Страница 7 из 8
Колхозники жили в оцепенении. Они перестали доверять соседям, женам, мужьям. Газеты не выписывали. Парторг ходил по домам и умолял подписаться хоть на газету «Правда». Люди отводили взгляды, но не поддавались на уговоры. Ермаков обратился к Пантелею:
– Давай кумекать насчет подписки. Сорвем ее – меня по головке не погладят.
Пантелей предложил выход:
– Оформи экземпляров сорок на колхоз. Будем развозить по станам, мастерским, отделениям.
– Спасибо, Пантелей. Век не забуду. Ты меня спас.
Председатель прищурился, спросил в лоб:
– Виктор, а не ты ли в органы стучишь?
Парторг покраснел:
– Докажи.
– Я не следователь. Забудем этот разговор. Но я надеюсь, что больше никого из колхозников не арестуют.
Парторг вдруг взъерепенился:
– Ты что, против линии партии прешь?
– Это какой линии?
– Покрываешь врагов народа.
Председатель долго смотрел на парторга:
– У тебя сколько детей?
– Ну трое.
– Виктор, у нас много отчаянных фронтовиков. Не повтори судьбу Кирилла.
Парторг начал хватать ртом воздух:
– Не повторю, Пантелей. Но за заботу спасибо! Думаю, никого больше не арестуют.
На ферму начали завозить молодых телочек и коров. Машины с мычащим скотом шли одна за другой. Кормить, чистить, доить собрались стар и млад. Пантелей подозвал к себе Валентину:
– Тебя назначаю заведующей фермой.
– Я не умею руководить.
Пантелей усмехнулся:
– И обязанности доярки с тебя не снимаю. Нужно будет – вилами навоз начнешь убирать.
– Председатель, уймись. Мы с четырех утра почти даром пашем на ферме.
– Ничего, Валя. Наступит и на нашей улице праздник.
– Ишь ты, заговорил словами вождя.
– Тебе что-то не нравится?
– Все нормально. Одно «но» – мне скоро рожать.
– Валя, ты знаешь, что все наши бабы рожают кто в поле, кто на ферме, а Нинка Гончарук умудрилась даже в конторе ребенка произвести.
– Тебя, председатель, не переспоришь. Ладно, согласна исполнять обязанности и бабы, и мужика. Коли придется – рожу вон в той каморке.
Пантелей облегченно вздохнул. Валентина согласилась возглавить ферму. Он сел в машину, с трудом выехал со двора: тяжело управлять одной рукой. Правда, была еще культяшка, он ею придерживал баранку.
Валентина собрала доярок и одного скотника, кривоного старика Фому.
– Не густо, – сказала завфермой, – на одну доярку – двадцать коров. Почитай, нужно приходить не в четыре утра, а на полчаса раньше.
Ропот недовольства прокатился по конторке. Валентина цыкнула:
– Не шумите, девоньки, всем сейчас тяжело.
Начали осматривать буренок и опечалились: у половины стада – мастит.
– Дела, – пробурчала одна из доярок. – Не вылечим – подохнут. Нас за это упекут туда, куда Макар телят не гонял.
– Куды-куды? – переспросил глухой Фома.
– В тюрьму, вот куды.
Валентина окинула всех строгим взглядом:
– Не талдычьте. Я приготовлю раствор, он поможет. Бабка меня научила. Вы же, кто может, принесите широкие напильники. Будем разрабатывать вымя.
Узнав про болезни коров, Пантелей сильно переживал:
– Это ж нас обманули?
Валентина успокаивала:
– Нет, председатель. Просто те люди знали, что скот продадут, перестали на него обращать внимание. Через недельку всех коров вылечим. Ты занимайся колхозными делами, я здесь справлюсь.
– Ну коли что, зови, сразу примчусь.
– Думаю, скоро понадобится твоя помощь.
– Что случилось?
– Потерпи.
Валентина приметила, что на ферме пропадает молоко. Она наблюдала за подчиненными, но те пили его немного. Куда исчезает остальное?
После вечерней дойки она притаилась у забора. Видит, одна доярка оглянулась, вытащила из-за пазухи бутылку и налила туда молоко. Вторая заполнила трехлитровую банку. Третья произвела такую же операцию. Свое добро женщины спрятали в кустарники, недалеко от фермы.
Валентина собрала доярок и возмущенно сказала:
– Верните молоко в бидоны, иначе вас просто привлекут к суду.
– Ты заложишь?
– Я не сексот. Я ваша коллега, но и руководитель. Уже идут разговоры о нехватке продукции при сдаче. Цифры не сходятся. Пишем один объем при дойке, сдаем – другой. Девоньки, прекратите это безобразие.
– Чем детей кормить? У тебя мужик есть. Он зарабатывает. А наших поубивали на войне.
– Я вас понимаю. Что-нибудь придумаем.
Расстроенная, она пришла в контору колхоза. Пантелей удивился:
– Случилось что?
– Да!
Она подробно рассказала о воровстве.
– Твое предложение?
– Нужно в счет трудодней разрешать людям брать молоко.
– А если продолжат воровать?
– Я этого не допущу.
– Согласен. Соберем правление колхоза, узаконим данное мероприятие.
Дома Валентину ждали голодные дети. Она на скорую руку сварила похлебку, нажарила карасей, которых поймал Сашка.
К ужину подоспел и Егор.
– Как идут дела, женушка?
– Лучше не придумаешь. Подворовывают молочко.
– Что решили?
– На правлении этот вопрос обсудим, думаю, разрешат брать молоко в счет трудодней. И я вам тогда начну его приносить.
– Ура! – завопили сыновья. – От пуза напьемся.
Валентина остудила пыл братьев:
– Не больше литра буду приносить. Так что пузо поберегите для речной водички.
Замигала лампочка. В десять часов отключат свет. Мигание – предупреждение людям.
– У тебя все в порядке, Егор?
– У меня да. Но в бригаде не очень. Трактора один за другим ломаются.
Валентина хитро прищурилась:
– Пошукайте по дворам. До войны мужики много добра принесли до хат, в том числе и запчасти от тракторов.
– У тебя золотая голова, женушка. Завтра обмозгуем этот вопрос.
Допивая густой чай, Егор вдруг задал неожиданный вопрос:
– Валя, за пару лет до окончания войны в отпуск поехал Ираклий Сухожилин из соседнего села. Я с ним послал для вас хлеб, консервы, сахар. Он вас нашел?
Валентина расхохоталась:
– И смех, и грех. Нашел нас Ираклий. Прибыл в самое голодное время. Я собрала в поле гнилую картошку, добавила в нее лебеду и напекла лепешек. Они получились румяными, пышными, но до тошноты невкусными. Посадила за стол фронтовика, он достал твои продукты, нарезал хлеб с колбасой. Все стали есть. Ираклий, видимо, подумал, что я напекла детям деликатесы, и не притронулся к еде. Он уплетал твои продукты.
Дети у нас стеснительные. Они давились лепешками и наблюдали, как исчезает хлеб. Осталось полбулки.
Ираклий поблагодарил нас и ушел. Я разрезала остатки хлеба и отдала по кусочку детям. Они с восторгом уплетали вкуснятину и даже собрали со стола крошки.
Егор потрепал сыновей по голове, сказал:
– Сынки, для вашего счастливого будущего мы побили врага и сейчас с мамкой работаем словно волы. Но это все временно. Наступит, я думаю, счастливое время.
Глава восьмая
Егор поделился мыслями о запчастях с председателем. Тот хмыкнул:
– Заманчиво, но незаконно. Как пойдем по домам?
– Мы не станем заходить в хаты, запчасти, если есть, валяются во дворах и сараях.
– Добро! Кликни с десяток активистов-механизаторов, и двинем экспроприировать колхозное добро.
Обход начали с самого дальнего дома. Там жила семья Зиминых. Хозяин погиб на войне. Его жена воспитывала четверых детей. Узнав цель прихода, буркнула:
– Ищите в огороде. Там что-то валяется.
В зарослях бурьяна обнаружили запасные части к гусеничному трактору. Председатель удивился:
– Когда мог столько утащить?
Хозяйка спокойно ответила:
– На втором месяце войны, всем было не до колхоза. Он мечтал вернуться, сесть за руль трактора.
И заплакала.
Пантелей распорядился выписать семье три килограмма муки и два литра молока.
Двор, другой, третий – везде находили запасные части для техники. Загрузили одну полуторку, наступила очередь другой.
На одном подворье вышла осечка. Нелли Загитуллина встретила пришельцев с ружьем.