ожидают, что вокруг будет куча тел, прикрытых простынями. Многие не догадываются, что умерших не будут выставлять на всеобщее обозрение. Мягким голосом спросила причину необходимости консультации и повела уже успокоившуюся женщину к кабинету. Посетительница увидела еще одну дверь и снова затряслась, уж в этот раз точно ожидая увидеть все ужасы патологоанатомического отделения.
— Там… — даже попыталась спросить женщина, настолько ее страшило то, что она могла увидеть.
— Пройдемте, я вам чай налью, согреться.
Женщина скривилась, явно не понимая, как здесь можно что-то есть и пить. Но кабинет, хоть и был со старой мебелью и со шкафами, заполненными некоторыми необходимыми материалами, выглядел прилично и ужас не наводил. Так что чай в итоге был принят благосклонно, а посетительница расслабилась достаточно, чтобы уже нормально донести до меня просьбу об очередной перепроверке. Некоторые не могут примириться с тем, что серьезно больны, и ходят по разным врачам — перепроверяют. А кто-то, как посетительница, не может смириться, что все-таки не болен.
Когда мы закончили и вышли из кабинета, женщина была уже совершенно спокойна и даже отказалась от моего сопровождения.
— Я помню, как идти, — сказала, посматривая на того, кто меня уже ждал. За дверью оказался симпатичный парень с коробкой конфет в руках. Выглядел он так же неуверенно, как та, которую я только что консультировала. Женщину приободрило, что не одна так испугалась. Ушла она уже с прямой спиной. Только посетительница не знала, что причина страха у парня вовсе не связана с его нахождением в морге.
— Заходите, Александр.
Парень отказался от чая, немного потоптался и решился.
— Людмила Михайловна, спасибо вам за все то, что вы для меня сделали, — сказал он, кусая губы и протягивая коробку конфет.
Я благодарно улыбнулась и приняла подарок. Александр посмотрел на мои руки, которые прижали к груди конфеты, неуверенно улыбнулся и… расплакался. Его плечи слегка трясло, по щеке катилась слеза, а губы кривились в улыбке. Через силу Саша прохрипел объяснение, о котором я и так догадалась:
— Вы единственная приняли благодарность. Никто ничего не берет из рук вичовых. — Александр стер слезу, и в этот раз уже совсем светло улыбнулся, после чего решил больше не смущать меня и быстрым шагом удалился.
Я положила конфеты на стол и пошла наливать себе чай. Внутри меня колотила злость. Твою дивизию, ну не собирались они есть эти конфеты, что им мешало с улыбкой их принять? Зачем вот так пренебрежительно отказываться от благодарности? Будто бы он уже не человек?